[i]Когда в редакции зашел разговор об освещении предстоящего турнира «Вечерней Москвы», фамилия Бронштейна была названа чуть ли не первой.Давид Ионович был одним из первых победителей «Гран-при Сокольников» и на протяжении почти полувека главным идеологом торжества быстрых шахмат и блица. Собственно, экс-чемпион мира никогда не понимал, для чего надо закабалять себя, усаживать за доску на долгие пять часов, если можно расставить все точки над «i» за каких-то пару минут? Полжизни Бронштейн проходил с клеймом чудака, только в последние годы все больше и больше шахматистов по всему миру начинают убеждаться в его несомненной правоте… Красота комбинации – вот ради чего существуют шахматы! «А для чего же еще?» – недоуменно поднимает брови Давид Ионович. – Уж точно не ради очков и гонораров». Он не жалует нынешние шахматы и шахматистов, однако нет человека более преданного шахматам. «И еще Москве и «Динамо», – добавляет Бронштейн. «Динамо» он отдал сорок лет, за Москву играл во всех мыслимых и немыслимых турнирах, был шестикратным ее чемпионом в «классике» и пятикратным – в блице. Ну а шахматам… Шахматам он отдал всю свою жизнь! Давид Ионович не любит давать интервью, его смущает вид диктофона – он боится случайным словом, воспоминанием задеть своих коллег-гроссмейстеров. Как ныне здравствующих, так и давно ушедших от нас. Ведь Бронштейну в этом году, страшно подумать, исполнилось 78.Неудивительно поэтому что диалог постепенно превратился в монолог гроссмейстера.Итак, говорит Давид Бронштейн...[/i][b]ПОЧЕМУ НАМ НРАВИТСЯ БЛИЦ? [/b]На мой взгляд, это самая естественная форма самовыражения. Я даже не знаю, откуда здесь взялось слово «блиц» – люди просто любят играть в шахматы. Они любят быстро обмениваться замыслами, разгадывать намерения друг друга… Сегодня, когда в шахматах все изучено вдоль и поперек, когда десятилетние дети борются за титул гроссмейстера, нам по-прежнему пытаются представить шахматы как некую безумно сложную задачу. Да в обыденной жизни нам приходится решать куда более сложные проблемы! Вам всего лишь нужно сдвинуть с начальной позиции несколько пешек, вывести в центр пару коней и слонов, а шум поднимают, как будто надо вести вперед табун лошадей и стадо слонов… Отсюда появилось представление, что шахматы непредсказуемы, что они бесконечны.Может, как явление культуры они и бесконечны, но при чем здесь сама игра? Действительно во время партии возникают позиции, которые можно потом изучать день, месяц, да хоть год… Играют в шахматы люди разного возраста, характера, совершенно по разному подходящие к решению возникающих проблем. Здесь можно заговорить о бесконечности, но ведь как играть – знают все.Другое дело, что в турнирах от вас обычно требуют выиграть. А выигрыша… нет! Вот в футбольном матче от вас не требуют выиграть, от вас требуют хотя бы не пропустить гол. И там все решения надо принимать за доли секунды – нельзя же сделать «медленный футбол»: один футболист дает другому пас и сообщает: «У вас есть три минуты на обдумывание!» Никому такое даже в голову не придет. Однажды я спросил у знаменитого форварда Игоря Численко, какой он применил бы против меня финт, если бы у меня было пять секунд на ответ? Он радостно начал: «Ну, тогда бы я…» – тут запнулся и переспросил: «Что? Пять секунд?! У меня нет ни одного такого финта!» Футбол – это игра на опережение. А мы чем хуже? Поэтому я и считаю, что блиц – это самая натуральная форма игры в шахматы. Это игра на сообразительность, на фантазию. На высоких скоростях вы все время должны опровергать соперника.Когда-то «большие умы» решили, что партия обязательно должна продолжаться долго.Чтобы было меньше случайностей, чтобы все можно было бы предусмотреть. К самой игре это решение, на мой взгляд, не имело никакого отношения.