В 2017 году в столице будет благоустроено 86 зеленых территорий, в том числе 50 парков по месту жительства. Для горожан высадят 18,5 тысячи деревьев и 216 тысяч кустарников, создадут свыше 74 тысяч цветников. Какие деревья лучше остальных приживаются в Москве, что высаживали во времена Петра I и почему тополь «женского пола» — враг остальных пород, корреспондент «ВМ» выяснил у экспертов.

Липа мелколистная, клен ясенелистный и тополя — берлинский и бальзамический... Как поэтично звучат названия этих деревьев. Их можно встретить на городских улицах, бульварах и в скверах. Что это за растения и почему именно они, а не другие выбраны в качестве зеленых насаждений, корреспонденту «ВМ» рассказал кандидат биологических наук, старший научный сотрудник отдела дендрологии Главного ботанического сада Российской академии наук Николай Трусов.

— Начнем с Никиты Сергеевича Хрущева и его новостроек с пятиэтажками, которые активно озеленялись в те годы быстрорастущими деревьями, — говорит Николай Трусов. — В основном это были берлинский и бальзамический тополя. И связано это с тем, что тополь и растет быстро, и очень неприхотлив.

Высаживали, как рассказывает ученый, только мужские особи, помня о том, что рассеивание семян, диссеминация, у тополя происходит слишком активно, что может вызывать у некоторых горожан аллергическую реакцию. Связано это с пылью, которая оседает на семенах растений и переносится ветром.

— В 50-е годы еще мало кто знал, что тополя при обрезке веток «меняют пол», — продолжает Николай Трусов.— Вот поэтому в Москве обычно столько тополиного пуха. Сейчас именно женские экземпляры тополя — главный враг некоторых представителей городской флоры, который мешает нормально развиваться декоративным видам деревьев и кустарников.

Другое из самых распространенных в столичной флоре деревьев— это клен ясенелистный.

— Растение это самосеющееся,— поясняет Трусов. — У каждого растения есть собственная программа прорастания. Ведь семена могут взойти или не взойти. И не везде. Программа может запуститься лишь при определенных условиях. Например, когда почва и освещенность устраивают растение. Подходят ему по всем параметрам.

Кстати, поначалу клен в Москве не приживался. Многочисленные попытки переселить в столицу породы из умеренных широт оставались тщетными. До тех пор, пока селекционеры не приняли решение привезти в Москву самые северные, морозоустойчивые, разновидности клена.

— И тот клен адаптировался и теперь прекрасно размножается в условиях столицы, — говорит Трусов.

Стоики и неженки

Требования к деревьям, призванным сделать Москву еще краше, предъявляются самые высокие. Во-первых, деревья должны быть зимостойкими, устойчивыми к засухе, болезням (растения ведь тоже болеют!) и вредителям. Не менее важное условие— растение должно быть красивым. Быстро расти и быть устойчивым во время сильного ветра.

— У каждого дерева есть свои плюсы и минусы, — продолжает свою лекцию Николай. — Так, ель колючая — она в любой сезон хороша. Вырастает до 25 метров, но — увы, очень неустойчива при сильном ветре. Ветки у нее слабые и легко ломаются при обильных осадках. А вот ее дальняя родственница лиственница — хоть и покрепче, но зимой, потеряв хвою, выглядит неважно.

— Есть целый список растений, высаживать которые в Москве нежелательно, — говорит наш собеседник. — Это, конечно же, канадская ель Коника, можжевельник обыкновенный и рябина гранатная. Сюда бы я отнес и калину обыкновенную, кизильник, требующий регулярной стрижки, и шиповник. Это неопрятные растения, сорняки по своей сути, которые очень агрессивно саморазмножаются, и этот процесс человеку контролировать сложно. Вдобавок у того же шиповника, как говорят ботаники, низкая декоративность. Это значит, что он никак не украшает городскую среду. Скорее, наоборот. Что же касается сосны обыкновенной, то она хотя и в зеленом наряде круглый год, но очень уж капризна — не любит загазованного воздуха и весьма чувствительна к вредителям... Поэтому сосну, — заключает эксперт, — почти не увидишь на столичных улицах. Разве что в лесопарках.

Время — вперед

Окунемся в историю. Когда-то в Москве высаживались береза, дуб, липа — растения местной флоры. Не забывали садовники прошлых веков и о плодовых — рябине, калине, яблонях. Расцветала сирень, к весенним холодам распускалась черемуха... К началу XX века в Москве можно было увидеть и лиственницу, которую завозили из теплых регионов, и она на удивление хорошо прижилась. Зацвел и конский каштан. Но время шло, развитие техники вносило коррективы и в список столичной флоры.

1825 год. Изображение Тверского бульвара неизвестного художника из альбома Огюста Кадоля / Фото: Репродукция картины

— В первую очередь исчезли плодовые деревья,— рассказывает Николай Трусов.— Они не были приспособлены для городской среды. Вот в прошлом году на Тверской были высажены бересклеты крылатые— погибли. На их месте появились рододендроны, с ними — та же история. Думали, приживутся туи— увы. Все эти деревья непригодны для городского озеленения. А вот липам у нас комфортно.

