Дьявол из небесного дисбата

[b]Летчик-испытатель, участник сражений в небе Испании, где за отвагу и лихость в бою республиканцы дали ему прозвище «Diablo Roho» – Красный Дьявол, Иван Федоров с первых дней фашистского нашествия рвался на фронт. Но кто же отпустит с военного завода специалиста с таким опытом?! Семь рапортов Федорова были выброшены в мусорную корзину. Тогда он попросту сбежал на фронт. Сбежал, как мальчишка. Точнее, улетел с испытательного аэродрома в Горьком на новеньком «ЛАГГ-3».[/b]– До Москвы, под которой уже шли бои, почитай 500 километров, а у меня ни карты, ни компаса, – вспоминает Иван Евграфович. – Так я по железной дороге ориентировался. Полпути отмахал, смотрю – горючее кончается. А внизу как раз аэродром какой-то. Истребители на полосе стоят. Бензовоз. Часовой рядом ходит. Сажусь и – к нему. Но парень заартачился, даже винтовку с плеча снял: «Без разрешения коменданта аэродрома ни капли топлива не дам!» – «А где комендант?» – «Вон там, – машет рукой, – в трех километрах отсюда, в лесу его найдешь». Я выхватил пистолет: «Издеваешься надо мной! Считаю до трех. Ра…» Парень видит, что я не шучу, обмяк: «Ладно, заправлю. Только расписку мне напиши». Да ради бога, делов-то! Подмахнул ему какую-то бумажку. Заправился и дальше почесал.[i]Самовольный перелет по тем временам мог дорого обойтись. Но помогла давняя дружба с легендарным Михаилом Громовым, который назначил Федорова своим замом по 3-й воздушной армии. Уже в качестве заместителя Громова в свой первый же фронтовой день Федоров открывает боевой счет – сбивает фашиста прямо над аэродромом.[/i][b]– Историки утверждают: к июню 41-го наша авиация была в удручающем состоянии. Неудивительно, что заматеревшие в боях в Европе фашистские асы легко расправлялись в воздухе с желторотыми советскими пилотами на старых самолетах.[/b]– Не знаю, кто и что там говорит, мое мнение: машины были нормальные, и летчики, по крайней мере, не хуже немецких. Взять хотя бы истребитель И-16. Какой он, к черту, устаревший, если Сафонов Борис, дважды Герой Советского Союза, летая на нем, сбил полтора десятка «мессеров»! А я в Испании? На таком же точно «ишаке» пятерых «носатых» срезал. Так что дело тут было не в самолетах и не в летчиках.[b]– Тогда в чем?[/b]– В традиционном нашем бардаке. А еще – во вредных, дурацких инструкциях, которые действовали тогда в армии. Такой пример. В Житомире перед войной стояла особая авиабригада. 21 июня летчиков бригады от имени командующего округом пригласили в Киев на торжественный ужин. А киевских летчиков, наоборот, в Житомир зачем-то послали. А тогда был закон: пилот вправе летать только на том самолете, который закреплен за ним персонально. В Киеве – банкет в разгаре, выпивают, танцуют. А в четыре часа уже налет. Ребята бросились на аэродром, а их охрана не пускает: «Ваши самолеты в Житомире – езжайте туда и летайте». В Житомире та же картина: киевляне прибежали на аэродром, а их охрана гонит восвояси. И немцы спокойно, как на маневрах, утюжили с воздуха наши аэродромы, на которых, как на параде, крылом к крылу, стояли самолеты, на которых попросту некому было взлететь. Потому что инструкция запрещала. Вот вам и ответ.[b]– На фронте вам, помимо прочего, довелось командовать единственной в истории частью, укомплектованной летчиками-штрафниками. За какие проступки их к вам ссылали?[/b]– Кто-то струсил в бою. Другие выпили больше меры. А еще трое и вовсе откололи номер – повара у себя в части сварили.[b]– Как это сварили?![/b]– Обыкновенно – в котле. Повар – жук был тот еще. Готовить толком не умел, зато пристроился в гвардейский полк – тут тебе и зарплата погуще, и снабжение опять же послаще. Хорошее мясо он, значит, припрячет, а им чуть не подметки от сапог в суп швырнет. Ребята молодые, жрать постоянно хотят, а тут такое. Раз они его предупредили. Второй. Он так и не понял. Вот они его в котел кипящий и макнули с головой.[b]– Прямо насмерть?[/b]– Насмерть или нет, не знаю, я пульс его не щупал. Ребят, понятно, сразу в трибунал. И ко мне – в небесный дисбат.[b]– Намучились с такими подчиненными?[/b]– Всякое бывало. Один раз даже бросили меня в бою. Взлетело нас 18 машин. Потом оборачиваюсь – своих в воздухе никого, а немцы вот они уже – идут целой тучей бомбить наши позиции.[b]– И что вы сделали?[/b]– Пошел в атаку.[b]– Один?[/b]– Один – все же смылись. Поджег два бомбардировщика. А когда вернулся на аэродром, услышал от своих беглецов какое-то блеяние про рацию, которая вдруг отказала. По законам военного времени я мог их расстрелять на месте. Всех! Но никого пальцем не тронул.[b]– А может, зря? Одного бы шлепнули, глядишь, другие… не убегали бы больше?