Михаил Федотов, секретарь Союза журналистов России: Чистка мундира так же важна, как его честь

[i]Сегодняшний гость редакции доктор юридических наук, профессор [b]Михаил Федотов [/b]всю свою жизнь связан с журналистикой. Это он сегодня гость, а когда-то был в «Вечерке» хозяином — два года отработал репортером в отделе новостей. Дипломатический мир знает его как бывшего посла России в ЮНЕСКО, а журналистский мир — как одного из авторов действующего Закона о средствах массовой информации, бывшего министра печати, секретаря Союза журналистов России. Кроме того, Михаил Александрович — сопредседатель недавно созданного Большого жюри СЖ, рассматривающего наиболее серьезные конфликты в профессиональном цехе. А их сейчас, во времена жестоких информационных войн, к сожалению, более чем достаточно.[/i][b]—Михаил Александрович, вы почти пять лет были послом России в ЮНЕСКО. Какие воспоминания остались о годах, проведенных в Париже? [/b]— Это было очень интересное время, многое не вписывалось в мой привычный образ жизни. Недели через две после приезда в Париж я получил письмо от Вячеслава Костикова, который в свое время работал в секретариате ЮНЕСКО. Он писал: «Мой тебе совет — пиши книжку. Все равно, как ни старайся, во всех сферах компетенции ЮНЕСКО тебе не разобраться».И действительно, мандат организации очень широкий: образование, наука, культура, коммуникация. При таких масштабах можно ограничиться имитацией деятельности, и никто не заметит. Но я, видимо, еще со времен работы в «Вечерке» был «неправильно» воспитан, не мог сидеть без дела.И оказалось, что там, в ЮНЕСКО, можно много чего полезного делать. В том числе в плане защиты прав человека. Например, при Исполнительном совете есть Комитет по конвенциям и рекомендациям, который рассматривает все случаи нарушений прав человека в сфере компетенции ЮНЕСКО. Ну там учителя выгнали с работы, журналиста посадили в тюрьму, артисту не дали выступить. Нарушения по политическим мотивам, по языковым, по расовым. На моей памяти было две жалобы на Россию. Одна касалась ученого-химика Вила Мирзоянова, другая — бывшего военного моряка Александра Никитина. Оба обвинялись в разглашении государственных секретов, что истолковывалось в жалобах как ущемление свободы выражения мнений. Когда мне довелось на заседании комитета перед представителями трех десятков стран держать ответ по первой жалобе, то миссия была проста и приятна: дело прекращено, обвиняемый освобожден.В случае с Никитиным ситуация была куда сложнее. Он находился под стражей, и никаких намеков на его освобождение из Москвы не поступало. И все-таки комитет не вынес вердикта с осуждением России. Мне удалось убедить членов комитета, что дело Никитина будет рассмотрено в нашей стране с соблюдением всех процедур и гарантий, следовательно, любое их решение будет вмешательством в осуществление правосудия, что запрещено международным правом. Как известно, впоследствии суд в Санкт-Петербурге оправдал Никитина.Приведу еще одно примечательное дело, в котором «потерпевшей стороной» был российский тележурналист Павел Шеремет. За него, заключенного под стражу по обвинению в незаконном пересечении границы, вступился знаменитый наш правозащитник Александр Гинзбург, живущий ныне во Франции. Рассмотрение жалобы было весьма путаным.Послы других стран члены комитета спрашивали белорусского посла: какую границу нарушил г-н Шеремет? Границу между Белоруссией и Литвой. А господин Шеремет гражданин какой страны? Белоруссии. Значит, это Литва его посадила в тюрьму? Нет, Белоруссия. Как же он, ваш гражданин, мог нарушить вашу границу, проживая на вашей территории? В результате было принято решение обратиться к властям Белоруссии с призывом проявить гуманность и справедливость по отношению к тележурналисту. Не знаю, насколько важную роль сыграло решение комитета, но буквально через два дня Шеремет был освобожден.[b]— Впоследствии Ястржембский, тоже занимавшийся этим инцидентом, публично сожалел о том, что принял участие в судьбе Шеремета. Учитывая тот беспредел, который Шеремет с благословения своих хозяев творил в эфире ОРТ в предвыборную кампанию.[/b]— Это совершенно разные вещи. Дело не в фигуре самого Шеремета, а в необходимости защиты свободы СМИ. Приведу другой пример, более свежий. Когда начиналась думская избирательная кампания, то Министерство по делам печати сделало предупреждение ОРТ за демонстрацию скандального сюжета из Питера.