[b]Его монументальные работы украшают Лефортово, его малую пластику дарят особам королевских кровей. Недавно он стал заслуженным художником России. При всем при этом он не из разряда «официальных» помпезных мэтров. Его «визитки» — эротичный «Поцелуй», ностальгически трепетный «Водопой»… Суровцев просто романтик.[/b][b]— «Водопой» случайно стал вашей визитной карточкой?[/b]— С одной стороны — случайно. С другой – не совсем. Во-первых, моя мастерская — это здание бывшей конюшни. Говорят, в Москве осталось всего 5—6 таких зданий. Потом, дед мой родом с Хопра, у меня казачьи корни. Он — из деревни под названием Малые Журавки неподалеку от города Аркадак, был всю жизнь при конях, воевал еще в армии Брусилова. А после раскулачивания работал ломовым извозчиком в Москве. Такая вот история. И спустя много-много лет это проявилось, и не только в работах: почти в 40 лет я сел в седло, и сейчас вместе с дочкой мы ездим верхом в Подмосковье.[b]— Ваша работа, я знаю, есть на территории музея имени Рублева.[/b]— Да, год назад она там появилась. Зураб Церетели сделал памятную доску основателю Музея древнерусского искусства им. Андрея Рублева, первому директору Давиду Арсенишвили. А я — памятную доску искусствоведу Наталии Деминой. Теперь мои товарищи шутят: «Как же получилось, что у тебя работа на три сантиметра больше, чем у Зураба Константиновича?» [b]— Звание заслуженного художника присвоили сейчас и вашей супруге?[/b]— Да. Мы много лет вместе работаем, но дорога у каждого своя. У Лены основная тема — женщина.[b]— Чего больше в вашей жизни — счастливых случайностей или вашей воли?[/b]— Когда тебя об этом спрашивают, хочется покрасоваться, естественно. Все сразу. Желание славы — оно в какой-то мере тоже присутствует. Это нормально, я считаю. Но чем больше успехов, тем лучше понимаешь, что тебя эта сторона жизни не так уж и волнует. Не буду лукавить: внимание прессы, телевидения приятно. А в Интернете я уже нашел 64 сайта, где упоминаются мои работы.[b]— У вас уже та степень известности, когда есть возможность отказаться от заказа?[/b]— Такое время, что стараюсь (пусть кто-то упрекнет меня во «всеядности») брать все заказы. Жизнь сама «фильтрует»: какие-то проекты «замораживаются» либо не имеют возможности для развития.Кстати, о случайностях. Мой памятник на Эльбе, на месте встречи союзных армий в годы Второй мировой войны, открылся чудом. Тогда как раз упал курс рубля. Мне только с помощью генералов из Генштаба и руководства Комитета ветеранов войны удалось собрать деньги: сделал доклад на заседании правительства РФ. Но платить за фрахт большегрузной машины и отливку нескольких мемориальных досок для памятника было нечем. И вдруг мне передали спонсорскую помощь! Представляете, помогали ветераны из Германии, США, России… Предприниматели. Вот, правда, автор в тот раз не получил никакого гонорара.[b]— Вы еще преподаете?[/b]— Нет. Несколько раз мне предлагали стать педагогом. Так получилось, что я читал несколько лет курс в университетах США. Был в университетах в Мадриде, в Барселоне со своими выступлениями. А своих учеников нет. Детей-то моих я как раз своими учениками назвать не могу.Почему? Мне кажется, это нормально для всех семей: дети отрицают то, что сделано родителями. И тем не менее стиль их жизни — наш, нашей семьи. Мы объездили практически всю Европу, они с детства видели лучшие произведения в музеях Греции, Италии, Франции, Германии. Дочка заканчивает Строгановский университет по специальности «керамика». Сын с золотой медалью окончил Суриковский институт, сейчас учится в творческих мастерских при Академии художеств, у знаменитого скульптора Владимира Цигаля. Думаю, он будет серьезный мастер.[b]— Вы когда-нибудь думали о том, что ваши работы президенты России будут дарить государственным деятелям других стран?[/b]— Конечно, такой цели у меня никогда не было. Но мне интересно было с политиками встречаться. Последняя моя встреча — с Владимиром Владимировичем Путиным и с королевой Беатрикс. Президент ей вручил один из вариантов «Водопоя». Мне рассказывали в администрации президента, что ее реакция была очень благожелательной. К слову сказать, королева Беатрикс — не только замечательная всадница, но еще и скульптор, я об этом не знал.[b]— Совсем недавно недалеко от Парижа во Франции на братском кладбище, где похоронены 4000 российских воинов и партизан, был открыт ваш памятник…[/b]— Так получилось, что министерство иностранных дел вместе с министерством обороны Франции провели закрытый конкурс, в котором участвовали 6 скульпторов из Москвы. Все работы были там под номерами, да и наши русские фамилии для французских администраторов мало что значат. Минобороны Франции, за которым было решающее слово, выбрало проект нашей творческой бригады, где работали моя жена и сын Данила, и сестра жены (она тоже великолепный скульптор-монументалист) Сталина Удалова. Потом ко мне подходили французы, благодарили и признавались: они очень опасались, что увидят образчик «тоталитарного искусства», «человека с ружьем».[b]— Ваша новая работа — тоже о солдатах?[/b]— Сейчас готовлю несколько проектов. Один из них — многоплановый. Работа велась 12 лет. Она называется так: «Солдату Отечества. ХХ век». Мы должны открыть ее в Марьине. И посвящен этот монумент всем воинам, воевавшим в тех войнах, в которых принимали участие СССР и Россия в ХХ веке. И еще одна большая работа ведется — создание памятника генералу Маркову для города Ростова-на-Дону, генерал Марков был начальником штаба деникинской армии. Сложная была реакция на идею этого памятника, как в Москве, так и в Ростове-на-Дону. Но когда показываешь материалы, композицию, книги, люди перестают агрессивно отрицать и начинают слушать. Когда в прошлом году передавали бюст Кутузова моей работы в Королевский музей военной истории Бельгии, я познакомился с детьми и внуками белоэмигрантов. В частности, с теми, кто воевал в полку Маркова. Переписываемся с ними. Думаю, хватит делить общество на белых и красных. Когда читаешь книги Деникина, к примеру, понимаешь, что он ничуть не меньше любил Россию, чем те, кто смог в то время победить.