Век Хемингуэя

[b]— Все это могло быть нашим, — сказала девушка. — Все могло быть нашим, но мы сами виноваты, что это с каждым днем становится все более невозможным.— Что ты говоришь? — Я говорю, что все могло быть нашим.— Все и так наше.— Нет. Не наше.— Весь мир наш.Эрнест Хемингуэй, «Белые слоны» [/b][i]Шестидесятники называли его «Хэм».«Ham-and-eggs» — ветчина с яйцами — завтрак настоящих мужчин: первопроходцев, золотоискателей и журналистов-стрингеров. Если кого и выбирать как Мужчину Века, так я предложил бы его, да простится мне некоторая апатриотичность. В нашей стране, богатой героями и характерами, век двадцатый (вернее, большая его часть), отметился полным отсутствием свободы личности, без которой настоящие мужчины, увы, не вызревают. Некоторые учения утверждают, что человек волен сам выбирать время и место своего рождения. Эрнест Миллер Хемингуэй не прогадал.[/i]Он родился сто лет назад в ОукПарке, белом пригороде Чикаго. Его отец, врач-терапевт, увлекался спортом. Вероятно, от него сын и унаследовал свой безукоризненный вкус к жизни.Хемингуэй успел вырасти к самым главным событиям века. В 1918 году он прощается с должностью корреспондента канзасской «Star», чтобы пересесть за баранку машины миссии американского Красного Креста на Итало-Австрийском фронте. Там, на фронте, военная судьба благоволила будущему писателю, подарив ему возможность совершить небольшой подвиг (спас раненого итальянца), легкое ранение (в ногу), которое, впрочем, обернулось госпитальным романом. Подвиги Хемингуэя итальянское правительство дважды оценивало орденами, а роман с сестрой милосердия и военные воспоминания лягут в основу другого романа, «Прощай, оружие».Большинство переживших войну с трудом вписываются в пресную для них гражданскую жизнь.Вернувшийся в родной Оук-Пойнт героем, Хемингуэй вскоре бежит в Париж, предварительно, успев жениться в сентябре 1921 г. на некоей миссис Хэдли Ричардсон, родившей ему впоследствии сына.Богемная парижская жизнь к тому времени уже мало походила на довоенную. Революционеры от искусства входили в моду, а вокруг этой моды паслась американская литературно-художественная колония. Хэм знакомится с Гертрудой Стайн, Эзрой Паундом, Скоттом Фицджеральдом и сам пробует писать.«Не волнуйся. Ты писал прежде, напишешь и теперь. Тебе надо написать только одну настоящую фразу. Самую настоящую, какую ты знаешь». И в конце концов я писал настоящую фразу, а за ней уже шло все остальное». («Праздник, который всегда с тобой»).Героями произведений Хемингуэя того периода стало «потерянное поколение». Хэм воспевает простые радости отвоевавшего человека. Он разъезжает по Европе, открывает американцам корриду, выпивает, пишет и заводит романы. В 1927 году Хэм женится на Полине Пфайффер и переселяется во Флориду. Там рождается роман «Прощай, оружие», сделавший его знаменитым и богатым.«Художник должен ходить голодным» — фраза про историю написания этого романа.Когда наконец-то Хэм стал сытым художником, он расслабился.Тридцатые годы — период новых впечатлений. В это время писатель всячески потакает своим страстям – сафари в Африке, коррида в Испании, светские скандалы и интрижки. Список по-настоящему значимых работ невелик: «Недолгое счастье Френсиса Макомбера», да «Снега Килиманджаро» — всего два стоящих рассказа.Ну еще, пожалуй, дневники... Вывести из золотой спячки Хэма могла только война, которая не замедлила случиться в его любимой Испании.Военный корреспондент Североамериканской газетной ассоциации Эрнест Хемингуэй был очевидцем осады Мадрида, события которой описал в пьесе «Пятая колонна», а в великом романе «По ком звонит колокол» вывел образ американского интернационалиста. Там же он встретил свою очередную жену, Марту Гэллхорн, также военного корреспондента, с которой даже ездил в Китай, на театр японо-китайских военных действий.В 1944 году, после развода с Гэллхорн, Хэм работает военкором в Лондоне, летает с английскими летчиками и 25 августа входит с американцами в Париж. Он так увлекся войной, что чуть не угодил под трибунал за нарушение Женевской конвенции в отношении военных корреспондентов, однако отделался Бронзовой медалью «За Храбрость».После своей второй войны Хемингуэй возвращается в Гавану, в дом, купленный еще в период совместной жизни с Мартой Гэллхорн.14 марта 1946 года Хемингуэй сочетается узами брака с Мэри Уэлш, журналисткой из «Таймс», с которой закрутил еще в Лондоне.Там, в Гаване, великий писательвоин переживает творческий кризис, который счастливо разрешается в 1952 году повестью «Старик и море». «Старик» получил своего заслуженного «Пулитцера» в 1953-м.В 1954-м Хемингуэю вручают «Нобеля» по литературе «за повествовательное мастерство, в очередной раз продемонстрированное в «Старике и море», а также за влияние на современную прозу».По состоянию здоровья лауреат не смог приехать в Стокгольм, а речь за него читал американский посол. Там говорилось: «творчество — это в лучшем случае одиночество... Писатель растет в общественном мнении и за это жертвует своим одиночеством. Ведь писатель творит один, и, если он достаточно хороший писатель, ему приходится каждый день иметь дело с вечностью — или с ее отсутствием».Последние годы жизни великий плейбой ХХ века, увы, провел в клинике, борясь с депрессией и умственным расстройством. В 1961 году, выйдя из больницы и обнаружив, что былая литературная сила покинула его, Хемингуэй выстрелил себе в висок из верного ружья. Не то война догнала, не то сказалась наследственность — его отец, Кларенс Эдмондсон Хемингуэй тоже покончил с собой в далеком 1928-м.«Старина Хэм» для советских интеллектуалов 60-х был знаковой фигурой. Редкий стиляга не имел дома фото Хэма с трубкой в зубах. Бледная оттепельная молодежь зачитывалась разрешенным Хемингуэем, бормоча недоступные имена и названия. Хемингуэй породил Ремарка, образу жизни героев которого подражали еще в восьмидесятые. Хэмовский стиль — трубки, женщины, спорт, оружие, хорошая литература. Простые вещи, до которых доходишь, только пройдя через множество испытаний, походив голодным. В Америке проходит фестиваль двойников Хэма. До сих пор мужчины едут на войну, поднимаются к снегам Килиманджаро, бродят по трущобам всего мира в поисках себя. И на всех них, усмехаясь, смотрит старик.Старик, упустивший свою самую большую рыбу.