Преданный народ: афганская диаспора в Москве готовится принимать беженцев

Боевики радикального исламского движения «Талибан*» (запрещенная в России террористическая организация) без сопротивления заняли Кабул — столицу Афганистана. Правительство во главе с президентом Ашрафом Гани, державшееся на штыках НАТО, дружно отправилось в изгнание — вслед за покидающими страну американскими войсками. Корреспондент «Вечерней Москвы» выяснила, что об этом думают афганцы, проживающие в Москве, чем они живут и на что надеются.

В стране переворот — страдают простые люди

Из Афганистана уходят натовские войска, президентская рать массово складывает оружие, не желая сражаться с соотечественниками, а то и переходит на сторону нового правительства. Чиновники, сотрудничавшие со «старым режимом», бегут из страны. Да если бы только они!

Если к власти приходит политическая группировка, обильно запятнавшая себя кровью, для многих мирных граждан выбор очевиден: уехать и переждать грозу за границей. Поэтому и мусульманский мир, и Европа, и Россия вынуждены готовиться к наплыву беженцев.

— Как только натовские войска покинули нашу страну, поддерживаемое ими правительство не продержалось у власти и нескольких дней, — констатирует факт Азизулла Мохаммад Фарид Анис, глава афганской диаспоры в Москве. — И пришел «Талибан*» — организация, которая в России запрещена как террористическая. Это серьезная и решительная сила, которая не брезгует жестокостью в своей политике и нетерпимо относится к людям немусульманской веры.

По мнению господина Аниса, еще очень рано делать выводы о том, что теперь будет с Афганской Республикой, как будет развиваться общество, как изменятся в конечном итоге законы.

— И все же я могу выразить осторожную надежду на то, что отсутствие на территории Афганистана чужих солдат и сильная политическая организация у власти приведут к тому, что война, столько лет терзавшая страну, постепенно закончится. — считает Азизулла Анис. — Посудите сами: почему талибы воевали? Да потому, что рвались к власти, шли по головам. Теперь управление страной в их руках. Значит, им придется налаживать мирную жизнь, по которой народ, между прочим, очень соскучился.

Мы, афганцы, любим растить хлеб и фрукты, строить города и дороги, торговать, ткать яркие ковры, писать удивительные стихи, хватит с нас крови, лишений и смерти. Поэтому талибам придется решать социальные проблемы, думать о новом законодательстве, о медицине, образовании, культуре, экономике.

Три Магомета

Представители афганской диаспоры в Москве часто собираются в торговом центре «Севастополь». С начала 1990-х годов шумные и разноязыкие выходцы с Востока торгуют здесь чаем, экзотическими приправами, косметикой, поделочным и драгоценным камнем.

— Аллах нас разными сотворил, одинаковыми не будем, с этим уже ничего не поделаешь, — говорит предприниматель Ала Мохаммад Гул Ахмад. — Надо изучать друг друга и дружить! Вот я двадцать лет уже в России. Языку выучился, работу по душе нашел — торгую электроприборами. Как это будет по-старому? Купец!..Россия мне вторая мама, здесь выросли мои дети. Правда, гражданство оказалось непросто получить.

В ответ на вопрос, не жалко ли было уезжать и есть ли надежда вернуться, Ала Мохаммад хмурится.

— Отчего человек надолго покидает родину? По-моему, в двух случаях. Первый — это если натворил дома чего нехорошего, так что родная земля его не терпит. Вот сейчас у нас так бегут те, кто американцам помогал. А второй — это от беды, от войны, от нищеты. Я уехал, чтобы выжить и спасти семью. И понимаю, что возвращаться мне пока рановато.

Партнер по работе и старинный друг Ала Мохаммада — бывший афганский военный,а ныне — администратор торгового зала в «Севастополе», Мохаммед Дауд, считает, что перемена власти дает надежду на мир:

— Все-таки, наверное, хорошо, что американцы ушли. Они за 20 лет ни одной школы не построили, ни одной дороги не проложили, ни одной фабрики не запустили. Даже маленькой фабрики, на сто рабочих мест! Не то что русские шурави, которые нам помогали по-настоящему! Вот и пусть американцы идут себе прочь с позором.

А талибов* мы не боимся.

Третий друг в неразлучной компании, мелкооптовый торговец Гуль Мухаммед, тут же поддерживает товарища:

— Никто из нас не любит идеи «Талибана*», нам не нужна кровь. И меж собой как-нибудь сами разберемся. Вот смотрите: у каждого из нас троих, таких разных земляков, есть в именах фрагмент священного имени Пророка. Магомет, Мохаммад, Мухаммед — самое частое имя в Афганистане. Словно мы все — братья, правда, а что немного по-разному пишется, так это потому, что у нас, как и в России, много национальностей, народностей и племен. Между нашими странами много общего.

