[b]3 марта 1920 года в газетах появилось сообщение: «Сегодня, в 7 часов вечера, открывается Дом печати. Вступительное слово о задачах Дома сделает товарищ П. М. Керженцев (в те годы руководитель Российского телеграфного агентства – РОСТА. Того самого, чьи «Окна» оформлял Маяковский)…»[/b]И вот еще из газет: «Дом печати размещается в особняке № 8 по Никитскому бульвару, имеет четырнадцать комнат, предназначенных для читальни, библиотеки, собраний кружков и занятий, столовую, буфетную, зрительный зал со сценой на 350 человек и т. д. Дом печати распахнул свои двери для тружеников пера».…Это ж даже подумать страшно, сколько нас, журналистов, за столько-то лет входило сюда, в эти двери! Какие акулы пера! Какие…э-э-э… «зубры ротационных машин»! Восемьдесят пять исполнилось Домжуру, нашему милому, родному, дорогому Дому. Ну как не отметить такое?! И мы пошли отмечать.То есть не в том смысле, что вы подумали! Хотя и в том, конечно, тоже… Но для начала, как водится, торжественная и официальная часть.Слово имеет [b]директор Центрального дома журналиста Матвей Петрович САПРЫКИН[/b]. Согласитесь, кому, как не ему?[b]– Матвей Петрович, с юбилеем![/b]– Спасибо, вас также.[b]– И всех нас. Как говорится, «тружеников пера». Ну что, «в Домжуре – все в полном ажуре»? Можно так сказать?[/b]– Стараемся. Но, конечно, до «полного ажура» еще далеко. Здание у нас старое, ценное, есть проблемы. Некоторые наши залы можно только реставрировать. Не ремонтировать, а реставрировать – а это, сами понимаете, уже совсем другой «порядок цен». В частности, это касается того знаменитого зала, где Пушкин с Натали впервые появились в свете после своего венчания…[b]– Ну мы-то с вами в курсе, а вот читателям «Вечерки» наверняка будет интересен исторический экскурс: «откуда есть пошел» наш Дом?[/b]– Самых «благородных кровей»! Из княжеского рода Гагариных: ведь на месте нынешних зданий – и самого Дома журналиста, и его окружающих – более двухсот лет назад простирался большой парк с помпезным дворцом, с колоннадой, галереями, флигелями и службами. Пожар 1812 года уничтожил родовое княжеское гнездо у Арбатских ворот, чудом сохранился лишь один флигель. Надстроенный и неоднократно перестроенный, именно он сегодня и есть наш Домжур. Вслед за Гагариными особняком владели другие, не менее достойные фамилии, в начале ХIХ века особняк принадлежал знатной московской даме А. М. Щербиной, дочери княгини Екатерины Романовны Дашковой. Вот на балу у Щербиной 20 февраля 1831 года в центре всеобщего внимания и были молодожены – юная Натали и Александр Сергеевич Пушкин…[b]– И этот самый зал нынче нужно реставрировать, вы сказали?[/b]– Конечно, очень хочется воссоздать все, как было! Говорили мы на эту тему с Владимиром Иосифовичем Ресиным. Вы же понимаете, на свои средства такое учреждение, как мы…[b]– Понимаем. Но надежда-то есть? Что сказал Ресин?[/b]– Он предложил создать Попечительский совет, куда войдут и ведущие журналисты, и деятели культуры, и бизнесмены, которым небезразлична судьба города. Деньги на реставрацию и реконструкцию будем собирать всем миром.[b]– Знаете, пока шла по вашим – в смысле по нашим, домжуровским – коридорам-переходам, что подумалось? В таком помещении непременно должны водиться привидения! С такой-то его историей! Или призраки, а? Какой-нибудь репортер, который «в номер» не успел сдать материал, и вот теперь ходит-бродит, тоскует… скрипит перышком? Нет?[/b]– Нет, с привидениями встречаться пока не приходилось. Впрочем, водится в Доме один домовой. Душа у него широкая, вмещающая и проблемы нашего дома, и проблемы журналистов всей России. Это, как вы, наверное, догадались, Всеволод Богданов, председатель Союза журналистов России. Без его участия в Доме ничего не происходит.[b]– Ага, значит, домовой все-таки есть! Я же чувствую: в таком месте без мистики не обошлось…[/b]– В самом деле, есть некоторые моменты в нашей истории, которые иначе как мистическими не назовешь! Вот такой факт: как вы знаете, для многих поэтов в двадцатые годы наш Дом печати стал родным. Именно здесь в последний раз вышел к своим слушателям Александр Блок – 7 мая 1921 года, уже будучи больным. У колыбели Домжура стояли Луначарский и Маяковский, который с первого и до последнего дня оставался членом правления Дома. А 25 сентября 1925 года здесь выступил Сергей Есенин. Это было его последнее публичное выступление в Москве. Он читал «Цветы». А через три месяца, 30 декабря, Москвавозлагала цветы на его гроб – ведь именно в Доме печати происходило прощание, и на нашем фасаде висел большой плакат: «Умер великий русский поэт».