Птичка Боря осталась за старшего

[b]Тот, кто однажды видел «Сталинградскую битву» («Песню о Волге») Резо Габриадзе, на всю жизнь остался ранен той болью, нежностью и горечью напополам с юмором, из которых великий грузинский художник сложил свой реквием по всем убитым. Тот всегда будет остро нуждаться в искусстве Резо Габриадзе – его пластичных глазастых куклах, рассказывающих мудрые и добрые притчи. «Осень нашей весны», наконец-то привезенный в Москву, – царский подарок московским театралам от фестиваля «Черешневый лес».[/b]...Смерть разлучила старого шарманщика Варлама и его жену Домну, сорок лет мывшую хлором вагоны. И главным «мужчиной» в доме остался... птичка Боря, фантазер и задира, брат меньшой всех народных героев, обладатель длиннющего любопытного носа (то есть, конечно же, клюва) и теплого стариковского голоса. Куколку птички Бори ведет колоритный бородатый мужчина, колдуя над ним бережно, точно отец над поздним ребенком.Муж умер, Домна не может оплатить счета за электричество («Этот счетчик мотает мои нервы!» – один из перлов языкастой птички Бори). «Справедливая» советская власть конфискует ее нехитрый скарб. И чтобы выкупить ей мебель, птичка Боря решается на ограбление Сбербанка СССР, для чего охмуряет сурового атланта у входа (он же элемент декора китчевого советского ампира, он же – секретный замок в хранилище). «Поплывший» атлант пускает Борю в закрома, откуда тот вырывается с пачкой 25-рублевок (помните, такие сиреневые купюры) и с тех пор не дает проходу бедной и гордой Домне, донимая ее своим неуклюжим от застенчивости «спонсорством». «Ой, сколько я смеялся, сколько смеялся. Лечу по небу, а навстречу мне банка топленого масла и 25 рублей в придачу». От собственной финансовой «состоятельности», от безнадежной любви к девушке по имени Нинель (и к черту Дарвина с его теорией видов, разве можно с его помощью объяснить любовь!) птичка Боря становится дерзким. На поиски социально опасного элемента высылают конный отряд милиции. Птичку ловят, судят, а с ней и Домну как сообщницу. По всем законам советского суда. Любопытно, что у слов «прокурор» или «прописка» за всю советскую власть так и не появилось перевода на грузинский, так они и торчат русскими заплатками в грузинском тексте.Абсолютная человечность народа и абсолютный абсурд системы живут бок о бок в нашем общем советском прошлом. Получив последнее слово, подсудимый птичка Боря просит удалиться из зала дам и закатывает нечто виртуозно-шестиэтажное в адрес прокурора, помянув даже птичку, которая будет петь на могиле прокурора, а заодно и маму этой птички. Чем больше хохочут зрители над этим строптивым, пылким, дотошным и сквернословным существом, тем ближе ком подступает к горлу – от хрупкости этого мира, от нежности, с которым смотрит на него этот потрясающий художник, от прохладного дыхания смерти, которой уже повеяло в теплом воздухе первым осенним ветерком.Птичку Борю выпускают из-под ареста в витрине охотничьего магазина, где он до одури горланит романс про журавлей, потому что некому оплакать Домну. И по дороге на кладбище меткий, холодный охотник бьет его влет, и в этой смерти есть даже своеобразное милосердие. Две разъезжающиеся дощечки – вот тебе и дорога. Три фонаря в темноте – вот и поезд готов.Болтающиеся веревочки под крупом – и вот конь по-настоящему гарцует под седоком. Маг и искусник Резо Габриадзе позволяет себе впадать как в ересь в неслыханную простоту. По его куклам можно понять, что такое психологический жест Михаила Чехова. И текст (сам по себе изумительный) в исполнении грузинских актеров звучит как музыка.А в одной из сценок Резо Габриадзе зашифровал свое посвящение. Птичка Боря просит у Домны впустить в дом одного бывшего заключенного, который украл деньги, чтобы оплатить «у Филатова в Сочи» операцию для слепой девушки. Домна соглашается, и тогда из темноты возникает знакомый силуэт с тросточкой и характерной походкой.И это посвящение абсолютно оправдано, потому что «Осень нашей весны» – явление чаплиновского уровня.