Встречи и песни Виктора Татарского

[b]Он получил «Золотой микрофон» в номинации «Человек- легенда» на первой церемонии Национальной премии Радио. …Ах, если бы еще была номинация «Золотой голос»! Его голос ни спутать, ни забыть невозможно, он такой… такой интеллигентный![/b][b]– Виктор Витальевич, честно, влюблялись в вас за один только голос?[/b]– Н-ну, не знаю, как насчет влюблялись всерьез, но в письмах объяснялись. Мол, представляем вас высоким блондином. А я не высокий и не блондин. Может быть, поэтому не спешил принимать предложение телевидения – вести передачи: зачем разрушать легенды-иллюзии? [b]– Да уж, женские иллюзии разрушать – дело опасное. Но вас же многие и часто видели и «живьем» – когда вы выступали с вашими композициями, делали свой «Театр одного актера». Вы ведь, если не ошибаюсь, одним из первых читали со сцены «Мастера и Маргариту»?[/b]– Первым! В Ленинграде было дело. Композиция называлась «Нечистая сила в Москве». А Булгаков тогда ходил в запрещенных.[b]– И никто не настучал?! Люди в штатском…[/b]– Люди в штатском сидели в пятом ряду, слушали и хлопали, а потом заходили в вагон «Красной стрелы», в котором я возвращался в Москву, и говорили «спасибо». Настучали на меня один раз – когда я читал последние письма Ленина. Была такая у меня программа.[b]– Это – из чего Шатров потом сделал «Дальше… дальше…дальше»?[/b]– Совершенно верно. Так вот, там речь шла и об известном – теперь уже! – конфликте между Сталиным и Лениным, когда Сталин Крупскую обхамил. На меня написали «телегу» Лапину, моему начальнику, председателю Гостелерадио. И в журнал «Коммунист».[b]– И чем дело кончилось?[/b]– А ничем. Лапин написал резолюцию на письме « В. В., ответьте автору».[b]– И «В. В.», то есть вы, ответили….[/b]– Да, всю ночь сочинял иезуитски-казуистическое такое письмо, чтобы было не подкопаться ни с политической, ни с какой точки зрения. Получилось, знаете ли.[b]– Н-да, письма в самом деле «пишут разные». У вас из писем – вся жизнь творческая, как можно понять, зная вашу радиопередачу. Не устали конверты вскрывать за столько лет?[/b]– Если бы устал – передача бы кончилась.[b]– А почему ее «позывными» стала именно «Одинокая гармонь»?[/b]– Ну, видите ли… очень удачный «слоган», как теперь говорят. «Гармонь» – песня, «одинокая» – так ведь люди пишут письма, когда им одиноко, грустно. В развеселой компании – не то настроение.[b]– Ваш слушатель сильно изменился за тридцать лет?[/b]– Да я бы не сказал. Конечно, если в первые годы эфира писали в основном фронтовики, то сейчас… сколько их осталось? Теперь их пра-правнуки уже пишут. [b]– Неужели дети?![/b]– Да, представьте себе. Причем, конечно же, сразу видно и «слышно» – писал ребенок сам или под диктовку взрослых. Часто пишут мальчишки, чаще, кстати, чем девочки, пишут и просят «поставить» песню для бабушек – а не для мам, как ни странно… [b]– Чего ж тут странного, мамам, наверное, вашу передачу слушать некогда, они до нее не доросли еще. Ну, а самое запомнившееся письмо – из последнего времени?[/b]– Я готовлю сейчас передачу – она выйдет в эфир в День памяти политзаключеных, в октябре. И вот приходит письмо-рассказ, письмо-воспоминание, письмо-исповедь. Автор был заключен в Лефортово по известной статье…. Идет допрос, окно приоткрыто у следователя. И вдруг с улицы, из окна доносится пение. Во время этого самого допроса. И поют женские голоса – тихо, но разборчиво. И потом он долгие годы лагерей не мог ее забыть, так и шла за ним всю жизнь. А песня была такая: «Не слышно шума городского, на Невской башне тишина…» [b]– «…и на штыке у часового горит полночная луна»… Да, песня, что называется, «в тему». Скажите, а есть песни, которые вам не давали во время «оно» транслировать, или ваша личная цензура не пропускала? Были просьбы, которые вы не выполняли?