Мой муж Сталин. Знаешь такого?

[b]Мой знакомый профессор Московского университета Василий Потемкин был довольно осведомленным по части кремлевских тайн. Его отец несколько лет проработал начальником Лечсанупра Кремля, а мать там же работала лечащим врачом. Именно ее, дежурившую в ночь с 7 на 8 ноября 1932 года, вызвал по телефону в квартиру Сталина начальник кремлевской охраны к мертвой уже Надежде Аллилуевой, лежавшей в одежде на кровати с револьвером в руке.[/b]Профессор неоднократно рассказывал мне разные истории из жизни вождей. «А почему бы вам их не опубликовать?» — как-то спросил я его. «Да ты что? — ответил он на полном серьезе, — ведь живы еще почитатели Берии, и я боюсь их кары». Я поднял его на смех, а он, обидевшись, в ответ сказал мне: «Вот, если ты такой смелый, то опубликуй сам». Уже нет в живых моего знакомого, и я позволю себе опубликовать его рассказы, предложив их читателям «Вечерней Москвы».[b]Подруги-гимназистки [/b]В предреволюционные годы настоятелем церкви в Петропавловской крепости в Петербурге служил некий отец Павел Никифорович Левашев, у которого была дочь — молодая девушка по имени Варя. Как и положено, она училась в гимназии. Одной из ее близких подруг в классе была Надя Аллилуева, ставшая позднее женой Иосифа Сталина. Отец Нади в то время служил на Путиловском заводе, ведая его электрообеспечением. Семья Аллилуевых проживала в хорошей просторной квартире. Надя часто посещала свою подругу у нее дома.Левашевы замечали некоторую странность Нади, поскольку та всякий раз, видя какую-нибудь понравившуюся ей вещь, обязательно спрашивала: «А сколько она стоит?» Новая советская власть закрыла церковь Петропавловской крепости. Оставшись без прихода, священник Левашев не смог получить назначения в Петрограде и был вынужден перебраться в Москву вместе с семьей, где его дочь поступила служить в наркомпрод, который располагался в те годы в здании теперешнего ГУМа. Однажды, идя с работы домой, Варя встретила прямо на Красной площади Надю Аллилуеву, которая выходила из Кремля через Спасские ворота, неся в руке хозяйственную сумку. «Я работаю в Кремле, — сказала Надя подруге. — Нам иногда выдают пайки», и она показала Варе курицу, лежащую в сумке.«А хочешь я и тебя устрою работать в Кремль?» — «Да кто же меня возьмет, — ответила Варя, — ведь мой отец священник?» На этом две молодые девушки расстались, но скоро они встретились еще раз и снова на Красной площади. Надя радостно сообщила своей подруге, что вышла замуж, что у мужа есть сын — Яша, который живет вместе с ней, а сам муж ее воюет на фронте. «А знаешь, кто мой муж? — спросила Надя. — ДжугашвилиСталин. Знаешь такого?» — «Нет, такого не знаю», — бесхитростно ответила Варя. «Не знаешь?» — огорчилась Надя. Больше подруги уже никогда не встречались. А вскоре, как и многие другие, исчез в бездонном Гулаге отец Вари — священник Левашев. Трагическая участь постигла и жену Сталина. Она застрелилась 7 ноября 1932 года в своей постели.А случилось это так. В ночь с 7го на 8 ноября 1932 года дежурному врачу Лечсанупра Кремля Марии Ильиничне Потемкиной позвонил начальник охраны Кремля и велел срочно прийти на квартиру Сталина. Он вызвал туда также и начальника санупра А. Ходоровского. Придя по вызову, Потемкина увидела лежащую в одежде на постели мертвую Надежду Сергеевну Аллилуеву. В руке та держала пистолет, дуло которого было вставлено в рот и направлено вверх. Пуля вышла через затылок. Видимо, Надежда знала о неудавшейся попытке своего пасынка Якова Джугашвили, пытавшегося застрелиться также выстрелом в рот, но оставшегося в живых благодаря тому, что дуло пистолета было направлено вниз и пуля прострелила лишь горло.Выстрел услышала домашняя работница Александра. Она бросилась в спальню, увидела свою хозяйку в крови и немедленно вызвала начальника охраны.Сталина дома не было, и Ходоровский предложил Потемкиной известить его о смерти жены по телефону. Потемкина отказалась, заявив, что это должен сделать сам Ходоровский. Начальник санупра также не стал извещать Сталина, а позвонил Молотову и Енукидзе. Те немедленно прибыли на квартиру Сталина. Сообщила Сталину о смерти жены Полина Семеновна Жемчужина — супруга Вячеслава Молотова.Истинная причина смерти Надежды Аллилуевой не разглашалась. В официальном сообщении было сказано, что Надежда Сергеевна скончалась от сердечного приступа.[b]Шутка Карла Радека[/b]В декабре 1925 года во время ХIV съезда ВКП(б) мимо стола Президиума идет Лев Троцкий, а за ним Радек. Увидев их, Ворошилов из президиума подает реплику: «Вот идет Лев и его хвост Радек!» Однако Радек не растерялся и ответил Климу так: У Ворошилова пустая голова, Вся мусором завалена.