Память сердца. Мы печатали сводки Совинформбюро

[i] Слово «война» возвращает мою память в те давние грозные годы, которые суждено мне было прожить на заре моей юности.[/i][b]Прерванный «Демон»[/b]Стояла я, тощенькая деревенская девочка, в то утро на ярко освещенной сцене клуба в городе Калинине. Там проходил конкурс чтецов-декламаторов по Лермонтову, и моя Максатихинская средняя школа на этот конкурс направила меня. И только я, собравшись с духом, начала: «Печальный демон, дух изгнанья…», как вышедший на сцену мужчина отстранил меня, и я замолкла на полуслове, а он коротко сообщил присутствующим о нападении фашистской Германии……Почти сразу же ушел воевать отец на свою вторую, после финской, войну. И была надежда на его скорое возвращение, потому что и детям было известно, что «Красная армия всех сильней!» Но первые же месяцы войны принесли страшные вести: как быстро растянулся фронт от Балтийского до Черного моря! Как покатилась вражеская лавина по нашей земле, как один за другим наши войска оставляли города...Очень скоро в сводках обозначился Западный фронт, наш областной город Калинин был захвачен врагом, и стала наша деревушка считаться прифронтовой, потому что от фронта ее отделяло всего 50 километров. Уже доносился гул орудийной стрельбы, и немецкие самолеты пунктуально и методично бомбили, правда, без особого успеха, железнодорожные мосты через Мологу и Волчину. А заодно немецкие асы, видимо, ради потехи и острастки населения, прошивали пулеметными очередями стены домов окрестных деревень или занимались охотой за идущими по дорогам людьми.Черные это были дни, черные, беспросветные, голодные.[b]200 граммов хлеба[/b]…А жизнь нашей семьи продолжалась, вернее, борьба за выживание. Мама – Воронина Анна Степановна, сельская учительница, и трое детей, из них старшая я – подросток. За исключением мамы, каждому из нас по иждивенческой карточке положено было по 200 граммов хлеба – вязкого сырого месива из муки пополам с картошкой.Маме давалось чуть больше, впрочем, она все делила поровну. И всю свою жизнь мама потом нередко говорила мне, что вряд ли удалось семье выстоять перед натиском голода, если бы мне не довелось стать учетчицей в тракторной бригаде, и в течение двух сезонов зарабатывать немного продуктов на мои трудодни. При этом зимой я продолжала учиться в школе, но уже с апреля и в 42-м, и в 43-м уходила на свой «трудовой фронт», являясь лишь на экзамены в качестве экстерна. Низкий поклон праху моих учителей Максатихинской средней школы! Наверное, они мне много прощали, когда, пройдя 15–20 километров, я приходила сдавать экзамены…[b]Ответственный секретарь[/b]К осени 1944 года, после окончания десятого класса, я была приглашена на работу в районную газету «Призыв Ильича» в качестве ответственного секретаря. Судите сами, много ли я понимала в этом деле? Но туда меня рекомендовала школа, поскольку знанием русского языка и литературы я всегда отличалась. Газета выходила на одном небольшом листе, она была чуть ли не единственным источником информации и, главное, мы печатали сводки Совинформбюро.Словами «От Советского информбюро…» начинало свои передачи радио в годы войны, и люди слушали их, затаив дыхание. Однако в нашей местности далеко не в каждой деревне были радиоточки, да и работали они с большими перебоями, и тут свое слово доносила газета. В редакции был маленький приемник на батареях, которые работали на пределе возможностей.Фронтовые сводки для газет с 5 до 6 часов утра, при этом диктор читал текст медленно, а названия населенных пунктов выговаривал по буквам, так что записать текст труда не составляло.Но я и сейчас со страхом вспоминаю те зимние ночи, когда через два дня на третий меня будила мама, я выходила в молчаливую стужу и шла по занесенной сугробами дороге полями, перелесками и спящими деревнями.Дорога была совершенно пустынна, но небезопасна, и однажды я повстречала волка. Правда, разошлись мы с ним по-доброму, но с того времени мама стала давать мне с собой газетный жгут и спички военного образца, наклеенные на картонку. В редакции же в дни своего дежурства я заночевать не могла, потому что помещение промерзало так сильно, что моя работа начиналась с разогревания заледеневших чернил.Ближе к весне в сводках появились названия немецких городов, и мы с восторгом узнавали, что Москва салютует победителям иногда по пять раз в день.Трижды раненый, но живой и воюющий, отец писал уже из «В. Пр.» Этими буквами в обход военной цензуры он давал понять, что он в Восточной Пруссии. А я, принимая ночную сводку, узнавала, что в конце января 44 года наши войска в Восточной Пруссии с боем овладели городами. И тут я должна хотя бы несколько слов сказать об отце своем, Ярцеве Константине Ивановиче. До войны он был сотрудником газеты и на фронте сохранил привычки журналиста – письма писал яркие, интересные. У меня сохранились 24 его фронтовых письма, их я и сейчас иногда перечитываю, удивляясь, радуясь и скорбя.[b]«Дочка, мы победили!»[/b]А потом наступила весна 45-го, и деревня готовилась к севу. Картошку все эти годы сажали сообща: 7–8 женщин тащили плуг вместо лошади, а самая бойкая и сильная понукала своих подружек, да еще и с шутками.9 мая вышла я, как обычно, в пятом часу утра, и в путь, к редакционному приемнику. Шла свои пять километров полем да рощей, через соседнюю деревню, которая в то время всегда была безмолвной, а тут вдруг почувствовала я нечто необычное – возгласы, хлопанье дверей, непонятное оживление. И вдруг – какой-то мужчина кидается ко мне:– Дочка, мы победили! Сейчас по радио объявили, а я тебе это говорю! Победили, слышишь?! Не забудь, Егор мое имя…Когда я вернулась домой, мама уже все знала. Мы сели с ней рядышком, обнялись и заплакали. Мы оплакивали погибших со стороны мамы: дядю Сашу, сбитого над Северным морем; дядю Симу, погибшего под Москвой; дядю Степу, который оказался потом живым у партизан. Мы оплакивали погибших со стороны папы: дядю Сашу второго, погибшего под Москвой; дядю Лешу, принявшего смерть, освобождая Литву; тетю Олю, сгинувшую в блокадном Ленинграде. И в каждой избе плакали в этот день в голос женщины, как будто солнце Победы растопило глыбу накопившегося горя в душах людей. Такой это был день.[b]Майя Константиновна КАРЯКИНА[/b][i][b]Дорогие наши ветераны, фронтовики! Вы обратили внимание на рубрику? «Память сердца» – так мы решили называть эти публикации. Ваши воспоминания о том, какой след в жизни вашей семьи оставила война, о том, что бы вы рассказали своим внукам и правнукам. О том, какой ценой было заплачено за Победу. И каждая такая публикация под рубрикой «Память сердца» означает, что ее автор стал победителем нашего конкурса для подписчиков. Десять писем, десять публикаций, десять бесплатных подписок на газету «Вечерняя Москва». И это – лишь малая толика великой нашей благодарности за вашу жизнь, за ваш подвиг и труд, дорогие наши ветераны![/b][/i]