[b]В Московском музее современного искусства (Ермолаевский пер., 17) представлены работы двух крупнейших европейских мастеров фотографии – Алена Флейшера и Эрвина Олафа.[/b]Биография Алена Флейшера нетипична для фотографов ХХ века – он не газетчик, не фототурист, не гламурщик. Флейшер – ученый (в Сорбонне изучал литературу, семиотику и социальные науки, в Монреале – искусства и фотодело), писатель и кинематографист. Постановочная фотография – его призвание. Поэтому редко у кого можно встретить столько технических изысков, привычных, скорее, любителям эстетского кино, столько постановочных эффектов светотени и… столько литературы – ведь его фотоколлажи явно рассчитаны на серьезные ассоциации начитанного человека. Потому их и отличает определенная холодность отточенного до блеска мастерства. Обнаженные красавицы в зеркалах – невероятно пышный стиль, современное буржуазное барокко. Лица пейзажей – одухотворение странных затемненных лощин и далеких холмов смутными, размытыми человеческими лицами в углу больших снимков. Романтическое изображение духов этих мест? Олицетворение природы, как в языческой мифологии? Снимки Флейшера похожи на сложные, изобилующие темными местами авангардистские стихи.Немного выбивается из этого ряда серия фотографий «Чинечитта». Чинечитта – это итальянский киногородок, несколько объединенных киностудий, в которых снимали свои шедевры Феллини, Антониони, Висконти.Флейшер снимает ночной Рим – сверкающий во тьме купол Святого Петра, мрачноватую освещенную ночную дорогу, – помещая в другой половине снимка рекламные изображения знаменитых кинопар. Словно говоря: в этом городе, шикарном и бедном, веселом и мрачном, родилось великое кино. Весь Рим – это и есть «Чинечитта».Работы другого крупнейшего мастера – голландского фотохудожника Эрвина Олафа, представленные в Музее современного искусства, впечатляют эстетизмом и изысканностью фантазии. Несколько его серий, выставленных в рамках нынешнего фестиваля, столь непохожи друг на друга, что их вполне можно принять за работы разных мастеров. «Королевская кровь» – фотопостановки на исторические темы. Они объединены двумя образами: во-первых, все модели – ослепительные блондинки с водянисто-голубыми вязкими глазами и в белых полупрозрачных одеждах. Во-вторых, присутствие крови во всех видах – текущая тонкая струйка, запекшаяся на свежей ране, багровое пятно на матово-бледной северной коже – обязательно в каждом снимке. А герои – известные всему миру исторические персонажи, ставшие жертвами убийц.Есть курьезы: Юлий Цезарь изображен античным белокурым юношей, присевшим на корточки и странным, притягательным взглядом смотрящим прямо в камеру, но в него в спине торчит окровавленный нож. Есть римская куртизанка на троне – беременная Поппея, якобы застигнутая в момент кровотечения. Леди Диана с кровавым пятном на лбу. Одна из самых жестоких фотографий – русская царица, расстрелянная большевиками, тоже модель-блондинка в белых и легких одеждах, вся в кровавых следах от пуль.Если все это и шокирует, то, надо сказать, весьма поверхностно: видели мы и пострашнее. А вот серия «Клуб Парадиз» совсем иная. «Парадиз» – клуб в Амстердаме, где собирались рок-музыканты. Там и Эрвин Олаф однажды праздновал с друзьями свой юбилей. Вся компания нарядилась в цирковые одежды, раскрасила лица, приделала красные носы – короче говоря, побесилась. Это так понравилось Олафу, что декорацию подвальчика «Парадиз» он перенес в свою мастерскую и сделал снимки – уже постановочные, что очень заметно: герои этих фотографий – солидные старцы в строгих черных смокингах и с раскрашенными лицами, гибкие транссексуалы, красноносые пухлые клоуны, которые в реальной жизни наверняка скромные отцы семейств, явно позируют, причем с огромным удовольствием. Энергия, льющаяся с этих снимков, поневоле заражает зрителя. А сравнивая «Клуб Парадиз» с «Королевской кровью», начинаешь понимать, почему к творчеству Олафа прилип афоризм, сказанный кем-то из его поклонников: «Настоящий Олаф – это прямой удар по голове зрителя».