Разделение сиамских близнецов

[b]Казалось бы, какая манкая задача для актера – сыграть раздвоение личности: мгновенные трансформации, вся широта диапазона пущена в ход. Вот только понять бы еще, что это такое – абсолютное добро и абсолютное зло, с чем их едят и как их играть. Как известно, подобную операцию по разделению этих «сиамских близнецов» – добра и зла – проделал над собой благородный доктор Джекил из самых гуманных побуждений. И выпустил из своей души на свет божий омерзительного мистера Хайда. Обоих играет Александр Домогаров.[/b]Мюзикл Уайлдхорна не был обделен вниманием театров мира – и на Бродвее шел, и в Австрии, и в Чехии. Говорят, Павел Хомский увидел его в Америке и заболел этой идеей. Долго ее вынашивал, два года репетировал и поспел как раз к собственному восьмидесятилетию и к тому моменту, когда фантомы раздвоенного сознания вошли в театральную моду (как тут не вспомнить недавние громкие премьеры – «Косметику врага» Амели Нотомб или «Двойника», которого поставил в Александринке Валерий Фокин).Здесь был проделан титанический труд – вот главное ощущение от «Странной истории». Драматические актеры прошли серьезную вокальную подготовку (что для Театра им. Моссовета не ново, ведь именно здесь появился «Иисус Христос – суперзвезда», претендующий на пальму первенства в становлении российского мюзикла). Балетная труппа музыкального театра «Кристалл» выучила множество среднестатистических мюзик-холльных танцев – тут тебе и лондонские нищие (больше похожие на диггеров, потому что часто вылезают из подземных люков), и английские аристократы, и девочки из кабаре. Каждый поворот сценического круга выносит на передний план какую-нибудь достопримечательность Лондона – Биг Бен, Национальную галерею, собор Святого Павла, кабаре из квартала красных фонарей или лабораторию джентльмена-ученого, в которой висит устрашающая черно-белая маска. Когда доктор Джекил начнет вмешиваться в божье провидение, маска (своеобразный реверанс «Портрету Дориана Грея») окрашивается в кровавый цвет (художник Борис Бланк). Все это работает как часы. Или почти как часы, потому что сделать в российском театре идеальную фонограмму и установить индивидуальные микрофончики так, чтобы их не заливало актерским потом, чтобы не фонило и не скрипело, – все равно что вовремя подготовиться к зиме. Впрочем, некоторые тексты про Бога и недремлющего дьявола лучше и вовсе не слышать – они уместнее звучали бы на пуританской проповеди где-нибудь в Америке двухсотлетней давности.Александр Домогаров, на которого, собственно, и придет большая часть публики, подтверждает известную актерскую аксиому о том, что зло играть в сто крат интереснее. Как только его благообразный доктор Джекил загонит себе в вену первую инъекцию своего препарата, разделяющего в человеке добро и зло, актер с удовольствием и даже, кажется, с облегчением (ну наконец-то!) ныряет в глубины дозволенной характерности (хотя внешне он успевает меняться только с помощью парика из спутанных волос).В образе Эдварда Хайда ему дозволено и рычать, и свисать обезьянкой со стены, и переодеваться женщиной, и буквально возникать из мрака, смертельно пугая своих жертв и щекоча нервы (но не больше) зрителям. Чтобы возвращаться к себе истинному, доктору Джекилу приходится все чаще и чаще колоться своим препаратом, все больше увеличивая дозу. Последний раз Джекил загоняет себе иглу прямо через рукав пальто, провоцируя публику на вопрос – а не стал ли доктор попросту наркоманом, за что и поплатился.Впрочем, если вы попадете на этот старательный и в высшей степени морализаторский спектакль, одно открытие вам точно обеспечено. Это Ирина Климова – певица из кабаре Люси Харрис.Хрупкая фигурка, сгусток страсти на сцене кабаре, облако нежности в любовных ариях (о, бедные женщины, которые любят мужчину, не зная, не имея возможности знать, что он уже изменился до неузнаваемости), сильный красивый голос, легко покоряющий зал. Если после такой роли она «проснется знаменитой», это будет вполне справедливо.