[/b]– Они и так больше не убегали. Не люблю высоких слов, скажу просто: совесть победила в людях страх. Стали драться по-настоящему. Бывало, только поймаю фашиста в прицел, как он тут же вспыхивает – кто-то из штрафников меня опередил. Хотя учтите: сбитые у штрафников в зачет не шли. Только кровь…[b]– Один из лучших асовлюфтваффе Гюнтер Рааль (свыше 200 побед), успевший повоевать как на Восточном, так и на Западном фронте, в интервью немецкому ТВ высказался недавно в том духе, что лучшими пилотами, против которых ему довелось драться в воздухе, были англичане. У русских, дескать, тоже попадались хорошие пилоты, но редко, и до британцев им все равно далеко. Как вам такая оценка?[/b]– Врет! Рааль, быть может, забыл кое-что, так я напомню: 75 процентов от всех потерь люфтваффе во Второй мировой войне – это Восточный фронт, а никакие не англичане. Видал я этих асов Геринга – красиво горят.[i]В середине 1942 года зам. наркома обороны генерал Новиков лично на Федорова возложил формирование отдельного полка асов. Отборное соединение появилось в пику немцам, у которых к тому времени имелась уже специальная авиагруппа из 28 воздушных экспертов. Орлята Геринга летали на «мессерах» с намалеванными на фюзеляжах игральными картами. И вот однажды Федоров в паре с Андреем Боровых на Як-7, патрулируя линию фронта, столкнулись нос к носу с дуэтом элитных «картежников». Завязался бой. Боровых сбил «мессер» с пиковой дамой на борту. Федоров, в свою очередь, поймал в перекрестье прицела червонного туза и дал по нему очередь. Пули в нескольких местах прошили капот «мессершмита», мотор заглох, но прыгать немец поостерегся – земля слишком близко. И плюхнулся на брюхо на нашей стороне у деревни Дугино. Пехотинцы подбежали – самолет в кустах лежит почти целехонький, винт лишь свернулся, а летчика и след простыл. Удрал, паразит! Бойцы из кабины кое-что раскулачили и передали Федорову – трубку, саблю и документы, который, убегая, выронил фриц. Оказалось, что сбил он не кого-нибудь, а командира группы экспертов барона Людвига фон Берга.[/i]– Это ж надо, – смеется Федоров, – с саблей в самолет полез! Аристократ хренов.[b]– А вас самого сбивали?[/b]– Только однажды, еще в Испании. Но сначала сбил я – поджег итальянский «Фиат». Когда выходил из боя, нарвался на снаряд зенитки. Самолет загорелся, пришлось прыгать. Из кабины выбрался, лечу, а самолет на моих глазах тут же взрывается. Что это было – везение? Ведь, задержись я в кабине на пару секунд, разлетелся бы на куски вместе с машиной.[b]– А таранить врагов приходилось?[/b]– Дважды. И оба раза – бомбардировщиков…[b]– Классический таран – это когда винтом по чужому хвосту. Теоретически это понятно, но практически – как можно вообще подобраться к хвосту бомбовоза, у него же стрелок сзади сидел?[/b]– Э-э, стрелок… У стрелка тоже нервы. Когда он видит, что ты намерен его бить, ему уже не до стрельбы. Бросает пулемет. Орет. Руками тебе машет. Мол, что ты делаешь, тупица! У тебя что здесь – стучит себя по голове, что здесь – по фюзеляжу – одинаково. Нас не будет, но и ты, идиот, погибнешь! А ты его – хрясь! – и будьте здоровы.[b]– Но вы и правда могли погибнуть?[/b]– Конечно, мог, но в бою об этом не думаешь. Некогда. Вот ты – вот враг, которого ты должен уничтожить. Или он уничтожит тебя.[b]– Какой из боев был самым тяжелым?[/b]– Да все они тяжелые. Война есть война, легких боев здесь вообще не бывало – это все сказки. Есть приказ, его надо выполнить. И выполняли. Любой ценой. Больше сбивали, значит, чаще командиры посылали в бой. Так и ходили: туда-обратно, кто оставался в живых.[b]– Война была страшной, тяжелой, и все-таки мы победили. Сейчас, по прошествии шестидесяти лет, как вы думаете, почему?[/b]– Потому что люди тогда были что надо. С такими людьми мы не могли не победить. В крови, в грязи, по собственным трупам, но шли и шли вперед. И чем дальше, тем злее дрались. Покажите мне другой такой народ.[i]...После войны отдыхать Ивану Евграфовичу не пришлось. Он возвращается на фирму Лавочкина на должность шеф-пилота. Начиналась эра реактивной авиации. Федоров был среди тех летчиков-испытателей, кто ставил реактивную технику на крыло. Испытатели никогда не говорят о своей работе с героическим пафосом, считают это дурным тоном. Ежедневный риск и опасность всегда были частью должностных обязанностей тех, кто учил машины летать. Отвоевал у неба все новые и новые километры скорости.Именно Федоров первым в мире достиг рубежа 1000 км/ч. За испытание новейших реактивных самолетов и проявленные при этом мужество и героизм в 1948 году Иван Евграфович наконец-то удостаивается высшей награды Родины – золотой звезды Героя Советского Союза. Хотя Героем он должен был стать много ранее.Сбив за годы войны десятки вражеских самолетов. Трижды его представляли к Звезде и трижды срезали. Почему? Расставил все по местам малоизвестный факт из биографии пилота. Оказывается, незадолго до войны он побывал в Германии. Группа советских летчиков по обмену осваивала самолеты люфтваффе. Федоров показал такой уровень пилотажа, что был удостоен аудиенции у руководства рейха. В те годы такое не забывалось. Хорошо еще, что жив остался – не исчез навсегда в подвалах Лубянки…23 февраля Ивану Евграфовичу исполнился 91 год. С чем мы его от всей души и поздравляем.[/i]