[/b]– Из года в год на День Победы включал в свою передачу Высоцкого. И из года в год у меня его из передачи убирали. Не давали Лещенко, не давали Козина, да много чего не давали… а люди просили. Что же касается невыполненных просьб – если песня была когда-то записана, неважно, на чем – пластинка, пленка, студийная запись или домашняя, – находили все. Часто — по нескольким словам из письма. А письма попадаются и такие: «Не помню, кто пел, не знаю, о чем, только помню, что про березку…» И вот начинаешь копать-копать-копать.Примерно прикидываешь, кто пел – женщина или мужчина? Какое время? И ищешь, ищешь эту несчастную березку. В фондах, в архивах, фонотеках. А оказывается, песня называется «Верному другу» и написал ее Оскар Фельцман. Звоню Оскару Борисовичу – а он про нее уже и сам забыл…Вообще, этот поиск – увлекательнейшее дело. Вот вы, например, знаете Восьмой Венгерский танец Брамса? [b]– Э-э-э… нет. Только Третий и Пятый, кажется… [/b]– Вот то-то и оно, что Третий и Пятый, и все их обычно знают, они самые знаменитые. А был еще, оказывается, Восьмой. Или Боккерини… [b]– «Менуэт»![/b]– «Менуэт»-то всем известен, а вот «Ночная стража в Мадриде» – такую пьесу слышали? Кстати, об этой «Ночной страже». Прозвучала она в передаче, и услышала ее Новелла Матвеева. И написала стихи – в тот же вечер. Я их потом прочитал в «Литературке», и там даже дата стояла и упоминание о том, при каких обстоятельствах родились стихи: после передачи «Встреча с песней»… [b]– А вот некоторые почему-то считают, что у вас – только «песни советских композиторов» и романсы. А выходит, у вас «запретных жанров» нет? Даже блатной шансон может иметь место?[/b]– Если в исполнении Утесова – тогда да. «Мурка», «С одесского кичмана сбежали два уркана»… Хотя тут опять же бывают случаи…помните такую песню – «Девушка из Нагасаки»? Кто написал? – Высоцкий, наверное? Он же пел про то, что «у ней такая маленькая грудь…» – А вот и нет. Я тоже не знал, а оказывается, стихи эти написала еще в 20-х годах Вера Инбер, если кто помнит такую. И опубликованы они были в 20-х же годах, в Одессе. И вот однажды в какойто веселой писательско-актерской компании в доме творчества – где-то в начале 60-х — эту песню исполнял Эльдар Рязанов: он же, вы знаете, очень музыкальный, хотя всегда и всюду говорит, что петь не умеет. И вот сидит эта компания, не очень, мягко выражаясь, трезвая, Рязанов исполняет на бис про «маленькую грудь», и входит Инбер, дама такая величественная. Рязанов засмущался, песню скомкал, а она этаким царственный басом вопрошает: «А чьи стихи?» [b]– Виктор Витальевич, я понимаю, о песнях – можно до бесконечности. Но мне не простят, если мы плавно не перейдем к телевидению. Ваша передача…[/b]– Ну, вот тут я вас должен решительнейшим образом перебить. Я не могу сказать, что «История одного шедевра» – это в полной мере моя передача. Я просто ведущий. А по-настоящему делают ее другие люди. Режиссер Владимир Юрьевич Венедиктов, музыкальный редактор Григорий Борисович Чакрян, продюсер Николай Николаевич Билык. На фестивале телепрограмм в Канне в 2000 году цикл получил Гран-При… [b]– А я слышала, что люди записывают – кто может – эту передачу на видео. Когда еще выберутся в Третьяковку! Или в Русский Музей, или даже в Кремль – особенно если из Комсомольска-на-Амуре. А хотя бы даже и из Москвы – сама не помню, когда была в последний раз в Третьяковке… Так что очень вам благодарны и очень беспокоимся: не закроют «Шедевры»?[/b]– В новом сезоне – пока, во всяком случае, – такое не предвидится. С октября пойдут «Сокровища Московского Кремля». А ваши опасения, увы, небеспочвенны.Ведь наша передача некоммерческая. За счет других существуем. И даже мне пришлось однажды – продюсер сказал «надо!» – прийти на «Смак» к Макаревичу.[b]– И что вы там сварили?[/b]– Не варил, а жарил: картофельные котлеты с грибным соусом. Оно и просто, и доступно. И вкусно. Сам люблю.[b]– О чем я вас еще не спросила?[/b]– О личной жизни. И – не надо.[b]– Не надо – так не надо. А все-таки…[/b]– Ладно. Открою вам «страшный секрет». По материнской линии – я дальний потомок Николая Гавриловича Чернышевского.[b]– Надо же! А это вы – к чему?[/b]– К личной жизни, разумеется….[b]– Дошло. Спасибо за беседу, Виктор Витальевич.[/b]