Уж лучше быть хвостом у Льва, Чем задницей у Сталина! Произнес свое четверостишие Радек довольно громко, так что это услышали делегаты съезда, сидевшие в первых рядах. Многие прыснули со смеху прямо на глазах у Ворошилова и Сталина. Однако остроумная выходка не спасла Радека и Троцкого от поражения. Через два года на ХV съезде обоих исключили из партии.Троцкого сослали за границу, а Радека судили как врага народа.Он был осужден на 10 лет. Провел Радек в лагере только два года. Говорят, что его убило упавшее на лесоповале дерево.[b]Пожалеть человека[/b]Одним из людей Троцкого был заместитель наркома иностранных дел Иоффе. Знаменит он был уже тем, что в 1918 году возглавлял правительственную делегацию, подписавшую хоть и позорный, но спасительный для Советов Брестский мир. Иоффе обладал достаточным авторитетом в партии и располагал фактами, которые могли бы напомнить партийцам о выдающейся роли Троцкого в революции. Но написать правду, оставаясь в стране, Иоффе не мог, боясь неминуемой мести Сталина. Вот если бы уехать за границу! Но как это сделать? И Иоффе придумал, как. Он стал просить разрешения поехать на лечение в Германию, поскольку состояние его здоровья было действительно далеко не блестящее.Формально по тогдашним правилам разрешение на такую поездку можно было получить только по представлению начальника Лечсанупра Кремля, и Иоффе обратился к нему. В то время эту должность занимал Василий Петрович Потемкин, и он был не прочь дать просителю нужное медицинское заключение. Но заключение-то заключением, а фактическое разрешение для деятеля такого ранга на поездку можно было дать только с позволения Сталина.Без его согласия ни о какой поездке не могло быть и речи. Поэтому Потемкин решил посоветоваться с вождем. «А что, разве наши врачи нэ могут подлэчить товарища Иоффе?» — спросил тот.«Да, конечно же могут, — ответил кремлевский врач, но в Германии ведь есть специальный курорт». Выслушав Потемкина, Сталин многозначительно заметил: «Товарищ Потемкин, запомните: пожалэть человека — убить человэка, — затем немного помолчал и добавил: – и себя тоже». После такого разговора мнение Сталина было оформлено как заключение медицинской комиссии, и поездка Иоффе за рубеж не состоялась.А вскоре Иоффе покончил жизнь самоубийством в рабочем кабинете принадлежавшей ему квартиры в доме поблизости от Кремля. Немедленно был вызван начальник Лечсанупра. На письменном столе рядом с телом погибшего Потемкин увидел предсмертное письмо Иоффе Троцкому. Врач едва успел положить письмо в карман, как в кабинет стремительно вошли Каменев и Радек. Оглядев комнату, один из них спросил: «А что, Иоффе не оставил никакого письма?» Потемкин письмо им не отдал, а отнес Сталину, который использовал его против Троцкого.Позднее Сталин, встьречая иногда в Кремле Потемкина: показывал на него пальцем и, обращаясь к сопровождающим его людям, улыбаясь, говорил: «Вот кто убил Иоффе!» [b]Знак гостеприимства[/b]Жизнь в Монголии во многом походила на жизнь в СССР. Там тоже строили социализм и тоже не обходилось без репрессий властей. Одним из репрессированных был Дамдин Сурен Цендин — известный востоковед, получивший образование в Ленинграде и редактировавший одно время центральную монгольскую газету «Правда». Однако судьба сжалилась над Дамдином, он был-таки в конце концов оправдан монгольским правосудием, но прелести следствия вкусил сполна.Начиналась Вторая мировая война. Монголы оказывали посильную помощь своему советскому брату в борьбе с фашистами. В конце 1941 года они подарили нашим фронтовикам целый эшелон теплых овчинных полушубков. Сопровождала дары монгольская делегация.С монгольскими товарищами пожелал встретиться сам Сталин и пригласил их к себе на подмосковную дачу. Гостей усадили за большой стол, уставленный яствами и выпивкой. Присутствующие на трапезе обменивались тостами. Переводчиком выступал Дамдин. Хозяину явно нравилось общество монголов, и он не торопился заканчивать прием. Наконец Сталин поднялся из-за стола, подошел к Дамдину, поманил его к себе пальцем и велел следовать за собой.Шли они по тускло освещенному коридору и, как показалось Дамдину, целую вечность. За это время он успел испытать страх и жуткое нервное потрясение. Как это бывает с человеком в минуту величайшей опасности, перед ним пронеслись картины всей его жизни. Промелькнула мысль: «Неужели снова тюрьма, что будет с женой и двумя детьми? Сейчас, наверное, Сталин сдаст меня следователю».И какое же облегчение почувствовал Дамдин, когда Сталин, поравнявшись с какой-то дверью, остановился перед ней и произнес: «Я хотел показать своим монгольским товарищам, где у нас туалет». Сообщив это, он пошел назад к столу. А Дамдин ни тогда и ни позже так и не понял, было ли это шуткой или высшим проявлением гостеприимства.