Счастье чеченских детей — в вещах с «мусорки»

[b]Ложка подсолнечного масла, две щепотки сахара, полстакана риса и 500 граммов хлеба — такова «пайка», которую ежедневно получают мирные чеченские жители, вынужденные из-за бомбежек и постоянных артиллерийских обстрелов покинуть свои дома и поселиться в палаточных лагерях или железнодорожных вагончиках.[/b][i]О прелестях и привычках мирной жизни этим людям, попавшим в водоворот второй чеченской войны, приходится забыть буквально с первой же минуты пребывания в лагере для беженцев. Постелью там становятся палатки, редкие счастливцы спят на жестких койках в плацкартных вагонах. Теплой одежды нет. Медицинская помощь минимальна — лекарств мало, а уж о каких-то специальных препаратах для хронических больных, например, сердечников, диабетиков, и мечтать не стоит. Врачи едва успевают бороться с туберкулезом, а в последние дни людей буквально косит грипп. Угля или дров, чтобы топить печи, жечь костры, практически не осталось. Благотворительные организации трубят, что постоянно собирают и отправляют в Чечню и Ингушетию гуманитарную помощь. Большинство правозащитников уверены, что до беженцев доходит не больше 30 процентов этого груза, остальные 70 разворовываются по дороге.[/i]Министерство внутренних дел России недавно озвучило такие цифры: сейчас в России 573 тысячи детей-сирот, более двух миллионов беспризорных подростков, около 1,5 миллиона ребят школьного возраста не посещают учебные заведения. Это официальные данные. Реальные цифры должны быть в полтора-два раза выше. Вторая чеченская кампания намного увеличит число таких обездоленных. Потому что из-за боевых действий сотни тысяч людей республики покидают родные дома, теряют нажитое хозяйство, остаются без работы. Единственное, на что беженцы реально могут рассчитывать, — это гуманитарная помощь, поступающая от западных и российских благотворительных организаций.Тяжелее всего в палаточных городках приходится детям. Малыши и подростки давно забыли, как выглядят свежие фрукты и овощи, каковы на вкус жареная картошка и тушеная курица. Играть и веселиться с друзьями им тоже не приходится: на улице взрослые не разрешают, потому что холодно, а теплые вещи есть у редких счастливцев. В палатках тоже не удается — в них ютятся сразу по нескольку семей, и там просто нет свободного места. Но самая главная беда — ребята лишены возможности нормально учиться: старые школьные здания разрушены, парты и стулья сожжены, преподавателей — единицы, учебников, тетрадей и ручек на всех не хватает. Даже в те брезентовые домики, которые первоначально предназначались для занятий, приходится селить вновь прибывших беженцев.У семей, пожелавших или успевших уехать в Ингушетию, положение не легче. Из примерно 80—100 тысяч приехавших туда ребятишек имеют возможность ходить в школу не более 7—8 тысяч. Основная причина проста: президент Руслан Аушев издал указ, запрещающий принимать в учебные заведения детей-беженцев. Даже если их и удается нелегально устроить в классы, у большинства нет школьных принадлежностей и нормальной одежды.Центр комплексных исследований и популяризации чеченской культуры города Грозного и общественный центр имени Андрея Сахарова провели в Москве совместную конференцию «Дети чеченской войны». На нее собрались работники благотворительных фондов, работающих в Чечне и Ингушетии, сотрудники неправительственной гуманитарной миссии «Врачи мира», деятели культуры, журналисты. Приехали дети и взрослые, живущие в лагерях для беженцев или снимающие частные квартиры в ингушских городах и селах.Зулейнах Багалова — директор центра популяризации чеченской культуры «ЛАМ»: — Буквально все клиники Чечни и Ингушетии заполнены детьми, подорвавшимися на минах, попавшими под неточный обстрел авиации или случайно угодившими под пулю снайпера. В прошлую войну не было такого числа покалеченных мирных жителей, особенно детей. Ребята получают огнестрельные или осколочные ранения, при этом они крайне истощены, запуганы, у большинства серьезные нервные расстройства. Они боятся громкого и резкого шума. При звуке артиллерийских выстрелов или гуле самолетов начинают плакать, задыхаться. У некоторых случается истерика, усиливается сердцебиение, идет из носа кровь. По ночам многим малышам снятся кошмары, они вскакивают, мечутся по кровати. Кроме обычных медиков, с ними работают психологи, играют и проводят специальные тренинги. Через пару недель некоторые пациенты начинают улыбаться, нормально разговаривать. В условиях непрекращающейся войны, постоянных бомбежек, страданий, болезней и смертей разве можно говорить о каком-то выздоровлении? К тому же специалистов-психологов просто недостаточно.Зара Гуриева (15 лет): — После первой войны, когда убили моего отца, нашу семью уже нельзя было назвать обеспеченной. Но мы и не бедствовали. Мама играла в грузинском театре, я работала на телевидении, радио, была диск-жокеем на дискотеке. В начале сентября, как только война подошла к Грозному, мы с мамой, сестрой и братом убежали в Ингушетию. К счастью, деньги в первое время были, поэтому удалось в одном ингушском селе снять квартиру. Однокомнатная, без горячей воды, вначале она стоила 500 рублей в месяц.Потом цена начала расти. Теперь платим 1000 рублей, но хозяева опять собираются увеличить аренду. Хорошо тем, у кого есть родственники в Ингушетии — могут бесплатно приютить. Продукты в городах и селах есть, только у людей нет на них денег. Приходится продавать вещи или менять их на еду. Не представляем, на что жить в следующем месяце.Тамара Гузуева: — Для многих беженцев единственным источником существования является гуманитарная помощь. Но большая часть ее разворовывается по дороге. Не у всех же правозащитных организаций есть возможность нанять специальных людей для охраны груза. А 15 рублей — на такие деньги людям положено ежедневно давать продукты — во-первых, сумма смехотворная — ложка подсолнечного масла, две щепотки сахара, полстакана риса и 500 граммов хлеба. А во-вторых, и эту малость не всем удается получить. Кстати, точные цифры по количеству беженцев тщательно скрываются. Видимо, кому-то выгодно получать на «мертвых душ» деньги, вещи и обогащаться за счет страданий беженцев-чеченцев. В то же время действительно нуждающимся гуманитарной помощи не хватает. Например, где-то дети получают хоть какую-то одежду, обувь, игрушки, а в некоторых лагерях — ничего. В конце декабря из Грозного через КПП Первомайский выбирались воспитанники приюта № 1 — двадцать восемь человек вместе со своим руководителем. Они несколько месяцев питались объедками или тем, что находили на помойках, все вещи износились и порвались. На ребятах были такие обноски, что военные издали приняли их за отару овец. Этим детям нужна помощь, но пока они ее не получили.Для подростков, живущих в Чечне, война началась пять-шесть лет назад. Мирной жизни они практически не видели. То, что осталось неразрушенным в 1995—1996 годах, уничтожили сейчас. Ребята не ходят в школы, не умеют читать и писать, все свободное время побираются или пытаются за копейки заправлять машины на автозаправочных станциях. Это несчастное поколение, которое лишилось радости иметь семью, учиться, играть, сытно питаться. С одной стороны, эти дети ужасно несчастны, с другой — происходящее рождает в них ненависть. И виноваты в этом и сами чеченцы, и русские.Нужно сделать все, чтобы дети вновь узнали, что такое настоящее счастье. Пока же на вопрос: «Что такое счастье?» некоторые малыши отвечают: «Это когда на «мусорке» находишь старые вещи или ночью спишь на подстилке, а не на голой земле, и не видишь звезд».