Чистое небо

[b]Детство[/b]У него было золотое детство сына второго секретаря компартии Казахстана. В пять лет оно закончилось. Его домом стала землянка в лагере для семей врагов народа в Заполярье. Ангелы милосердия сохранили его отцу жизнь — редкий по тем временам подарок.[b]Москва[/b]Сначала он два года учился в автодорожном институте, затем год — в горном. Но все это было не для него. Вулканическая энергия, которую вырабатывала его неуемная душа, требовала выхода. Летом 1952 года Женя открыл двери Школы-студии МХАТа. Ему было 20 лет. На этой цифре его жизнь номер один подходит к концу. Начинается жизнь номер два. Пройдет еще несколько лет, и вместо сына «врага народа» на сцене появится звезда советского кино. Он ничего и никого не боится — кроме мертвого Сталина. Даже с друзьями Женя никогда не будет говорить об отце.[b]Василий Иосифович, вы дурак![/b]Общежитие Театра имени Станиславского, куда пригласил его Михаил Яншин, находилось во флигеле, который теперь занят декорациями. У Евгения там была крохотная комнатка, в которой помещались тумбочка и кровать. Рядом жили Юра Гребенщиков и Володя Анисько.[b]Владимир АНИСЬКО, актер Театра имени Станиславского:[/b]— Жизнь у нас тогда была бурной. Яншин взял в театр двенадцать молодых актеров. Все — немосквичи. А брать можно было только с московской пропиской. Тогда шестерых прописал у себя Яншин, шестерых — директор театра. Директор, Василий Иосифович Гвелисиани, был племянником Сталина. И вот однажды мы в нашем сарае отмечали день Женькиного рождения. А рядом с нами, как вы знаете, находится Музей революции. И вот нашему директору звонят «оттуда»: «Что за шум устроили ваши орлы рядом с Музеем революции? Нехорошо». Приходит Гвелисиани к нам и говорит: «Прекратить!» А Женя ему: «Василий Иосифович! Ну как прекратить, когда день рождения?» А тот на своем стоит: «Прекратить!» — «Дурак вы, Василий Иосифович!»— говорит Женя. На следующий день ни один из них и виду не подал, что что-то помнит. Такие тогда были отношения.[b]Алла КОНСТАНТИНОВА, актриса Театра имени Станиславского:[/b]— Общежитие стало местом великих встреч. Женя обладал потрясающим даром сходиться с людьми. К нам приходили Булат Окуджава, Женя Евтушенко, Чингиз Айтматов, Юра Гагарин… Песни, шутки, разговоры по душам. Женька обожал читать стихи. Особенно Маяковского. А сколько было любви в том самом первом нашем доме! Мы все были влюблены, у всех были романы, все переживали друг за друга. Вместе ходили на премьеры, на выставки, на поэтические вечера… Это сейчас пришло время каких-то саун и клубов, чтобы пойти в которые, надо купить пять новых юбок… Тогда было все чище, легче и глубже.[b]А ну иди отсюда![/b]Если бы в то время были «разрешены» секс-идолы, он стал бы секс-идеолом номер один. И номер два тоже. У него был огромный рост, который так безотказно притягивает женщин, роскошный голос, рельефное, ясное и открытое лицо, голливудская улыбка.[b]Владимир АНИСЬКО:[/b]— Однажды, когда он был уже женат на актрисе Дзидре Ритенберге и страшно хотел сохранить ей верность, мы сидели с ним в ресторане ВТО. На него положила глаз одна манекенщица. Она танцевала с ним и смотрела на него призывным взглядом, и было ясно, что она ждет продолжения. А Женя держался, потому что, повторяю, он был женат на Дзидре, и он ее любил. И тогда он мне шепотом так говорит: «Вовка, подойди ко мне и скажи громко, что пора уходить». И она увела его танцевать. Я подождал, пока танец закончится, подхожу к ним и громко говорю текст. И слышу в ответ: «А ну иди отсюда!» — и дальше манекенщица ввернула такое слово, которое тогда еще считалось ругательством.