[i]«…57-й год. Время надежд и искренней веры в то, что светлое будущее непременно наступит. Советский спутник посылает звонкие сигналы, говоря миру – мы здесь, мы шагнем еще дальше и выше. На земле, в северном портовом городе, за движением спутника восхищенно следят сияющие глаза Конька и Лары – простодушного ресторанного повара и его подружки-официантки. Течение их нехитрого романа нарушает появление таинственного незнакомца, который точно знает – из этой страны нельзя убежать, из нее можно только улететь. Или уплыть».Это строчки из синопсиса новой картины Алексея Учителя «Космос как предчувствие», представляющей Россию на ХХVII Московском международном кинофестивале. Лента, возвращающая нас в советское «вчера», в конец 50-х, в атмосферу оттепели и большой надежды.Учитель – режиссер, который привык шокировать. Сначала – документальными лентами. Потом – художественными. Неожиданной «Манией Жизели». Скандальным «Дневником его жены», даже выдвигавшимся на «Оскара». На прошлом московском кинофестивале – революционной «Прогулкой», снятой против всех правил. И вот новая провокация.Завтра, 23 июня, – конкурсный показ фильма. А пока у режиссера есть свободные полчаса...[/i][b]– Алексей Ефимович, откуда такое странное название для фильма?[/b]– Оно придумано не мной, а автором сценария Александром Миндадзе. У нас даже были попытки по ходу съемок поменять его. Даже конкурс в группе объявлялся на лучшее название. Самое удивительное, что в результате мы с Миндадзе вернулись к первоначальному, потому что оно наиболее точно и, как мне кажется, полно отражает сущность этой картины. Потому что и космос, и особенно предчувствие – ключевые слова для нас.[b]– Давайте сначала разберемся с космосом. Что это такое для вас?[/b]– Поразительно, что в нашей картине нет ни одного кадра неба, звезд. Потому что космос для меня не что-то конкретное. Это ощущение себя, каждого из нас в каком-то определенном пограничном состоянии.Все это очень сложно описать. Но весь строй нашей картины, все сюжетные зигзаги, повороты, мне кажется, создают ауру такой космичности вокруг наших героев. И поэтому их мир становится пластичным, внутренне эти люди начинают меняться. Например, наш главный герой, повар, едет из маленького провинциального города в Москву учиться на дипломата и намерен стать послом в Бразилии… Такие повороты.[b]– Предчувствие для вас тоже важно?[/b]– Во всем. И в жизни, и в профессии. Я вообще считаю, что одно из главных качеств режиссера – интуиция. Интуиция должна очень многое ему подсказывать и решать. При наличии, конечно, самого ремесла и творческих способностей. Поэтому предчувствие в нашей жизни для меня значит очень многое. Это может быть предчувствие дружбы, любви, измены – таких глобальных понятий. Например, по сюжету картины наш герой Конек встречается в поезде с абсолютно неизвестным молодым летчиком по имени Юрий, совершенно не подозревая о том, что в скором будущем именно этот человек покорит космос, и имя Юрия Гагарина станет известно всему миру.Понимаете, в нашей жизни часто случаются загадочные, непредсказуемые события, которые создают тебя заново и очень резко меняют твою жизнь. Вот примерно об этом картина.[b]– Такая материя зыбкая, неконкретная…[/b]– Нет, она передается очень простым сюжетом. Это история о четырех молодых людях, живущих с предчувствием перемен: о поваре, сестрах-официантках и портовом рабочем. Никто из них не мог себе представить, что скоро начнется космическая эра. Персонажи все действуют в определенных рамках. Из простых вещей и частной истории возникает нечто обобщенное. Люблю – не люблю.[b]– Снова любовный треугольник? Как в «Прогулке». Как в «Дневнике»?[/b]– Да нет, в «Космосе», пожалуй, уже квадрат целый…[b]– Хорошо, что не многоугольник. А вы сами ностальгируете по тем временам?[/b]– Пожалуй, нет. Я был совсем маленьким в те годы. Но главное – мне интересно не само время, а эмоциональное состояние человека, его восприятие себя во времени. Где и с кем он живет, с кем общается – вот это для меня интересно. Для меня точно так же было интересно все происходящее в 30-е годы в фильме «Дневник его жены». А «Прогулка» – это уже наши дни. Мне интересен человек и то, как он проявляется в критических ситуациях.