[i]Его кабинет напоминает то ли хранилище солидной научной библиотеки, то ли филиал историкоархивного института: комната размером с залу для бальных танцев снизу доверху забита книгами и рукописями. Через этот кабинет прошли едва ли не все светила и звездочки отечественных СМИ: Ясен Засурский – легендарный декан факультета журналистики, возглавляющий журфак с 1965 года. Поэтому неудивительно, что наша беседа началась на почти эпической ноте.[/i][b]Девочки симпатичнее — Вы полжизни возглавляете факультет и, говорят, помните каждого своего выпускника. Это правда? [/b]— Это, конечно, преувеличение, если учесть, что наши дипломы получили едва ли не двадцать тысяч выпускников. Я помню две категории студентов: очень хороших и не очень хороших.[b]— А еще говорят, Ясен Николаевич, что вы самый человечный декан. Якобы, например, известный журналист Юрий Щекочихин у вас учился лет десять – и не выгоняли. А секретарь Союза журналистов России Павел Гутионтов, далеко уже не юноша, так тот вообще еще учится?[/b] — Учится. Я считаю, что в журналистике можно дать возможность учиться дольше. Вообще система отчислений – это сугубо советский атавизм образования. Вечный студент во всем мире был и есть. В тех же Соединенных Штатах можно по нескольку лет сдавать всякого рода экзамены. Другое дело, что у них экзамены платные: заплатил – сдавай. В любом случае, мне кажется, что к каждому студенту нужен индивидуальный подход: не всегда ведь отличник становится отличным журналистом, а двоечник – плохим. Люди в разное время взрослеют.[b]— И вы никогда не позволяете себе быть жестким? [/b]— Если студент последовательно игнорирует занятия и отдает все время веселой жизни, то, конечно, отчисляем. Но если мы видим, что студент – интересный журналист, то стараемся найти способы заставить его закончить учебу.[b]— Я сам на журфаке не учился, поэтому пользуюсь непроверенными слухами. Так вот, опять же говорят, что на встречах с выпускниками вы, Ясен Николаевич, отдаете предпочтение выпускницам.[/b]— (Смеется) У нас очень достойные выпускницы. На факультете много девочек, хотя нам десятки лет внушали, что «профессии нужны мужчины». Вы посмотрите: о чем делают передачи наши выпускницы Татьяна Миткова или Елена Масюк? О чем пишут Наталия Геворкян или Женя Альбац? КГБ, ФСБ, спецслужбы, чеченская война! Вообще у нас есть и мальчики хорошие, и девочки. Но девочки симпатичнее.[b]Задача – готовить «литрабов» — Ясен Николаевич, пятьдесят лет для истории – не срок. Неужели раньше «на журналистов» не учили? [/b]— Еще Михаила Васильевича Ломоносова возмущали журналисты, которые пишут только ради денег. Он написал даже статью «Об обязанности журналиста». В МГУ учились многие будущие прославленные публицисты, те же Герцен и Огарев. Просто не было такой «специальности». А сейчас в сфере массовых коммуникаций заняты больше девятисот тысяч человек. В советское время их было около ста тысяч. Еще в начале века делались попытки создать школы газетных профессионалов, но они не имели серьезного значения и влияния. После революции были созданы коммунистические институты журналистики – КИЖи. В 30-е годы их преобразовали в ГИЖи – в «государственные». В 37–38-х годах их потихоньку разогнали. Московский ГИЖ был начисто запрещен – студенты репрессированы. После войны пришли к выводу, что партийная закалка для журналиста – это хорошо, но недостаточно. Поэтому нашему факультету была назначена роль готовить, как тогда говорили, «литрабов». Они должны были грамотно писать, править других и за других писать. Появилось разделение труда: соответствующие отделения партшкол готовили редакторов-цензоров, мы – пишущих. Пусть, по мнению отдельных товарищей, и «недостаточно зрелых».[b]— Рассказывают, кстати, что и в самые глухие годы преподаватели подведомственного вам факультета могли говорить на лекциях все, что считали нужным. Легенды? [/b]— Наш замечательный профессор литературы Анатолий Георгиевич Бочаров, например, рассказывал о Солженицыне даже тогда, когда писателя выслали.[b]— Неужели разного рода «кураторы» этого не замечали? [/b]— Кураторы из ЦК, кстати сказать, были не самые глупые люди. Так что особых нападок на преподавателей не было. Был один очень серьезный конфликт, когда в конце шестидесятых годов мы пригласили преподавать социологию Юрия Александровича Леваду. Он издал свои лекции, которые попали в горком партии. Поднялся большой шум, направление, которое вел Левада, было приостановлено. После чехословацких событий социология вообще была объявлена наукой, «не созвучной историческому материализму». Все это было довольно грустно.[b]Политика не интересует — Ясен Николаевич, а студенты приходят к вам по «личным вопросам»? [/b]— (Решительно) Приходят. Но решают их сами, я в их личные дела не лезу. К популярной ныне журналистке Дарье Асламовой, например, были определенные претензии, не связанные с ее академической успеваемостью. Но я не стал в это углубляться.