[b]– Да, бывают же совпадения такие трагические. А какие имена! Вы сейчас назвали – Луначарский, Маяковский…[/b]– Да вообще трудно назвать какого-нибудь известного актера, музыканта, ученого, который обошел бы своим вниманием подмостки Дома печати! Здесь играли Лев Оборин, Давид Ойстрах, на всю Москву гремела слава Театра обозрений Дома печати, с которым связаны имена Матвея Блантера, Валентина Катаева, Виктора Ардова, Леонида Ленча, именно здесь выступали Борис Тенин, Владимир Лепко, Лидия Сухаревская. И наши знаменитые «шестидесятники» – Вознесенский, Искандер, Евтушенко, Булат Окуджава – были желанными гостями и друзьями Домжура… В общем, перечислять можно много, долго.[b]– Вам и сейчас грех жаловаться на недостаток звезд – вон у вас на стене, как я вижу, портрет Люка Бессона с дарственной надписью.[/b]– Да, прошлой осенью именно у нас проходила презентация его книги, единственная пресс-конференция, которую он давал в Москве, была у нас.[b]– Ну и как ему у нас, в Домжуре?[/b]– Знаете, он был просто потрясен. И говорил об этом, и кажется, вполне искренне. Представляете, сколько на него тут навалилось нашего брата, журналиста? И телевизионщики, и газетчики, и всем нужен, как мы понимаем, «эксклюзив». Надо сказать, мэтр держался молодцом – хотя вопросы порой и повторялись, каждый раз он отвечал хоть чуть-чуть, но иначе. И в завершение сказал, что нигде еще не встречал такого высокого профессионального уровня подготовки к пресс-конференции![b]– В каком смысле?[/b]– Во всех смыслах. То есть он увидел, что люди действительно читали его книгу, изучали его творчество, серьезно готовились к интервью. А не просто про то, с кем он, простите, спит…[b]– Боже, неужели никто «из наших» этого не спросил?[/b]– Один вопрос, кажется, проскочил. Насчет личной жизни. Бессон сказал, что личная жизнь – это его личное дело. Ну а потом – вот, подарил свое фото, с благодарностью. И даже прибавил, что если бы он предполагал такой уровень встречи здесь, то непременно отменил бы другое мероприятие, остался бы обедать…[b]– Так вы его не накормили?! Вашим знаменитым блюдом, которое, коли не ошибаюсь, называется «Седло козы «Срочно в номер»?[/b]– К сожалению, не удалось. По программе визита обед у него был в другом месте.[b]– Ой, много потерял француз! Ваша кухня – это что-то! А как составлено меню! Одни названия чего стоят – «Планерка у главного редактора», так, кажется? С таким юмором и так профессионально! А уж про ваше знаменитое «Филе по-суворовски» во все времена легенды ж по Москве ходили![/b]– Еще бы! А раков по два с полтиной вы не застали?[b]– По два с полтиной? Нет.[/b]– А я еще застал, помню! В начале 70-х, работал тогда в Гостелерадио, на Пятницкой, так мы, молодые журналисты, сбрасывались, за рубль на такси к Домжуру подъезжали с шиком и обедали: кружка пива и тарелка раков. И кило, как сейчас помню, стоило именно два пятьдесят.[b]– А раки были какие? Ну о-очень большие?[/b]– Не то слово. Куда там лобстерам – мелочь.[b]– Значит, вы, коллега, работали в Гостелерадио?[/b]– Да, можно сказать – от репортера прошел всю нашу журналистскую дорогу. А здесь, в Центральном доме журналиста, занимался сперва информационным обеспечением, создавал Инфоцентр. Ну а теперь вот – в этом кресле.[b]– Я сейчас подумала: вот есть в Москве ЦДРИ, ЦДЛ… а все-таки из всех творческих домов Домжур самый-самый милый! Какой-то он не снобистский, какой-то он родной и домашний. Или это потому, что мы с вами журналисты и «свое» нам ближе?[/b]– Ну я вам скажу так: когда у нас происходят действительно серьезные «мероприятия», выражаясь официальным языком, то за нашим «круглым столом», в наших гостиных, вообще здесь, в этих стенах, действительно царит такая очень профессиональная и в то же время очень доверительная атмосфера! Общение идет «на равных». Кто бы ни участвовал, какие бы высокие посты наши гости ни занимали![b]– А оно к вам приходит, высокое начальство? Или Анатолий Васильевич Луначарский был последним?[/b]– Смотря кого считать «высоким» начальством. Впрочем, судите сами. Постоянные рубрики наших информационных мероприятий – «День министра в ЦДЖ», «Сенаторская гостиная», «Клуб главных редакторов». Вот недавно прошла у нас встреча главных редакторов с министром культуры и массовых коммуникаций Александром Соколовым. Шел откровенный и нелицеприятный разговор о проблемах распространения газет и о том, что волнует всех нас – об изменениях в Законе о средствах информации. Еще недавно была встреча – председатель ЦИКа Александр Вешняков собирал журналистов и руководителей всех ныне существующих наших партий – и речь шла о выборах… То есть, я хочу сказать, какого бы уровня ни было наше мероприятие, оно всегда будет отмечено такой, особой… «печатью». Извините за каламбур. Но вы и сами, вероятно, замечали, правда?[b]– Еще бы. Аура! Одно слово. И я же сразу сказала: что бы ни было в Домжуре, тут все будет в полном ажуре! Извините за рифму. Спасибо вам, Матвей Петрович, за беседу! Спасибо всем работникам нашего милого Домжура за все ваши заботы о нас, за ваш труд, мы вас всех поздравляем, желаем вам здоровья, успехов, мы вас любим![/b]– И это взаимно! Помните, это – ваш Дом. Так что милости просим, мы открыты, без преувеличения, круглые сутки.