Например, я считаю, что в шахматы играет лучше тот, кто лучше «видит» доску, кто способен представить, что случится на ней через несколько ходов. Видимо, в чем-то виноваты шахматные издания: газеты, журналы, книги. В них гроссмейстеры взялись красиво излагать, как глубоко они видят позицию… после того, как дома руками разберут сыгранную партию, найдут правильный план, и могут рассчитать все чуть ли не до мата неприятельскому королю.Но, какой правильный план, – я вас спрашиваю? Всем же известно, что надо отодвинуть пешки, вывести фигуры к центру, захватить больше пространства, перейти экватор… Такой «примитивный» взгляд часто встречает непонимание: «Как, так просто?» Да, так просто! Помню, как выдающегося футбольного и хоккейного тренера Михаила Иосифовича Якушина, когда его команда в очередной раз выиграла чемпионат или Кубок страны, спросили: «Скажите, какая стратегия у вашей команды?» На что он с улыбкой ответил: «Стратегия очень простая: когда мяч у нашей команды, мы стараемся его забить в ворота противников. А когда мяч у противника, мы стараемся его отобрать!» А со мной он поделился еще одним секретом. Когда на тренировке он видел, что защитник явно не догоняет нападающего, он все равно заставлял его бежать за ним: «Беги, он слышит, что ты топочешь сзади, занервничает и может ошибиться!» В быстрой игре участвуют все фигуры, доска как будто живет своей жизнью, вся ваша позиция находится в движении, а вот в медленной игре все статично, будто прибито гвоздями к доске! Не удивительно, что все, кто начинает играть в шахматы, сперва играют быстро.Потом им объясняют, что это нехорошо, что надо играть неторопливо, вдумчиво и… повидимому, убивают у них интерес к игре.Чем, в сущности, шахматы отличаются от жизни? В жизни вы можете принять решение, а можете отложить его на потом.Послали мальчика купить мороженое: он стоит перед ларьком, в котором есть восемь сортов мороженного но ему ни одно не нравится. А купить надо! Вот он стоит, наморщив носик, и принимает решение. В партии же сплошь и рядом случаются ситуации, когда есть сразу несколько вариантов, но вам… ни один из них не нравится.Этим-то шахматы и интересны.Я не буду удивлен, если сейчас в них придут люди, которые могут в голове переставлять фигуры гораздо быстрее, чем мы.Но, к сожалению, не могу сказать, что они будут играть сильнее нас. Я даже думаю, что 50–100 лет назад играли лучше, потому что тогда не было такого количества справочников, компьютеров и целой армии людей, которые ход за ходом скрупулезно изучают начальную позицию. Все шахматисты знают лучшие модели игры. И поэтому, когда кто-то говорит мне, что он не знает, какой ему делать ход – мне становится смешно. Шахматы себя практически уничтожили: если вы можете все подготовить дома и повторить то, что было сыграно задолго до вас другими людьми, то… где, собственно, игра? Разыгрывается какое-то шоу.Каждый пытается доказать, что он обладает лучшей нервной системой, лучшей памятью, но они не создают никакой красоты! А в шахматах на высоком уровне, когда вы обладаете и техникой, и знаниями, вы обязаны создавать красивые партии. Даже план должен быть виден публике, зритель должен получать удовольствие! Мастера и гроссмейстеры должны не выяснять «кто кого», а вместе создавать зрелище. Спектакль. Если они вовремя не поймут этого, шахматы обречены.[b]КОЕ-ЧТО О ЗАРОЖДЕНИИ ТРАДИЦИЙ [/b]Если меня вдруг спрашивают, что я считаю своим самым ярким достижением в шахматах, я отвечаю только одно: «Три победы в блиц-турнирах «Вечерней Москвы» – в 1948, 1952 и 1953 годах! В трех турнирах подряд, в которых я участвовал».Турниры «Вечерки» придумал Алексей Васильевич Степанов. Он был ответственным секретарем газеты и очень любил спорт и спортсменов. Любил он и шахматы. Мы познакомились с ним в 1944 году, когда я приехал из Сталинграда на свой первый чемпионат Союза. Кстати говоря, именно он «научил» меня шахматной журналистике.