[b]– Это и привлекло в сценарии Миндадзе? Вы ведь раньше не сотрудничали?[/b]– Действительно, мы первый раз работали вместе. Для меня это потрясающий, очень интересный опыт, надеюсь, что не разовый. Вообще-то я читаю очень много сценариев. Но впервые за многие годы я встретил кинолитературу, где каждая строка обладает по меньшей мере тремя уровнями. Понимаете? Не одним внешним, понятным слоем, а подтекстом и еще одним под-подтекстом, глубинным слоем.А для меня самое важное – нюансы и контекст. Вот это поразительное умение Миндадзе так строить текст композиционно и смыслово – это дико тяжело передавать на экране, но чрезвычайно интересно изобразительно, актерски, режиссерски, монтажно, звуково. И все это должно соединиться перед камерой.[b]– Вас увлекла сложность задачи?[/b]– Не только – еще и интерес.Было безумно интересно создать таких людей на экране. А время для меня существует чисто информационно. Мне важно передать атмосферу. Но мне хотелось при этом, чтобы сценарий был максимально приближен к нашей жизни. И отношения героев очень близки к тому, что происходит в наше время.[b]– Как работалось с Миндадзе? Он вмешивался в творческий процесс?[/b]– Нет, абсолютно. Хотя, естественно, мы и обсуждали какие-то вещи, и я с ним был все время на связи. Но он приезжал на съемки только раз. И ничего не советовал. И это правильно. Режиссеру всегда не хватает попутчика. Рядом должен быть не советчик, а человек, с которым ты можешь поделиться, и в разговоре может родиться еще что-то. В этом смысле он идеальный партнер. Человек, настолько преданный своему произведению, болеющий, переживающий за его судьбу. Я уверен до сих пор, что он мой сообщник.[b]– А почему взяли актеров из «Прогулки» – Пегову и Цыганова? Был ли вообще кастинг?[/b]– Конечно, был, и очень долгий, мучительный. А взял потому, что они замечательные актеры. Мало кто знает, кстати, что «Космос» я должен был снимать еще до «Прогулки». Но из-за занятости Миронова нам пришлось отложить проект больше чем на год. А Пегова как раз была утверждена сначала на роль официантки в «Космосе». А потом уже, когда я искал актрису на главную роль в фильме «Прогулка», в самую последнюю очередь вспомнил о ней – потому что Ира у меня совершенно не ассоциировалась с образом героини того фильма. Так что она давно была у меня на примете. А Женя Цыганов возник уже после «Прогулки». Кстати, в «Космосе» свою первую роль в кино сыграла Лена Лядова, артистка московского ТЮЗа.[b]– Как уговорили Миронова?[/b]– Я и не уговаривал. Женя – очень творческий человек и сразу чувствует, что будет для него интересно. Я считаю, что это его выдающаяся работа. И я к этому очень стремился, пытался всеми способами добиться, чтобы это было не похоже ни на что из того, что он делал раньше. Мне кажется, что это нам удалось.[b]– Довольны их работой?[/b]– Если бы не был доволен хоть одной актерской работой, считал бы, что это провал. Поэтому я доволен всеми и очень.[b]– А правда, Алексей Ефимович, что вы подбираете актеров не только по их профессиональным качествам, но и по характеру?[/b]– Да, я действительно пытаюсь это делать.[b]– Выступаете как психолог?[/b]– Да, мне кажется, совпадение характера актера в жизни с тем, что заложено в сценарии, при наличии замечательных актерских способностей, дает дополнительные очки. Краски характера персонажа, его поведения, будут более достоверными, более эмоциональными, более правильными, чисто психологически. Кроме того, для меня это просто интереснее, когда человек в жизни близок к тому, как он действует в картине.[b]– Энергетика роли возрастает?[/b]– Возрастает. Поэтому мне недостаточно, если актер действует только за счет ремесла. Неинтересно.[b]– Вы «Прогулку» снимали новаторским методом – длинными планами. А в «Космосе» снова традиционная съемка. Значит ли это, что эксперимент не удался?[/b]– Нет, это абсолютно не связанные вещи. Каждый сценарий требует своего изобразительного решения. Сценарий фильма «Прогулка» требовал определенного подхода. И он мог быть снят только таким способом. А в сценарии «Космоса» – совершенно другая драматургия, и она абсолютно не требует механического повторения. И снят «Космос», поверьте, абсолютно нетрадиционно. Там замечательная, необычная и совсем другая операторская работа Юрия Клименко.