Танцуя «Болеро», не забудь про любовь

[b]Съедобное искусство«Художник, спускающийся по лестнице», МХТ им. Чехова[/b][i]А что, если записать на пленку тишину или ритмическую вязь пинг-понговского поединка и захватить радиостанцию, чтобы транслировать свое «произведение»? Или создать картину без холста и красок, а только силой воображения? Или сделать искусство съедобным (буквально – из теста и сахара), разрешить посетителям выставок, так сказать, потреблять его, чтобы оправдать свою избранность перед нищим миром? Не важно, были ли среди дадаистских идей и эти тоже, – главное, что английский драматург-виртуоз Том Стоппард иронично и точно выразил их суть и то веселое отвращению ко всему традиционно-добропорядочному, что было присуще короткому, как взрыв, течению дада.[/i]«Если ты что-то делаешь мастерски, но то, что ты делаешь, общеизвестно, – нет тебе оправдания», – говорит один из героев его пьесы «Художник, спускающийся по лестнице» (парафраз названия картины Марселя Дюшана «Обнаженная, спускающаяся по лестнице»).Не удивительно, что этим текстом увлеклась Елена Невежина – искусствовед по первому образованию.Время в этой пьесе спускается назад – от загадочной гибели одного из троих стариков-художников, которую пытаются разгадать двое оставшихся, к их бунтующей молодости, скандальным выставкам и появлению в их мансарде-мастерской слепой девушки, которая успела перед наступлением полной слепоты побывать на их выставке и насмерть влюбиться в одного из них.Девушка умеет видеть внутренним зрением, она лишь не знает, который из них ее избранник. «Искусство» играет с друзьями злую шутку. Перефразируя классика, можно сказать: все молодые бунтари бунтуют примерно одинаково, каждый настоящий художник, переболевший дадой, левизной и прочими детскими болезнями, индивидуален и одинок по-своему. В общем, картины эпатирующих друзей в молодости были так похожи, что девушка, описывая Его картину, ошибается и платит за это жизнью.Трое художников – Битчем, Доннер и Мартелло – имеют по два исполнителя: в старости и в молодости (соответственно – Станислав Любшин, Евгений Киндинов, Борис Плотников и Максим Матвеев, Денис Бобышев, Сергей Медведев). Слепая Софи до старости не дожила, а молодую играет Екатерина Соломатина. Пьеса из жизни богемы – о, здесь есть где разыграться воображению театральных художников. Растянутые яркие свитера-шарфы-гетры-береты (художница по костюмам Светлана Калинина), витые лестницы, патефон, медная посуда, оранжевые шарики от пинг-понга для звуковых опусов Битчема, а в центре «скульптура» работы Мартелло с изображением погибшей Софи из груш, пшеницы, гроздьев винограда и жемчужин-зубов в духе Джузеппе Арчимбольдо – это его «осуществленная» мечта воплотить возлюбленную из «Песни песней Соломона» (художница Анастасия Глебова). Портрет Софи кисти Доннера, который из всех троих любил ее по-настоящему, публике не явлен, но подразумевается, что если в этой мансарде и есть шедевр – это как раз он.Собственно, этот антураж – единственное, что связывает спектакль Лены Невежиной с яростным духом дада и ароматом европейской художественной богемы. Она поставила на удивление спокойный, даже уютный спектакль, действие которого могло бы разыграться в любом Доме ветеранов, где доживает свой век обаятельное «ничье старичье». А также – в любой студенческой общаге, где трое юных, небездарных и почти нищих оболтусов мечтают изумить весь мир и чуть ли не впервые принимают у себя женщину – пусть даже она очаровательная слепушка. Не думая, разумеется, о том, что и через полвека эта женщина останется чуть ли не главным событием их жизни.А время (важнейшая категория для Стоппарда) делает резкий скачок обратно в старость; «времен связующая нить» резко натягивается – а где тонко, там и рвется. Доннер в старости (Евгений Киндинов) выслушивает невыносимую для себя догадку, что Софи могла всю свою короткую жизнь принимать его за другого...Но режиссер не мудрствуя лукаво назначает время оптимистичных аплодисментов, на которых молодость и старость встречаются и с удовольствием жмут друг другу руки.Если вспомнить, что дипломный спектакль Елены Невежиной назывался «Холодно и горячо», то ее «Художник» – вполне комнатной температуры.