[b]— Вы не замечали, чтобы ребята на факультете разбивались на группировки? К примеру, «золотая молодежь» и «провинциалы»? [/b]— Как ни странно, в большей степени это было характерно для советского времени, чем нынешнего. Некоторые «москвичи», например, отделяли себя от студентов «из общежития». Сейчас ребята делятся, скорее, по интересам: «толкиенисты», рокеры и, скажем, футбольные фанаты – последних у нас множество. Социального разделения не замечаю, так же как и политического. К политике, вы знаете, вообще нет большого интереса. Где-то с 91-го года политические увлечения студентов заметно стали сходить на нет.[b]— Коль мы вспомнили «общежитие», существуют ли какие-либо «квоты» для менее подготовленных абитуриентов с периферии? [/b]— Ребята из провинции нередко подготовлены лучше москвичей. А вообще сейчас никаких льгот ни для кого нет. Я считаю, что должны быть восстановлены льготы для тех, кто отслужил в армии. В Америке реклама воинской службы выглядит примерно так: иди служить – заработаешь себе на учебу! У нас в армии денег на учебу не заработаешь, но право учиться, думаю, ребята себе могли зарабатывать. К тому же бывалые люди везде себя проявят, разумеется, при наличии способностей.[b]— Кстати, о способностях. При разделении на «специализации» учитываются пожелания студентов? [/b]— Конечно. Хотя потом идет отбор. Наиболее острый момент – телевидение. Потому что все хотят на телевидение! Впрочем, когда начинается практика на телевидении, вступает в силу уже «естественный отбор»: выясняется, что для работы в кадре, оказывается, нужно не так уж много людей.[b]— Знаю, что реальная практика на журфаке начинается гораздо раньше «официальной».[/b]— Почти все студенты работают. Есть ребята, которые уже на третьем курсе выходят в эфир, печатаются еще раньше. Увы, иногда это сказывается на образовательном процессе.[b]— А вот в наш отдел культуры пришли в разное время три девочки с журфака, еще младшекурсницами, что называется, «с улицы». Теперь все в штате. Все трудились чуть ли не с утра до вечера, при этом умудрялись быть если не «целиком», то почти отличницами! [/b]– (Удовлетворенно) Так тоже бывает, когда человек приходит в практическую журналистику и видит, что ему нужны знания. К сожалению, в последние десятилетия в журналистику пришло огромное количество непрофессионалов, необученных и далеких от гуманитарных проблем людей. На этом фоне наш выпускник имеет преимущество.[b]В олигархи никто не вышел — Еще недавно в эфире и печатных изданиях полыхали «информационные войны». Головешки, впрочем, тлеют до сих пор. Журналисты вновь превратились в «автоматчиков партии» (партий), как говаривал Никита Хрущев. Вопрос: у вас на факультете преподают что-то вроде «журналистской этики»? [/b]— Безусловно. Но главное – не теория, а практика. И когда студенты приходят на практику, то часто получают задания, скажем так, не очень этические. Это было в советское время, есть и сейчас. С другой стороны, могу заметить, что когда проводилось исследование на всех факультетах университета «Какую работу вы бы хотели получить?» – наши студенты в отличие от других на первое место ставили, как правило, «интересную работу», а не «зарплату». Не все в итоге работают по специальности, некоторые идут в предприниматели, есть даже вице-президенты банков. Но никто почему-то в олигархи не выбился. В отличие, к примеру, от выпускников «керосинки» или Менделеевского.[b]Гуманитарии! [/b]— Все журналисты немного одержимые люди. Кроме закоренелых ремесленников.[b]— Слышал, что некоторые ваши выпускники ушли даже в монастырь. Это тоже «школа журфака»? [/b]— Уходили – и ребята, и девочки. Интерес к религии на факультете был всегда. Почему ушли, я не решаюсь их спрашивать.[b]— Сейчас появилось много частных коммерческих вузов, где готовят и журналистов. Ощущаете конкуренцию? [/b]— Я бы не сказал. Их беда (за отдельными приятными исключениями) в двух аспектах: во-первых, они не всегда имеют лучших преподавателей, во-вторых, – и это главное – не всегда лучших студентов. Которых берут не за знания, а за деньги. Оплачивается не право учиться, а право получить диплом.[b]— А у вас есть «платные» студенты? [/b]— Двадцать процентов от общего набора. Но это не просто «богатые дети», а абитуриенты, которые не добирают одного-двух баллов на вступительных экзаменах. Платят они, кстати, небольшие деньги по нынешним временам: полторы тысячи долларов в год.[b]— Как относится декан факультета к «Вечерке»? [/b]— Хорошо отношусь. Это по-настоящему городская новостная газета со своим лицом, своими традициями и своими читателями. Я один из них.[b]Досье «ВМ» [/b][i]7 июня 1952 года было подписано постановление Совета министров СССР о создании в МГУ им. М. В. Ломоносова факультета журналистики. Объединили отделение журналистики университета (открытое в 47-м году) с редакционно-издательским факультетом полиграфического института. Факультет вначале включал два отделения – газетное и редакционно-издательское. Сейчас на факультете существуют «специализации»: газетная, телевидения, радио, интернет-журналистики, паблик-рилейшнз, рекламы и др. За полвека факультет закончили более 18 тысяч человек.[/i]