Я звоню тогдашнему руководителю ОРТ Игорю Шабдурасулову и спрашиваю: что будете делать? Он: будем обращаться в суд.Правильное решение, говорю, готов представлять ваши интересы в суде. Надо сказать, что еще с 1990 года я состою в Московской городской коллегии адвокатов, членами которой были мои отец и дед, а мама, тетя и брат являются ими по сей день.Потом мне пришлось со многими объясняться. Звонили уважаемые мною люди и спрашивали: что такое, чего вдруг ты стал защищать ОРТ? Какая связь между тобой и Березовским? Никакой, говорю, связи, я с ним даже не знаком, я защищаю не ОРТ, а законность в сфере массовой информации. Ведь то, что они сейчас сделали против ОРТ, завтра они сделают против других телекомпаний, против других СМИ.Почему Союз журналистов сейчас выступил с протестом по поводу ситуации вокруг Хинштейна? Потому что ясно: механизм, который отрабатывают сейчас на Хинштейне, завтра могут применить в отношении других журналистов.Эдакий несимметричный ответ: вы нам критические выступления газете, а мы вам — нет, не иск в защиту чести и достоинства, не жалобу в Большое жюри Союза журналистов России и уж тем более не сообщение о принятых мерах — нет, мы вам постановление о возбуждении уголовного дела по фактам, не имеющим никакого отношения к темам публикаций.Разумеется, никому, в том числе журналисту Хинштейну, не дозволено преступать закон. Но точно так же никому не дозволено превращать расследование ординарного уголовного дела в преследование за критику.[b]— А что входит в ваши обязанности как секретаря Союза журналистов? [/b]— Съезд Союза, определяя обязанности, исходил из трех фактов моей биографии. Юрист. Следовательно — все правовые вопросы. Был послом в ЮНЕСКО.Значит — все международные вопросы тоже. Один из авторов Кодекса профессиональной этики журналиста, принятого еще в 1989 году. Поэтому избрали сопредседателем Большого жюри, рассматривающего вопросы этики в журналистской практике.Когда мы создавали это жюри, то ориентировались на британский опыт. В Англии в начале 90-х резко обострились отношения общества и СМИ. Это было, в частности, связано со скандальными публикациями вокруг принцессы Дианы. Волна общественного возмущения была довольно большой. На этой волне правительство решило, что Совет по делам прессы не справляется со своими функциями, и его ликвидировали. Вместо него хотели создать некое почти цензурное ведомство. Тогда редакторы и издатели британских газет решили: не надо нам никаких государственных комитетов, мы сами наведем порядок в своем доме. И создали комиссию по жалобам на прессу.Выработали свой кодекс поведения — что можно и чего нельзя. И дальше объявили всему обществу: если у вас есть претензии к газетам и журналам — пожалуйста, обращайтесь в эту комиссию.Причем если жалобщик требует только опровержения, то этим занимается комиссия. Если же он ставит вопрос о возмещении морального ущерба, то жалобщика отправляют в суд.Правда, при обращении в суд возникает масса проблем. Приведу конкретный случай. В одном французском журнале напечатали интервью известного нашего думского оппозиционера Виктора Илюхина под заголовком «Ельцин не может исполнять свои обязанности». Статья сопровождалась фотографией... Виктора Илюшина, в то время первого помощника президента. Причина ошибки понятна: разницы во французском написании этих фамилий еще меньше, чем в русском. Но мы-то знаем, что это не только разные люди, но и занимающие противоположные политические позиции. И вот возникла идея: потребовать от журнала не только опровержения, но и возмещения морального вреда, чтобы потом отдать полученные тысячи франков детскому дому.Хорошо. Вступаю в переговоры с одним известным французским адвокатом, который мне говорит: господин посол, я понимаю, что господин Илюшин — это очень большой чиновник в Российском государстве. Конечно, журнал без спора опубликует опровержение и извинения. Но сумма возмещения морального вреда вряд ли окажется больше 10 тысяч франков. Такова традиция: свобода слова выше, чем ущерб, наносимый частному интересу. При этом услуги адвоката обойдутся порядка 100 тысяч франков.