Профессор Военной академии химзащиты Усман-Гаджи Алиев в 1980–1983 годах служил в Афганистане военным советником. В том числе организовывал мирные переговоры со старейшинами кланов и выкупал пленных у командиров-радикалов. Он уверен, что афганцы уважают мирный подход.

— И нам с ними, несмотря на приход талибов* к власти, предстоит принять друг друга, научиться договариваться, — считает профессор. На Востоке издавна верят искреннему слову, иногда одного такого слова хватает на то, чтобы вспыхнула война. А иногда точно так же слово разрушает вражду и помогает обрести друга.

Фото: Светлана Колоскова / Вечерняя Москва

Назвать можно только имя

Афганские женщины в Москве держатся скромно, не любят о себе рассказывать. Малала — супруга торговца косметикой, сделала для нас исключение, но попросила называть себя только по имени. Опасения понятны: на территории взятой талибами* страны у нее остались родные.

— Когда талибы уже были у власти 15 лет назад, женщины и девушки старше 10 лет оказались в бесправном положении, — говорит Малала. — Нам запретили посещать школу, не говоря уж о высшем образовании, взрослых уволили с работы. Нельзя было пройти по рынку без сопровождения брата или мужа. Наши лица и косы скрылись за глухими платками, в обиход вернулись бесформенные одежды, в которую фигура закутывается с головою, а мир предстает перед глазами сквозь плотную темную сетку-чачван.

Это жизнь взаперти, добавляет Малала. И все равно не ощущаешь себя в безопасности.

— Мою родную тетю подвергли насилию, одну знакомую девушку, госслужащую, побили камнями, двенадцатилетнюю соседку силой выдали замуж, — говорит девушка. — Я попросила родителей сосватать меня за кого-нибудь из наших парней, которые поедут за границу. Скажете — как же это, брак по расчету, без любви? Ну, у нас часто за девушек решают родители, а мне еще и повезло: любовь постепенно родилась из уважения и благодарности к моему мужу-спасителю, Изатулле. У нас трое детей, я могу заочно учиться на психолога, помогать адаптироваться на чужбине другим нашим женщинам.

Сейчас талибы* пообещали сохранить женщинам права «в рамках исламских традиций». Мол, даже учиться позволим — только учредим опять раздельные школы, а в университете разведем девушек и парней по изолированным аудиториям и попросим студенток носить чадру и хиджаб. Но Малала не хочет ехать домой, пока у власти «Талибан*», несмотря на то, что в Афганистане у нее остались пожилая бабушка, отец с матерью и двое братьев. Она даже не против, чтобы ее подрастающие дочери вышли замуж в России и остались здесь навсегда.

Пекари и лекари понадобятся всегда

Потомственный табиб (так в Афганистане называют медиков) Аджмал Вардак, главный врач одной из больниц в Кабуле, учившийся в России, как-то раз пошутил на вечере встречи выпускников Российского университета дружбы народов, что у него самого есть неизлечимая болезнь: «синдром московского студента». В его клинике еще совсем недавно не брали денег с граждан России — кто же будет требовать денег с названого брата? К сожалению, нам не удалось выяснить судьбу выдающегося доктора после недавнего государственного переворота. Осталась лишь надежда, что талибы* не сделали ничего дурного именитому хирургу, который всегда был верен клятве Гиппократа и оказывал помощь любому пациенту — вне зависимости от вероисповедания и политической позиции.

Молодые духовные наследники Аджмала-табиба, студенты вузов Москвы, обратились к Россотрудничеству с просьбой разрешить им вернуться в Россию, чтобы продолжить учиться очно.

Письмо от имени 870 человек лично подписали 80 студентов, опасающихся, что отсутствие стабильного интернета в Афганистане сделает дистанционное образование неосуществимым. А такие специальности, как врач, вообще невозможно полноценно освоить в заочном режиме.

— Полностью согласен с ребятами, — заявляет недавний выпускник РУДН Лутфулла Мохаммад Накир. — Учиться лучше всего очно. Когда я еще при прежней власти поступал в московский университет, я твердо знал, что после получения диплома непременно вернусь домой, в Назари-Шариф. Буду работать в больнице, лечить детей, бороться с инфекциями. Пандемия коронавируса и на мою родину наложила отпечаток. А сейчас, когда снова в стране меняется власть, вообще резко выросла потребность в специалистах в области медицины. Посудите сами: только за нынешнее лето в лечебницы и госпитали страны согласно статистике ООН поступило 3254 раненых мирных жителя, 47 процентов из которых — это невинные жертвы, женщины и дети. Им нужна помощь квалифицированных докторов, а у нас их сейчас не хватает, каждая умная голова, каждая пара умелых рук на счету.

