Там, где не бывал Колобок

[i]На третий призыв почтить память великого кукольника откликнулись восемь стран, сыгравших 17 спектаклей для детей и взрослых.[/i][b]Узок круг этих мастеров[/b]Мир людей, увлеченных театром кукол – практиков и теоретиков, – узок и сплочен. Они гордятся древними корнями своего ремесла, уходящими в доисторическую эпоху, называют друг друга Мастерами.Фестивалей, проходящих ежегодно по всему миру, не счесть. Из российских образцовский фестиваль – самый молодой. В первый год своего существования, в 2001-м, он прошел шумно, собрав и традиционные театры, и самое авангардное.На этот раз фестиваль оставил впечатление события частного, как корпоративная вечеринка. Пусто перед входом в театр, негусто в зале, особенно на взрослых спектаклях.[b]Обманываться рады![/b]Впрочем, «Цирк на нитях» Виктора Антонова, придуманный в 1993 году в Санкт-Петербурге, объездил полмира, вызывая восторг у детей и ностальгическое умиление у взрослых. Потому что этот смешной и добрый цирк принадлежит навсегда ушедшему миру, еще нерасколдованному, населенному мифами.Миру, в котором появление на арене бедуина-шпагоглотателя под звуки знойной музыки рисовало воображению все чудеса Аравийской пустыни.А человек в черном, создавший и виртуозно ведущий марионетку, прячет в усы ироничную улыбку: факир-то надул – сунул шпагу за пазуху. Его улыбка обращена к наивности обмана, на который попадался зритель в цирке стародавних времен.Вот семейство шимпанзе собирается в трехэтажную пирамидку, хлоп-хлоп-хлоп делает ножками малыш наверху – и пирамидка рассыпается.А вот выходит в тюбетейке безучастный юнец с кальяном, садится, покуривает, на его голове волоокая индианка исполняет танец живота.Наконец, любимец публики – клоун, который так хорош со своим голым пузиком и шаркающей походкой: «Мы так близки, что слов не нужно».[b]Детям противопоказано[/b]Насколько кукольный цирк Виктора Антонова открыт публике всех возрастов, настолько же спектакль германо-израильской труппы «Фигурентеатер Тубинген» тяжел для взрослых, а детям и вовсе противопоказан.«Цирк на нитях» – спектакль до мозга костей петербургский, консервативный, деликатный. «Дети бестии» – неистово немецкий по теме и по исполнению.Это инсценировка романа «Ключевое слово: Любовь» Дэвида Гроссмана. В самом ли деле он достойный преемник Маркеса с Грассом да Достоевского с Кафкой, убедиться сложно. Это хитроумнейшее произведение, в котором несколько повествовательных планов вначале хотя бы чередуются, а потом и вовсе перемешиваются.Девятилетний Момик, родившийся в семье, выжившей в концлагере, одержим идеей проникнуть в тайну, которую скрывают от него родители: что же произошло с ними Там? Из обрывков их разговоров, из бормотания своего слабоумного деда Аншеля он составляет картину, исполненную мрака, какую не нарисуют даже голые факты, не говоря уж о нейтральном историческом повествовании.В спектакле навязчивый кошмар Момика – разговор между мучителем и жертвой, комендантом лагеря Найгелем и дедушкой Аншелем, – сыгран потрясающим актером Иегудой Алмагором и куклой, свернутой из простыней. Алмагор перевоплощается из эсэсовца в еврея, потом в неврастеничного Момика-мальчика и взрослого Момика, то ерничающего, то завывающего на иврите какую-то вечную еврейскую жалобу, то посылающего проклятия, как ветхозаветный пророк.Фактура этих простынных (но вовсе не простых) кукол идеально подходит для передачи состояния изможденности, ветхости еврейского народа. Когда кукловод Франк Зоенле опускает их на пол, они путаются под ногами, как тряпки; когда поднимает – из всех складок сыпется песок, прах.И тут-то самое время порассуждать о молодой, полнокровной расе, которая вместе с фюрером обустроит новый мир, стоящий того, чтобы поскорее разделаться со старым. Так и рассуждает Найгель, поблескивая лоснящейся щекой, покачивая черным сапогом. А тем временем на стене появляется проекция библейского текста, белый призрак внимательно слушает – и вдруг начинает казаться, что он вечен. А творец нового мира, клянущийся в любви к фюреру – лишь механическая кукла, и завод ее вотвот иссякнет. И дедушка Аншель заворачивает Найгеля в свой саван.[b]Образцово-показательное зеркало[/b]Парижский «Театр маленького зеркала» предстал перед нами как образцово-показательный французский театрик. Что ж в том, что китайские ажурные тени из бычьей кожи разыграли перед нами назидательную китайскую притчу? Французский театр смотрит на Восток. Так, Ариана Мнушкин ставит «Барабаны на дамбе» – современную пьесу, стилизованную под старинную китайскую драму для марионеток. Ведутся углубленные исследования функции маски в Китае, веера в Японии. На последний Чеховский фестиваль привозят спектакль «Эрариджариджака», хоть и швейцарский, но на французском языке, где главный герой – профессор-синолог. Марселю Бозонне, художественному руководителю «Комеди Франсез», Дома Мольера, приходится подыскивать аргументы в защиту своего твердого намерения держаться французского, европейского репертуара.А притча про волшебного мальчика Ло Жа и Царя драконов была очаровательна, хотя сюжет ее петлял, как длинный хвост теневой куклы дракона (мда, не Колобок). А зал громко гудел оттого, что мамы читали детям русские субтитры.Один человек, Жан-Люк Пансо, стоял за ширмой и управлялся с десятком теней, озвучивая каждую, с декорациями, освещением и музыкой.Пусть наши дети и не смогли просечь магистральную идею – не балуй своим могуществом, трать его на полезные дела, а то переродишься во что-нибудь не то, зато они вдоволь похохотали над потасовками. А-уй-й! И Мальчик пинком вышибает Царя драконов за пределы экрана.[b]Рыбы безмолвствуют[/b]Французы, как всегда, эстетствуют, немцы каются перед евреями, американец Джим Гэмбл, сильно смахивающий на своего президента, заводит зрительный зал примитивными трюками своих аляповатых марионеток. Спектакль про Эдит Пиаф из города Кургана демонстрирует чудовищную провинциальность и еще раз доказывает, что кукольникам лучше оставаться за ширмой, чем играть так плохо.Большие рыбы в фойе театра безучастно снуют в своих аквариумах. На нынешнем фестивале было немало спектаклей, оставивших зрителей столь же безучастными, проплыли в зал и выплыли обратно. Следующий, IV фестиваль состоится, возможно, через год. Станет ли он праздником?