Как видите, во многих случаях на возмещении морального вреда «нажиться» невозможно. Но есть масса случаев, когда процесс моральной реабилитации значительно дороже любых денег. Это и есть один из мотивов того, почему Союз журналистов России решил создать Большое жюри.Оно должно стать внутрицеховым, внутрикорпоративным судом профессионального поведения.[b]— Несколько лет назад довольно активно работала Судебная палата по информационным спорам. Почему ее не стало слышно? [/b]— Проблема Судебной палаты имеет несколько составляющих. Во-первых, это орган, который создан по указу президента и существует при президенте. Люди, которые входят туда на постоянной основе и получают за это зарплату, являются государственными чиновниками, сотрудниками администрации президента. Как же они могут осуществлять функции независимого арбитра в отношении других таких же чиновников?! Во-вторых, решения Судебной палаты не являются обязательными. В-третьих, у Судебной палаты больше полутора лет нет председателя. Прежде ее возглавлял один из действительно великих российских юристов профессор Венгеров Анатолий Борисович. Это был человек со стратегическим мышлением, человек, который мыслил на десятилетия вперед. Настоящий защитник свободы информации. Но вот уже скоро два года как его не стало. И не назначают никого. Было много прекрасных кандидатур, перебирали-перебирали, да так никого и не назначили. И я не удивлюсь, если Судебную палату просто ликвидируют. Тем более что недавно она по обращению журнала «Индекс на цензуру» осудила правительство за сокрытие информации. Поэтому, естественно, сейчас есть большое желание разогнать палату.Впрочем, для Большого жюри Союза журналистов Судебная палата не конкурент, а союзник. Потому что палата — государственный орган, жюри — общественный. Ее выводы основываются в первую очередь на законе, а наши — на правилах журналистской этики. Она ориентируется на российское законодательство, а мы, главным образом, на международные стандарты поведения журналистов. В частности, у нас главным документом является Декларация принципов поведения журналистов, принятая Международной федерацией журналистов. Серьезный документ. Но самое главное, что Большое жюри может за счет своей работы создавать прецеденты, нарабатывать опыт. И на этом опыте строить представления о журналистской профессии. Потому что у нас сегодня, к сожалению, таких представлений нет. Возьмем решение Большого жюри по жалобе Лужкова на Доренко. Меня потом много раз спрашивали: какой смысл в работе вашего Большого жюри, если Доренко даже не пришел на обсуждение, и, более того, поиздевался в своей очередной программе над всем Союзом журналистов. Но главная цель решения Большого жюри была достигнута. Мы заявили на всю страну, что господин Доренко никакого отношения к журналистике не имеет. И мы, наш цех, ответственности за него не несем. Отныне никто не вправе сказать российским журналистам: все вы доренки. Нет, извините, г-н Доренко относится к другому цеху, у него другая профессия.Мы не рассматриваем споры, выходящие за пределы профессии. Была, например, жалоба Геннадия Селезнева по поводу того, что на ОРТ его интервью было сокращено и по смыслу извращено.Мы попросили ОРТ предоставить нам полную видеозапись интервью и видеозапись того, что было показано в программе «Время».Интервью длилось порядка 45 минут. Сюжет в программе «Время» занял секунд сорок. Причем вопрос, который прозвучал в эфире, на самом деле Селезневу не задавался. Кто в этом будет разбираться? К суду конфликт не имеет никакого отношения. Это вопрос о правилах профессии. Кончилось дело мирно: ОРТ предложило Селезневу записать новое интервью и дать в эфир без сокращений.Собственно, в том и задачи жюри, чтобы наладить диалог между сторонами конфликта.У Большого жюри нет задачи защищать честь мундира. Мы исходим из того, что честь мундира это замечательно, но не менее важна и чистка мундира. Чтобы защищать его честь, мундир должен быть чистым. Помните конфликт между телекомпанией «Совершенно секретно» и ВГТРК по поводу снятия передачи с эфира? Решение, которое мы приняли, было обоюдоострым. Но жюри — не кондитерская, чтобы всем делать сладко.