Как-то Степанов попросил меня прокомментировать какую-то партию или написать статью.Я написал, принес ему, думал, что он будет смотреть ее, править, а он начертал на ней: «В набор». Я всполошился, говорю, это черновик, что так нельзя – он вернул мне материал обратно, и я понял, что так поступать больше не следует. С тех пор я уже стал сам тщательно проверять свои тексты! Еще через несколько лет, в 1948 году, он меня очень поддержал. Я тогда комментировал для «Комсомольской правды» партии матч-турнира, и в один из дней, придя на работу, обнаружил, что никто со мной здороваться не хочет, а за моим столом сидит другой человек, и все стыдливо смотрят вниз.Оказалось, что я уволен! Никак не мог понять, в чем дело, пока не выяснилось: в предыдущем номере газеты в таблице результатов, которую я в глаза не видел, Эйве поставили на пол-очка больше. Несмотря на то, что я только комментировал партии, меня уволили – подпись под материалом стояла моя… Алексей Васильевич, узнав об этом, тут же меня принялся успокаивать: ну и что, пиши у нас под «черной маской»! И в «Вечерке» выходили мои комментарии за подписью редакции.Конечно, довольно сильные блиц-турниры проходили в Москве и до этого. Но, главное, что придумал Степанов – это проводить отбор к главному турниру по всей столице! Ему каким-то образом удалось уговорить редколлегию «Вечерней Москвы» устроить чемпионат по блицу. Я до сих пор жалею, что тогда, в 47-м, меня не было в Москве и я не сыграл в том турнире. Первым чемпионом, насколько помню, был Авербах. А все последующие годы за 30 с лишним лет, когда у меня была возможность сыграть в чемпионате Москвы по блицу, я ее не упускал… Особенно мне запомнился турнир 1952 года. Команда СССР тогда где-то под Москвой готовилась к поездке на нашу первую Олимпиаду в Хельсинки, и у тренера сборной Котова была большая вместительная машина, кажется, старый ЗИЛ. И в один из дней он затолкал туда всю команду: Кереса, Смыслова, Болеславского, Геллера, может быть, еще и Петросяна, и повез нас в «Сокольники» на блиц. Я сумел занять первое место, проиграв две партии из девятнадцати! До сих пор немножко вздрагиваю, когда вспоминаю о том турнире. Это был лучший день в моей жизни.Главный же секрет моих побед в блице был прост: я никогда не юлил, всегда играл в те же самые шахматы, что и при классическом контроле, – только делал это быстро. Я бы и сейчас с удовольствием сыграл в каком-нибудь турнире, но мне в силу возраста будет неудобно перед зрителем торопиться жать на кнопку часов… Я с симпатией отношусь к простым любителям шахмат – и мне очень приятно, что у меня всегда было много болельщиков! Ведь я старался играть в зрелищные шахматы: комбинационно, весело, смело. Мне вообще всегда казалось, что в шахматах обязательно надо действовать так же, как и в жизни. Чтобы непременно был конфликт, борьба мировоззрений! Точно такой же взгляд на блиц был и у Степанова, который старался поддерживать, как теперь принято говорить, «имидж» турнира.Больше десяти лет он был его неизменным организатором и вдохновителем, после чего передал «по наследству» своему другу Всеволоду Васильевичу Шевцову. Тот много лет жил турниром, хотя с уходом Степанова блиц «Вечерки» и потерял какую-то свою незримую составляющую. Тогда стало доброй традицией, что газета освещала ход всех этапов борьбы, а на следующий день после финала выходила большая статья, в которой частенько были даже избранные партии. Я вообще считаю, что чемпионат Москвы по блицу надо было бы назвать турниром имени Степанова! [b]КАК РОЖДАЮТСЯ ЛЕГЕНДЫ [/b]Принято считать, что королем турниров «Вечерней Москвы» был Таль. Безусловно, он был удивительным шахматистом, который сыграл много блестящих партий, но я бы поставил на первое место Петросяна. Тигран играл очень хорошо и быстро. Причем в блице он был «другим человеком», совершенно перевоплощался – комбинировал, лихо атаковал… Мне как-то в руки попал