Когда после окончания студии Михаил Яншин взял его в театр, он сразу назначил ему зарплату со всеми прибавками. «Как так?» — спросили его. — «Вы посмотрите, сколько ему овса надо!» — последовал невозмутимый ответ.[b]Юрий КРЮКОВ, актер Театра имени Станиславского:[/b]— Он был такого могучего телосложения, что в перерывах между съемками перекусывал батонами хлеба и колбасы. Не разрезая ни первого, ни второго. Сила у него была колоссальная. Есть где-то фотография, на которой он держит на вытянутых руках двух Жанн — Прохоренко и Болотову.[b]Александр ЗБРУЕВ, актер театра «Ленком»:[/b]— Его утро на съемках «Пяди земли» начиналось с того, что он распахивал настежь окно тираспольской гостиницы и пел своим могучим голосом «Очи черные»… Просыпалась вся труппа. И всем было хорошо.[b]Ни тогда, ни теперь Татьяна САМОЙЛОВА, киноактриса:[/b]— Съемки «Неотправленного письма» проходили в условиях, приближенных к лагерным. Год в тайге, в болотах, в избах страшных, деревенских, на щах и каше… Сколько раз мы хотели уехать! А Женя как мог поддерживал в нас боевой дух. Пел песни, шутил, читал своего Маяковского. На охоту ходил, на рыбалку, угощал нас дичью.[b]Владимир АНИСЬКО:[/b]— Однажды на гастролях его встретили какой-то несусветной овацией. Он вышел на сцену, вобрал в себя всенародную любовь, не спеша вернулся обратно и говорит мне: «Вот так артист должен выходить на сцену». Тогда я сделал какой-то с вывертом уход и говорю ему: «А вот так, Женя, он должен со сцены уходить! [b]Нонна МЕЙЕР-ЯНШИНА, актриса Театра имени Станиславского:[/b]— Яншин очень любил Женю, все время старался его накормить. Когда он взял Урбанского в театр, Жене было негде жить. И Михал Михалыч выхлопотал ему комнату в коммуналке. Но Женя – благородный человек. Он поселил туда свою первую жену Олю с дочкой. А сам поселился во флигеле, во дворе нашего театра. Он вообще к быту, к деньгам относился очень легко. Помню, истратил весь гонорар с фильма на два костюма от модного тогда портного Зингера. И в парадном костюме мог запросто усесться где-нибудь в гримерке на полу, если не было места… Евгений был нежным отцом и заботливым мужем. Но — недолго. Его чувства, разгорающиеся мгновенно, как сухой хворост, и затухали быстро. Вскоре у него начнется долгий, мучительный, гибельный роман с Татьяной Лавровой, тогда актрисой «Современника». Ради нее он оставит семью, ради нее будет мчаться хоть на край света — ради единого взгляда и жеста.[b]Татьяна ЛАВРОВА, актриса МХАТа:[/b]— Евгений Яковлевич был трепетный, очень неуверенный в себе человек. К искусству он относился свято. Он был героем, которого не было в отечественном кинематографе. Ни тогда, ни теперь… [b]Дзидра[/b]Они познакомились на Московском кинофестивале в 1960 году. Дзидра Ритенберга уже была звездой латышского экрана, Урбанский — советского. Она сыграла свою Мальву, он — Василия Губанова.[b]Дзидра РИТЕНБЕРГА:[/b]— Он вошел ко мне в комнату и сразу понравился мне. Никогда ни у одного человека я не видела такой потрясающей улыбки… Потом он вернулся на съемки «Чистого неба» в Ярославль. Дзидра осталась в Москве — ей предстояла операция на сердце. Она лежала в больнице в городе, где у нее не было никого, и ждала операции. Закончив съемки, Урбанский примчался в Москву.[b]Владимир АНИСЬКО[/b]:— Он сказал: «Вовка! У нее же сердце больное. За ней ухаживать надо. А в Москве у нее нет никого». — «И что?.. Женюсь!» [b]Дзидра РИТЕНБЕРГА:[/b]— У меня тогда было множество ухажеров, но положиться на них я не могла. С Женей все было иначе. Через день его знала вся больница… Потом была молниеносная свадьба в «Национале» и столь же молниеносное новоселье. Яншин выбил для него квартиру. Двое влюбленных покинули старый флигель, переехав в новый дом возле метро «Сокол».