По словам специалиста, он всерьез рассматривает возможность возвращения на родину, как только граница будет открыта, и для него ограничения по поводу пандемии даже важнее, чем изменение политической карты Афганистана.

— Есть профессии, которые однозначно требуются населению при любой революции, войне и прочих катаклизмах, — считает Лутфулла. — Кто бы ни шел к вершинам власти, люди не перестанут есть хлеб — значит, нужны те, кто будет его растить, молоть и печь, нужны строители, потому что человек не может жить без теплого дома, больницы и школы по соседству, нужны лекари, потому что все мы, к сожалению, болеем.

Думаю ли я, что, переехав границу, буду разочарован и удручен переменами в родной стране? Да, опасения есть. Но мужчине не к лицу страх. Тем более что для талибо*в я никакой угрозы не представляю. Да, учился в Москве. А еще раньше — в Англии. Политикой не занимаюсь. В Аллаха верую. Жениться мечтаю на скромной единоверке, которая не будет меня позорить и ходить с непокрытой головой. Работа у меня самая мирная.

А еще хотелось бы по видаться с родными. Отца моего недавно не стало, но не война тому виной, а болезнь и пожилой возраст. А я, нерадивый сын, пока так и не смог поклониться его могиле.

В завершение телефонной беседы Лутфулла Мохаммад Накир сказал, что у него есть друг, тоже бывший студент РУДН, который возвращаться не собирается, потому что отец его был коммунистом, а теперь у Лутфуллы есть новая семья в Москве. Но предстоящая разлука с верным товарищем и земляком — это еще не повод прекратить общение совсем. Ведь мир всегда останется разнообразным, а дружбой разбрасываться не стоит.

** Движение талибов, (ДТ, «Талибан») — организация признана террористической по решению Верховного суда РФ от 14.02.2003.

ЦИФРА

40 тысяч человек составляет численность афганской диаспоры в Москве. Эксперты ожидают ее роста.

СПРАВКА

В переводе с пуштунского языка слово «талибы» означает «школяры, студенты». Если точнее — ученики религиозной образовательной организации — медресе. Как политическая сила движение образовалось в среде радикально настроенной исламистской молодежи примерно в 1994 году и уже приходило в Афганистане к власти в 1996– 2004 годах. Власть талибов в международном сообществе признали только три державы — Объединенные Арабские Эмираты, Пакистан и Саудовская Аравия.

В борьбе за власть талибы отличились жестокостью и нетерпимостью. Так, например, доказано их участие в убийстве первой женщины — министра Исламской Республики Пакистан Беназир Бхутто, в разрушении культурных ценностей — тысячелетних статуй Будды, во множестве террористических акций с массовыми жертвами среди мирного населения разных стран. Верховные суды России, Турции и Канады признали талибов террористами и запретили их деятельность в своих государствах.

РЕПЛИКА

Россия всегда была нашим другом

Мохаммад Джалал Гулам, президент центра содействия укреплению единства и развитию диаспор народов Афганистана:

— В 1980-х годах я впервые приехал в Россию учиться. Окончил Ленинградскую военно-политическую академию. Вернулся домой, на родине дослужился до генеральской должности председателя военного совета одной из провинций, был даже губернатором. Когда правительство Наджибуллы потерпело поражение, многие чиновники и военные вынуждены были уезжать: террористы вели на них настоящую охоту. Однажды утром я вышел из дома, и меня едва не застрелили. Получил ранение, одна из пуль навылет прошла через ногу. А в Кабуле шли боевые действия, не было ни электричества, ни врачей, ни больниц… Пришлось поехать лечиться в Москву. Я оказался в числе полумиллиона афганских беженцев. Нашим единственным другом в то время была Россия, и мы надеялись, что она нас примет в свои объятия.

Теперь афганцам, живущим в Москве, снова придется принимать земляков с далекой родины — талибы многих вынудят уехать... Тех чиновников, кто сотрудничал с проамериканским правительством и уже бежал на Запад — тысяч пятьдесят. Но гораздо больше народу поедет в Россию.

Это люди, которые помнят, как много добра ваша страна сделала Афганистану раньше. Они бегут от бомб, нищеты, разорения, страха. Уходят от зла и не несут его с собой. Надо помочь беженцам выправить документы, легализоваться, найти работу, адаптировать их детей к учебе в русских школах. Хотел бы я однажды вернуться на Родину? Конечно. Но это мечта патриота. Нужно, чтобы там установился мирный порядок, и во главе страны стояла справедливая и честная власть.