[b]Вспоминать сегодня поэтов – дело неблагодарное. Только и разговоров, что о ценах на недвижимость, ТВ-рейтингах, новостях светской жизни – кто с кем и за сколько...[/b]У Леонида Мартынова есть стихотворение «Дельцы».[i]Знаешь,Мной желанье овладелоВзять и оторвать дельцов от дела,Потому что по своим деламХодят прямо по чужим телам…Это уж доходит до предела![/i]Леонид Мартынов не ходил по «чужим телам», но по его телу прохаживались власти и критики, а он был чуточку не от мира сего. Эдакий романтик, чьи не слишком громкие стихотворные декларации ложились на душу таким же, как он, романтикам-шестидесятникам.[i]А ты?Входя в дома любые –И в серые,И в голубые,Всходя на лестницы крутые,В квартиры, светом залитые,Прислушиваясь к звону клавишИ на вопрос даря ответ,Скажи:Какой ты след оставишь?След,Чтобы вытерли паркетИ посмотрели косо вследИлиНезримый прочный следВ чужой душе на много лет?[/i]Леонид Николаевич Мартынов оставил в русской поэзии неповторимый след. 22 мая мы отмечаем 100-летие со дня его рождения, 21 июня – 25-летие смерти.По рождению Мартынов – сибиряк, из Омска, дед поэта Мартын Лощилин был офеней, владимирским коробейником-книгоношей. Вот откуда книжные корни и гены.[i]«О, книги!/ Есть книги, как глыбы бумаги,/ Есть книги, как пестрые листья растений,/ Есть книги, которые блещут, как шпаги,/ Когда обнажает их творческий гений…»[/i]Первые стихи Мартынова появились в 1921 году в газете «Рабочий путь» и журнале «Сибирские огни». Поэзия в его душе боролась с живописью, и молодой сибиряк отправился в Москву поступать во ВХУТЕМАС. Затем вернулся в Омск, занялся самообразованием и стал печататься в прессе, проявил себя как способный газетчик, изъездивший всю Сибирь. Но очерки все же не смогли перекрыть родник поэзии.[i]Ведь наших дней трескуч кинематограф,И ГэПэУ – наш вдумчивый биограф,И тот не в силах уследить за всем…[/i]Нет, ошибался поэт: чекисты отслеживали все. А если чего и не было, то талантливо придумывали и «шили дела». В 1932 году Мартынов был арестован по делу так называемой «Сибирской бригады», куда входили, помимо него, поэты Павел Васильев, Сергей Марков и другие.Мартынов «легко» отделался: всего лишь тремя годами высылки, сначала в Архангельск, потом в Вологду. Но за что пострадал? Якобы ратовал за автономию Сибири и за ее отделение от России.В Вологде Мартынов встретил свою будущую жену Нину, девушку, печатавшую на машинке «Ундервуд». [i]«Но ты вошла…/ Отчетливо я помню,/ Как ты вошла – не ангел. И не дьявол,/ А теплое здоровое созданье,/ Такой же гость невольный, как и я…»[/i]Они прожили вместе 47 лет, как говорится, душа в душу.Известным поэтом Мартынов стал после выхода в Москве книги «Лукоморье», написанной в духе романтического реализма. Закрепила популярность тонюсенькая зелененькая книжечка «Стихи», выпущенная «Молодой гвардией» в 1957 году, тиражом в 25 тыс. экз.В сборнике не было пафоса, барабанного боя тех лет, все было скромно, тихо, музыкально и мудро. [i]«Что-то/ Новое в мире./ Человечеству хочется песен./ Люди мыслят о лютне, о лире./ Мир без песен,/ Неинтересен…»[/i]У Мартынова была вроде бы счастливая судьба: его много издавали, награждали государственными премиями… Откуда же тогда горечь этих строк?[i]Я стал как все.Я добр, я весел.Я не ломаю спинки кресел…[/i]В Москве Мартыновы жили на Сокольнической улице, дом 11, в квартире 11, тесной и неудобной, затем переехали в более просторную на Ломоносовском проспекте. Жил Мартынов отшельником, редко выходил из дома, редко выбирался в театр, игнорировал застольные посиделки. Почти все время он проводил сам с собой – в творчестве, размышлениях. Собрал уникальную библиотеку.Много писал (помимо стихов, следует упомянуть сборник автобиографических новелл «Воздушные фрегаты»).[i]Какие вам стихи прочесть?Могу прочесть стихи про честь,Могу прочесть и про бесчестье –Любые вам могу прочесть я,Могу любые прокричать,Продекламировать вам грозно…Вот только жалко, что в печатьОни попали все же поздно.[/i]Эти строки были написаны в 1964 году.Леонид Мартынов прожил 75 лет. В некрологе Сергей Залыгин написал: «Умер человек, который родился поэтом, был им с детства, был им всю жизнь, до последнего дня, который был и не мог быть никем больше – только поэтом…»