ЧЕМ ПАХНЕТ ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА?

[i]В далеком 1850 году самой главной новостью не только Москвы, но и всей России была железная дорога. Сооружение первой российской «чугунки» Петербург–Москва близилось к своему завершению. Вот и вокзал на Каланчевском поле уже построен, а дел у строителей, как всегда, еще невпроворот. Задерживали земляные работы, которые в ту пору выполнялись с помощью лопаты да кайла, а также проблемы совсем иного свойства.[/i]Известно, что железнодорожные пути прокладывают, готовя под них специальные выемки. Одна из таких выемок пришлась на район Крестовской Заставы, где за Камер-Коллежским Валом, тогдашней границей Москвы, начинался Московский уезд.Сейчас здесь через пути перекинут Крестовский путепровод, соединяющий две половинки проспекта Мира.А полтора века тому назад как раз в этом месте в великое дело строительства железной дороги вмешались непредвиденные, но весьма «пахучие» обстоятельства. Дело в том, что в 50 саженях от линии будущей дороги, примерно там, где во второй половине ХХ века был построен хорошо знакомый москвичам дом с магазином «Богатырь», стояли избы огородников. А у огородников квартировали те, кого в Москве называли то отходниками, то золотарями.Одним словом, специалисты по весьма специфическому делу очистки города от отходов жизнедеятельности его обитателей.Вот что писал по этому поводу Николай Осипович Крафт, начальник Южной дирекции строительства железной дороги, в рапорте московскому генерал-губернатору, всесильному Арсению Андреевичу Закревскому: «Не говоря уже о неудобстве, существующем от зловония, более важное обстоятельство заключается в том, что отходники, занимающиеся по ночам вывозкой нечистот из ретирадных мест, живя вблизи Крестовской Заставы, ночью для сокращения себе пути переезжают выемку дороги и здесь выливают нередко нечистоты… Частые жалобы местной полиции и приказания сторожу оказались неудовлетворительными: ночью на хороших лошадях отходники успевают предупреждать меры полиции и сторожа и на бегу выпускают нечистоты. Принимая во внимание, что главный въезд в Столицу будет по железной дороге, я решаюсь обратиться к ВашемуСиятельству с всепокорнейшей просьбой о приказании сделать распоряжение, чтобы место свалки нечистот между деревнями Алексеевским, Марьино и Останкиным было заменено другим местом вдали от железной дороги…» Но даже всесильному Закревскому, пасовавшему, как известно, только перед капризами своей жены и дочки, найти «удобное место» было трудно. Вот что на его «запрос» ответили высшие чины московской полиции, которые и хотели бы услужить начальству, да не могли: «По левую сторону от железной дороги состоят Миусское кладбище, Бутырская слобода... а по правую – Пятницкое кладбище, заведения Мытищинского водопровода, и за нею – дачи, расположенные на опушке Сокольнического леса… В недалеком расстоянии от каковых мест свалку нечистот допустить невозможно…» Переписка и «утряска» этих благоухающих вопросов шли долго. И все это время золотари продолжали обильно поливать будущую железную дорогу своим «товаром». Наконец у генерала Крафта лопнуло терпение, и 28 февраля 1851 года он обратился к Закревскому с напоминанием, что еще до официального открытия дороги первым поездом проедет сам император Николай Павлович со свитой, а запах у «чугунки» все тот же! Император – это вам не «просто московские жители», а посему рапорты военных строителей наконец достигли цели: отходников заставили изменить маршрут и повязали их «взаимным друг за друга ручательством», что они не станут больше выливать содержимое своих бочек в железнодорожные выемки, а также ни в каком другом месте, кроме как специально для этого отведенного, а тем самым искушать обоняние императора всероссийского и прочих VIP-пассажиров не станут… Вот такие «разборки» между властями и ассенизаторами происходили там, где нынче шумит одна из самых престижных московских автомагистралей, а в домах, построенных на месте изб подмосковных огородников и золотарей, живут не ведающие о проблемах позапрошлого века москвичи…