Огюст Кадоль и другие

В XVII–XVIII веках на улочках города почти не было деревьев. Судить о внешнем облике Москвы тех времен можно разве что по работам тогдашних московских художников. Узкие, кое-где мощенные камнем улицы, деревца — одно-два где-то в глубине городской усадьбы. Изображения такой Москвы конца XVIII века можно найти и в альбоме французского художника Жерара Делабарта. Издание, куда вошли 12 гравюр, сделанных с этих картин, в последний год XVIII века спонсировал московский купец Иоанн Валзер. На одной из них — «Вид Моховой и Дома Пашкова». Холм, покрытый деревьями... Сейчас здесь— вход на станцию метро «Боровицкая» и здание бывшей Ленинки — Российской государственной библиотеки.

В другом альбоме — «Виды Москвы» — французский художник Огюст Кадоль собрал работы французских художников, своих приятелей. Издание вышло в Париже. Каждый рисунок сопровождал комментарий о том, какой можно было увидеть Москву в 1825 году. Например, «Вид на Москву с возвышенностей правого берега Яузы». В комментарии читаем: «Помимо многочисленных бульваров, в столице насчитывается 1054 сада, среди которых есть очень большие. Сады смягчают однообразие в городах, от которого устают глаза, а от наплыва населения ощущается недостаток культурного пространства. На Яузе, реке не очень большой, много заводов. В Москве огромное количество точек, с которых открываются прекрасные перспективы».

Не менее живописным был и Тверской бульвар, первый из московских бульваров. На гравюре — плотные ряды деревьев, идущие по всему бульвару.

Корреспондент «ВМ» попросил опытных экспертов пояснить, что за породы нарисовал художник.

— К сожалению, это не ботанические гравюры,— говорит профессор кафедры высших растений МГУ Александр Зернов. — Художники рисовали растения, что называется, с элементами вымысла. Но даже по ним можно определить, что Дом Пашкова находится в окружении молодых вязов. А Тверской бульвар 1825 года украшали липы. На гравюре «Вид на Москву с возвышенностей правого берега Яузы», скорее всего, изображены ивы.

Кольца на память

В Ботаническом саду МГУ есть уникальная лиственница, которая «помнит» более ранний период нашей истории — время правления Петра I.

— Как известно, возраст деревьев можно довольно-таки точно определить по годовым кольцам, — говорит ландшафтный архитектор Артем Паршин.— И для этого его необязательно спиливать. Специальным полым буром в стволе делается небольшое отверстие, из бура извлекается образец, напоминающий карандаш, в котором отчетливо видны все годовые кольца. А что касается старой лиственницы, по легенде посаженной самим Петром I, она действительно есть. Но никакого паспорта на дерево нет, на нашем садовом плане указано, что она растет здесь с 1807 года.

Когда ее бурили, рассказывает Артем, узнали, что лиственница— 1741 года рождения. Но более точные выводы мешает сделать образовавшаяся в центре ствола труха. К тому же с одного бока дерево уже мертво.

— Документально подтверждено, что в начале ХХ века в эту лиственницу попала молния — она-то и повредила растение,— поясняет Паршин. — Кроме лиственницы, Петр I у нас посадил еще два дерева— ель и пихту. Но ели и пихты в городских условиях не выживают, а вот нашей лиственнице — повезло. Хотя дерево и здорово повреждено, мы не спиливаем его засохшую часть кроны, хотя, по правилам, это, конечно, нужно сделать. Она его уравновешивает.

Кстати, бурение ствола — самый точный определитель возраста дерева. Толщина ствола о количестве лет ничего не скажет. Артем Паршин из какого-то специального пакета извлекает тот самый «карандаш» — вырезанный из ствола лиственницы. Тонюсенькая полосатая палочка. От времени почти рассохлась и растрескалась. А ведь этому кусочку дерева— около трехсот лет! Даже неспециалисту под силу узнать его возраст.

СПРАВКА

Как сообщили в Мосприроде, соловьи— прекрасные индикаторы состояния окружающей среды. Статистика свидетельствует об увеличении количества этих птиц на природных территориях Москвы. В 2016 году количество учтенных соловьев составляло 182 птицы. По результатам учета, наиболее излюбленными местами обитания «певцов» стали заросли кустарников и деревьев у водоемов, в оврагах лесопарков, в березовых рощах и яблоневых садах.

ПРЯМЫЕ РЕЧИ

Антон Кульбачевский, глава Департамента природопользования и охраны окружающей среды г. Москвы:

— Москва — один из самых зеленых мегаполисов мира. Именно зелень делает столицу более комфортным и дружелюбным городом. Баобабы и пальмы мы в столице, конечно, не высаживаем, но у нас на платформе «Активный гражданин» есть специальный перечень деревьев и кустарников, из которого жители могут сами выбрать, что им больше по душе для посадки. Естественно, все эти растения адаптированы для московских условий. В списке народных симпатий среди деревьев лидирует липа. А осенью, возможно, это будет каштан или какое-то другое дерево. По кустарникам и весной, и осенью лидирует сирень.

Евгений Коблик, кандидат биологических наук, орнитолог:

— С появлением новых деревьев неизбежно появляются и новые птицы. Нельзя сказать, чтобы их стало много, но при возникновении благоприятного микроклимата появляются не какие-нибудь голуби или воробьи, а другие виды пернатых. В Москве прекрасно чувствуют себя все пять видов дроздов. И соловьям у нас вольготно. Хотя поначалу, когда чрезмерно увлеклись разбивкой клумб, а кустарники уничтожались, птицы, предпочитающие заросли — кстати, и соловьи тоже, начали переселяться в другие места, менять ареал своего обитания. Сейчас с ними все в порядке.

Подписывайтесь на канал "Вечерней Москвы" в Telegram!