сборник турнира в Бухаресте 1953 года. Я разыграл несколько партий Петросяна и был в полнейшем восторге. Сказал ему об этом, он сразу загорелся»: «Да, понравились?! Я тогда хорошо играл!» – «Да, очень понравилось. Но куда потом все исчезло?» А он просто понял, что очки можно делать гораздо проще – тупым способом. Он просто спрятал свой огромный природный комбинационный талант… Поэтому и не боялся защищаться: он видел из укрытия все атаки соперника, но решил, что будет играть «на минусе», будет ждать ошибки противника. Но когда он играл пятиминутки, то это был прежний Тигран! В блиц с Петросяном было играть очень тяжело, он не давал никаких поблажек. Нелегко было играть и с некоторыми московскими мастерами, я за свой век проиграл множество блицпартий. Хорошо играл блиц Решевский, Фишер.И, конечно, я покривлю душой, если не назову здесь Таля… В 60-х, когда после Степанова турниры «Вечерки» стали уже постепенно терять свой вес, мы вызвали Мишу «на подмогу». Помню, как я встречал его на вокзале, даже взял у него чемодан – изображал хозяина. Он играл фантастически быстро, практически не задумывался над ходами – и московские мастера его боялись просто панически. Пожалуй, в какой-то момент он начал немножко «злоупотреблять» московским гостеприимством. Помню, в одном из турниров я был даже рад, что, обыграв его за пару туров до финиша, открыл зеленый свет к самовару какому-то мастеру.Кстати, несмотря на то, что в своей жизни я выигрывал много турниров, особенно горжусь тем, что два года подряд в конце 70-х дважды оказывался впереди Таля – сначала в Таллине, а затем в Юрмале… А ведь мне было тогда уже за 50! Между прочим, и свою последнюю, пятую «Вечерку» я выиграл в 45 лет. В 76-м году я выиграл турнир издательства Bathford, в котором играли Геллер, Тиимман и Кин. Я обыграл Реймонда, он подошел ко мне и чуть не расплакался: «Почему вы меня обыграли, а с Геллером и Тиимманом сделали ничьи?» Ну не мог же я ему объяснить, что их пригласил, чтобы поддержать идею.[b]ТЕАТР ШАХМАТ [/b]Знаете, в чем главная беда «классических» шахмат? Они начисто убивают в шахматисте импульсивное восприятие позиции! Вы должны сделать ход по правилам, а потом его еще записать. Но это же глупость, представьте: идет матч по баскетболу, вы сделали пас – и должны немедленно записать: «дал пас тому-то». У меня есть одна любопытная фотография Фишера.Его партнер сделал неожиданный ход, так он записывает его, а левым глазом смотрит на позицию! Почему я за то, чтобы играть быстро, за то, чтобы играть восемь партий за вечер? При всех возможных недостатках, это интересно! Конечно, тогда победит тот, кто моложе, кто сообразительней, но это ведь не столь важно. Пять минут для полноценного сражения мало, а вот 30 – более чем достаточно. За одного 30, за другого 30 – получается час. Однажды мы разговорились о перспективах этого контроля с академиком Абалкиным, он спросил: «Давид, вы хотите ввести новую форму исчисления в шахматы?!» – Я говорю: «Да, Леонид Иванович, – гроссмейстерский час!» В быстрых шахматах вы уже можете не бояться, когда ваша позиция стала немножко хуже. Когда противник делает ход и вы не понимаете его, вам уже не надо «ползать по паркету» в поисках нужного кусочка из головоломки. Вы доверяетесь собственной фантазии и… всегда имеете про запас возможность отыграться в следующей партии! А коли вы хотите популяризировать шахматы, откройте в Москве «Театр шахматных представлений» – и показывайте там каждую субботу или воскресенье лучшие партии, благо красивых поединков тысячи. Даже удивительно, что до этой идеи никто не додумался. Ведь никто не видел огромное количество прекрасных партий из чемпионатов СССР, я почти уверен, что многие молодые шахматисты не знают партий того же Ботвинника… Тогда не исчезнет и связь поколений, тогда молодые звезды наконец-то поймут, что будущего без прошлого не бывает.