[b]– А место действия – Мурманск?[/b]– Нет. Там не обозначен город – просто портовый город где-то на Севере. Поэтому мы долго выбирали места для съемок. Художница Вера Зелинская объездила весь северо-запад и всю Ленинградскую область, и в итоге мы получили город, сотканный из шести разных городов: Волхова, Кронштадта, Сясьстроя, Ломоносова, Приморска и Феодосии.Кстати, дорога от Санкт-Петербурга до Кронштадта производит совершенно фантастическое впечатление: в какой-то момент движения на машине вокруг остаются только небо и вода. Заброшенные форты, туман, корабли, узенькие улочки – мистический город. Нам как раз такой и нужен был для съемок.А в Волхове мы снимали промышленную часть. Это такой типично советский послевоенный город. Мы буквально заболели этим местом и про другое уже не думали. Нас поразило сочетание типичных послевоенных жилых построек и масштабных промышленных сооружений: огромного алюминиевого комбината, гидростанции, кстати, первой, построенной по плану ГОЭЛРО. Сооружение удивительное. А Сясьстрой – просто настоящая декорация. Он весь состоит из деревянных двухэтажных бараков. Там и живут наши герои.[b]– Выходит, не надо было ничего специально строить?[/b]– Нет, мы, естественно, что-то достраивали… У нас работали замечательные художники – кроме Веры Зелинской – художник по костюмам Галина Деева. Они все потрясающе сделали. Например, кадр, для меня чрезвычайно сложный: надо было массовку в тысячу человек одеть в зимнюю одежду той эпохи. Когда я увидел эту толпу – обомлел. Костюм очень усиливает ощущение эпохи.[b]– А что было самым экстремальным?[/b]– Во-первых, бокс. Потому что герои нашей картины боксируют. И Цыганов, и Миронов три месяца готовились, занимались с тренером. И мы прекрасно это сняли.[b]– Неужели без дублеров?[/b]– Без всяких дублеров. Причем на ринге ребята действовали вживую, по определенной схеме, которую мы закладывали, – в фильме четыре сцены с боксом. Они работали прекрасно. И тренер, кстати, сказал о Миронове, что талантливый, что готов взять его в профессионалы.[b]– А во-вторых?[/b]– Во-вторых – еще сложнее, потому что наши герои плавают в ледяной воде зимой. Вообще в фильме много «водных процедур». Морские сцены в основном снимались в Кронштадте. И это было очень тяжело, мы мучались. Один раз в октябре вода была 8 градусов, а второй раз – 12. Не выдерживали даже каскадеры, которые заходили в гидрокостюмах (они заменяли ребят, когда те плыли спиной).Но когда в лицо – работали актеры. Цыганов и Миронов плавали в одних плавках, без всяких гидрокостюмов, снимались с потрясающим риском для жизни – и не заболели. Причем заходили в воду по два-три раза. Правда, мы специально привезли военного врача-массажиста, который гарантировал, что никто не заболеет… Но этот психологический, эмоциональный настрой, мне кажется, дает такое колоссальное преимущество.[b]– Вот вы говорите, что в финале у вас появляется «человек, похожий на Гагарина»…[/b]– Да, появляется.[b]– А почему не сам Гагарин?[/b]– И сам тоже появляется. Фильм заканчивается хроникой встречи Гагарина после его возвращения на землю.[b]– А играет его двойник Гагарина или артист?[/b]– Я очень хотел найти человека, максимально похожего на Юрия Гагарина, – не обязательно актера. Но такой тип открытого русского лица, оказывается, почти утерян. Очень редко встречается. И мы остановились в результате на замечательном актере Театра на Таганке Дмитрии Муляре. Он, на мой взгляд, очень хорошо сыграл. Знаю, что его уже приглашают в Америку сниматься в роли Гагарина.[b]– Правда, что вы не пересматриваете свои картины?[/b]– Правда. Сначала внимательно смотрю, довожу до логического конца. А когда начинаются публичные показы – не могу. Для меня картина не очередная работа, а нечто большее. Это мой космос. Это такое очень живое существо. И когда я сижу в зале, а кто-то скрипит, шуршит, кашляет, начинает лузгать семечки или еще что-то – я не выдерживаю. Это для меня очень большой стресс. Но я делаю так: смотрю 3–4 минуты с чисто техническими целями – все ли в порядке. И захожу потом в конце: послушать финальную реакцию.