[b]— Вы один из авторов Закона о СМИ. Оцените, как работал закон все эти годы и каковы его перспективы? [/b]— Работал закон хорошо. Во всяком случае, лучше, чем многие другие российские законы. Самое главное — он не позволяет задавить свободу массовой информации. Поэтому для усмирения СМИ власти пытаются использовать другие законы. Например, Министерство по делам печати для борьбы с неугодными телеканалами применяет закон «О лицензировании отдельных видов деятельности». Это то же самое, что история с пожарниками, которые ходили по редакциям газет и говорили: вот у вас здесь курят, а курить здесь нельзя, мы газету вашу закрываем.Министерство игнорирует тот факт, что закон о лицензировании отдельных видов деятельности не распространяется на те виды деятельности, лицензирование которых введено ранее другими федеральными законами. А лицензирование телевидения и радиовещания введено в 1991 году Законом о СМИ. Но министерство этого слышать не хочет. Они читают закон по-своему. Каждый раз, когда я смотрю по НТВ репортажи из Чечни либо «Глас народа», «Расследование», «Итоги», я с тревогой думаю: отнимут лицензию, отнимут. Тем более что НТВ получило лицензию по указу президента. А что по указу дано, по указу может быть и отнято. Хотя, конечно, здесь не все так просто.Очень опасно стремление министерства распространить механизм лицензирования и на газеты. Речь о том, чтобы все газеты и журналы не только регистрировались, но и лицензировались. Через регистрацию, через закон о СМИ побороть неугодные средства массовой информации невозможно. А через закон о лицензировании значительно проще. Для приостановления на срок до трех месяцев не нужно даже обращаться в суд.[b]— Сейчас законодатели много говорят о необходимости поправок к Закону о СМИ. Есть такая необходимость? [/b]— Закон о СМИ — фундамент нашего законодательства о средствах массовой информации. Но на фундаменте нельзя жить. Его можно использовать как танцплощадку, пока нет дождя. Нужно строить дом на этом фундаменте, а это значит — принимать другие законы. А власть в течение последних семи лет все пыталась переделать Закон о СМИ. К тому же все попытки предпринимались людьми, которые ничего не понимают ни в журналистике, ни в юриспруденции. За прошедшие годы они внесли шесть поправок в Закон о СМИ. Каждая из них только вносит путаницу.[b]— Беспрецедентное количество грязи, которое вылилось на головы политиков и избирателей в последнюю выборную кампанию, серьезно встревожило общество. Что-нибудь предпринимает Союз журналистов России, чтобы избежать подобной информационной войны на президентских выборах? [/b]— В начале сентября в Ижевске мы провели Фестиваль российской прессы. Приняли Декларацию в поддержку честных и свободных выборов, в которой призвали государственные и муниципальные органы проявлять сдержанность, не пытаться задавить средства массовой информации, которые им не нравятся. Не отбирать лицензии, не проводить пересмотра тарифов, не разрывать договоры аренды и т. д. Мы призвали и журналистов вести себя подобающим образом и не продаваться участникам избирательной гонки. Мы призывали редакторов не превращать журналистов в пушечное мясо избирательной кампании. К сожалению, эти призывы мало кто услышал. Все ожидали, что будет жесткая борьба, но что она такая грязная будет… Что касается возможных нарушений в ходе президентской гонки, то тут ситуация кардинально изменилась. Ну кто будет нарушать? Путин? Не будет: он фаворит. А за кем тогда следить? За тем, как собирают подписи в поддержку Джабраилова? Или Тулеева? Коммунисты тоже не будут нарушать. У них нет интереса выкладываться на выборах.[b]— Михаил Александрович, раз уж наша беседа приняла сильный морально-нравственный уклон, то чем вы как бывший член правительства России объясните тот факт, что сейчас в кабинете министров да и в других властных структурах немало людей с, мягко говоря, небезупречной репутацией? [/b]— Думаю, надвигается эпоха эпатажа. Когда на пост председателя комитета Госдумы по международным делам назначается господин, которого и рядом нельзя поставить с тем же Владимиром Лукиным, прежним председателем, — это эпатаж. И когда на министерский пост назначается человек с достаточно темным прошлым и настоящим. И когда Жириновский передает руководство фракцией своему сыну. Эпатаж и демонстрация силы. А народ, в том числе самый высокопоставленный и высоколобый, молчит. Словом, история с Калигулой и его лошадью в сенате продолжается.[b]Беседу записал Юрий АЙДИНОВ [/b]