[b]Алла КОНСТАНТИНОВА:[/b]— Дзидра оказалась очень мудрой женщиной. В ней были великая гармония и покой. А Женька, как это ни фантастически звучит, был страшно в себе как мужик не уверен. Он был потрясающе ранимый, хоть и громогласный. И она его так нежно, плавно и красиво прибрала к рукам. Она ему дала веру в себя и тот покой, которого у него никогда до нее не было.[b]Владимир АНИСЬКО:[/b]— Она роли играла без акцента, а в жизни говорила с акцентом: «Женя! Я вчера весь день боролась с Молем». — «Кто такой Моль?» — «Моль, который съел твой пиджак!» Его ночных гулянок она не любила. Однажды вечером не пустила нас к себе домой, и мы пошли ко мне. Он залез на тахту, встал во весь рост и прочел мне своим грохочущим голосом поэму «Про это».[b]«Коммунист»[/b]Его роли в театре ходила смотреть вся Москва. Страна узнала его, когда на экраны вышел знаменитый фильм Юрия Райзмана.[b]Владимир АНИСЬКО:[/b]— Превращение Жени в звезду экрана произошло моментально. Однажды при встрече он сказал мне: «Завтра иду на «Мосфильм» делать жизнь». Встречаемся через пару дней. «Ну что, — говорю, — сделал жизнь на «Мосфильме?» — «Да! Обошел десять съемочных групп: «Вам артист не нужен?» И на десятой оказался нужен. Утвердили на главную роль». — «А что за фильм?» — «Коммунист».[b]Дзидра РИТЕНБЕРГА:[/b]— Наверное, в «Коммунисте» Женя сыграл своего отца. Когда в Акапулько шла премьера фильма, вооруженные до зубов темпераментные мексиканские зрители расстреляли «убийц» Василия Губанова. Урбанскому удалось успокоить горячую публику демонстрацией себя в живом виде.[b]Каракумы[/b]Его последние съемки проходили в песках Бухары. По сценарию, машина подпрыгивала в воздухе, мчась по пустыне. Вести машину должен был дублер. Урбанский сел за руль сам, отодвинув дублера на пассажирское сиденье. Набрав скорость, машина перевернулась в воздухе. Дублер, знавший технику безопасности, выжил. Урбанский погиб.…Перед самым вылетом на съемки он проснулся ночью, словно вынырнув из ада: «Дзидра, я умер. Я умер…» Она убаюкала его, обняв, как ребенка… Когда они с режиссером фильма на вертолете летали над песками, выбирая место для съемок, Урбанский вдруг глухо сказал: «Кружим, как будто место под могилу мне ищем…» …Его похоронят на Новодевичьем, нарушив все «номенклатурные» уставы. Когда-то он сказал Вовке Анисько, первому другу своему, что похоронят его именно здесь. Дзидра на похороны не приедет. Она останется в Риге и никогда больше не выйдет замуж.[b]Дочь[/b]Дзидра родила ее через три месяца после его гибели, назвала Евгенией. Живет в Латвии, по-русски говорит с акцентом и вообще далека и непонятна. Но когда она вскидывает руки, те, кто знал Урбанского, сразу вспоминают этот его характерный жест — как будто он хочет обнять небо руками.[b]Досье «ВМ»[/b][i]Урбанский Евгений Яковлевич родился 27 февраля 1932 года в г. Инта Коми АССР. Окончил Школу-студию МХАТа (курс Василия Топоркова). В 1957 г. был принят в Театр имени Станиславского.На его сцене играл главные роли в спектаклях «Ученик дьявола», «Такая любовь», «Сейлемские ведьмы», «Трехгрошовая опера», «Палуба». Снимался в фильмах «Коммунист», «Баллада о солдате», «Неотправленное письмо», «Испытательный срок», «Чистое небо», «Большая руда», «Пядь земли», «Царь и генерал». Погиб на съемках фильма «Директор» 5 ноября 1965 г.[/i]