[b]– А почему вы все-таки предпочли Московский фестиваль «Кинотавру»?[/b]– Здесь путаница. «Кинотавр» – это российский кинофестиваль, в котором участвуют только российские картины. А Московский международный кинофестиваль – фестиваль класса «А». Их всего шесть или семь в мире – это разные вещи. Но есть идиотская история: правило фестивалей класса «А» не позволяет прежде нигде показывать картины – это должна быть мировая премьера. Вот эти правила и помешали мне…[b]– Но вы ведь сначала отдали картину в конкурс «Кинотавра»?[/b]– Я отдал потому, что предложение от Московского кинофестиваля поступило позже. Я же не виноват, что они находятся слишком близко друг к другу по времени! Я искренне хотел участвовать в «Кинотавре».[b]– А не думаете снова вернуться в документальное кино?[/b]– Я не исключаю, что это произойдет, но сейчас у меня много замыслов в игровом кино. Например, «Дом Черчилля» – реальная история о советском борделе 1943 года в Мурманске.[b]– А какое кино вы вообще любите?[/b]– Интересное, хорошее, талантливое.[b]– А конкретней?[/b]– Такое колоссальное многообразие! Из последнего – картина Педро Альмодовара «Поговори с ней». Еще – немецкая «Головой об стену», где турок-режиссер. Еще – «Пианистка» Михаэля Ханеке. «Интим» Патриса Шеро. Мне нравится, когда «простой человек» находится в какой-то критической ситуации – психологически на грани. Какие бури кипят в душах, сколько непредсказуемого, животного. У нас нет картин такого направления, мы все время пытаемся ухватиться за какие-то внешние эффекты.[b]– Какие проекты сейчас готовятся на вашей питерской студии «Рок»? Правда, что вы даете дебюты даже сценаристам?[/b]– Нет, я ничего просто так не даю… Но действительно на нашей студии сейчас снимаются два дебюта. Я же не могу выпускать каждый год по фильму – психологически это невозможно.Мне интересно открывать новые имена в режиссуре. Одно из них – Дуня Смирнова. На этот раз я предложил ей снять картину по ее же сценарию… А еще один дебют – сценаристки и режиссера Кати Шагаловой, которая заканчивает картину «Собака Павлова». Это современная драма, и надеюсь, что результат будет интересный.[b]– Рисковать не боитесь?[/b]– Боюсь. И очень. Приглашая на роль режиссера-дебютанта, мы, конечно, рискуем, но этот риск сознательный. В этом процессе я в некотором роде – художественный руководитель. Присутствие такого человека в производстве дебюта необходимо: не дадим пропасть, если что![b]– У вас своя команда? В том числе и жена – Кира Саксаганская?[/b]– Да, она помогает. На «Космосе» она сопродюсер и многое сделала для фильма. В ней неожиданно раскрылись и расцвели способности креативного продюсера. Мне повезло – жена по совместительству является моим координатором, все международные связи – на ней.[b]– Как относитесь к своим многочисленным наградам?[/b]– Кто к ним плохо относится? Конечно, хорошо. Чем их больше, тем лучше.[b]– Любовно перебираете?[/b]– Нет, просто расчищаю место для следующих.[b]– У вас еще остались амбиции по поводу «Оскара»?[/b]– Конечно. Я уверен, любой режиссер мечтает взять все вершины. Другое дело, позволят ли мне это сделать… Кстати, после выдвижения «Дневника его жены» в номинации «Лучший иностранный фильм» на премию «Оскар» технологии американского фестиваля стали для меня более прозрачными. Там ведь идет борьба за прокат в Америке, который окупает все затраты. А тем, кто вошел в пятерку, сразу предлагаются хорошие контракты. Поэтому картины в эту номинацию выставляет государство, что включает в себя широкую рекламную кампанию на территории страны-производителя, а также массированную атаку в американских журналах и газетах.[b]– Чего ждете от фестиваля? В победу верите?[/b]– Режиссер, на мой взгляд, должен всегда верить в победу. Если у него нет такой уверенности – он не может быть хорошим режиссером. Естественно, я верю во что-то хорошее. Но фестиваль – это лотерея, и не всегда все складывается объективно. Очень многое зависит от человеческой психики и личных взаимоотношений. Но очень надеюсь, что именно это жюри объективно подойдет к тому, что увидит на экране, – я имею в виду не только мою картину. Надо, чтобы победил сильнейший.