[i]Самый знаменитый из современных французских постановщиков, автор «Подземки», «Никиты», «Леона» и «Пятого элемента» Люк Бессон вернулся в режиссуру после семилетнего перерыва с комедией «Ангел-а». Возвращение он отпраздновал визитом в Москву на официальную премьеру картины. А перед ней он успел пообщаться с обозревателем «Вечерки».[/i][b]– Самое поразительное – то, как в вас одном уживаются удачливый продюсер и режиссер авторского, часто некоммерческого, кино. Вы сами знаете, как это получается?[/b]– Режиссура и продюсерское дело друг с другом не связаны. Режиссер – игрок, а продюсер – тренер; он в игре не участвует.[b]– Вы бы не хотели делать собственные режиссерские фильмы с другим продюсером?[/b]– Я прекрасно нахожу общий язык с самим собой. И я – человек избалованный, ни на какие компромиссы себя идти не заставляю.[b]– Режиссер и продюсер в вас – доктор Джекилл и мистер Хайд?[/b]– Вот скажите – вам нравится Куросава? Так, нравится. А фильмы Уолта Диснея? Ага, тоже нравятся! Может, и в вас живут доктор Джекилл и мистер Хайд? Режиссер – чем он отличается от зрителя? Ничем! Я и есть зритель – первый зритель своих собственных фильмов. Знаете, когда я писал сценарий «Такси», иногда я был вынужден сделать паузу, потому что просто рыдал. Рыдал от смеха, таким комичным идиотом мне казался герой фильма, полицейский комиссар. Да, я хохотал над своими собственными глупостями! А на следующий день работал над другим сценарием, жесткой драмой, и настроение было уже совсем иным. Иногда приходится переходить от комизма к трагедии в течение одного дня.[b]– Некоторые режиссеры, которых принято считать независимыми, утверждают, что самый независимый на свете – Стивен Спилберг. А вы тоже считаете, что деньги и продюсерская власть дают человеку независимость?[/b]– Стивен – может, и самый независимый, но не самый свободный. А я чувствую себя свободным. «Я – свободный человек» – последняя фраза моего нового фильма «Ангел-а». И для меня это крайне важное заявление. Важнее некуда. И фильм это очень важный.[b]– Фильм освобождения?[/b]– Кто бы чего ни думал обо мне – а обо мне уже сотни страниц исписали: «Люк Бессон – то, Люк Бессон – се», – Бессон делает то, что пожелает! ([i]Смеется[/i].) Бессон делает разговорный чернобелый фильм без спецэффектов, рассказывает простую историю мужчины и женщины. Желание свободы – это важно. И это послание для других. Для других режиссеров, например. Если Люк Бессон, владелец огромной корпорации, такой богатый и влиятельный человек, может себе позволить такую свободу, то каждый может получить ее! Надо просто взять ее, свободу. Не отказываться от нее.[b]– Зрителям этот манифест, по-вашему, тоже скажет что-то важное?[/b]– Бесспорно. Благодаря идущей из Голливуда тенденции к поглощению заранее пережеванной пищи зрители становятся ленивыми. Им надо воскресить в себе любовь к приключениям. Десять лет назад зритель, узнав, что режиссер снял черно-белый фильм, заинтересовался бы, а сегодня ему это безразлично. Надо, чтобы зритель вступил в борьбу за хорошее кино. Что, кстати, понемногу происходит, как показывает недавний «Оскар». Главные награды – у «Столкновения» и «Горбатой горы», фильмов, спродюсированных небольшими студиями и имевших успех в прокате![b]– А что такое для вас – свобода? Свобода творчества, по меньшей мере?[/b]– Роль художника – открывать двери. Когда критики, пресса, телевизионщики, финансисты и банкиры начинают указывать, какую именно дверь надо открыть, художник теряет свое назначение.[b]– Желание этой свободы заставило вас основать первую продюсерскую компанию еще до того, как вы сняли свой дебютный фильм – «Последнюю битву»?[/b]– Объяснение куда проще. Я встречался со всеми парижскими продюсерами, и никто из них не пожелал взяться за мой фильм. Ах, не хотите? Так я спродюсирую его сам. Эта ситуация меня самого тогда не устраивала – в финансировании я ничего не понимал… Пришлось научиться в этом разбираться.[b]– Встреча с Парижем оказалась не самой приятной. Вы же родом из провинции, не так ли? А «Ангел-а» – стопроцентно парижский фильм.[/b]– Так уж и стопроцентно… Меня интересует не город, а персонаж. Ему так плохо, а вокруг все так красиво! Можно было и другой красивый город выбрать. Представьте, мой герой работал бы в Диснейленде. Ему было бы так хреново, а вокруг бы прыгали и радовались жизни Микки, Дональд и Гуфи. Вышел бы такой же контраст. Контраст важнее всего: герой находится в таком прекрасном месте и сам этого не замечает. Нет, действие могло бы происходить и в Москве или Риме.[b]– Раньше в ваших фильмах герои спускались вниз – погружались под воду в «Голубой бездне», жили в туннелях метро в «Подземке». А теперь вас, похоже, потянуло в небо, к ангелам?[/b]– Летишь ты или ныряешь, ты переходишь из привычного состояния в новое, непривычное. Это меня и интересует. Кстати, герой моего первого фильма, «Последней битвы», тоже летал. Интересен поиск другого, нового.[b]– Который ведете и вы?[/b]– Всю жизнь.[b]– Вот вы сделали «Ангел-у», теперь делаете полнометражный мультфильм по собственной книге «Артур и минипуты». А чем дальше собираетесь удивлять самого себя и окружающих? Вы ведь уже все делали в своей жизни – и англоязычные блокбастеры, и авторские фильмы, и теперь вот за детское кино взялись.[/b]– А я еще понятия не имею, чем потом займусь. Придет желание сделать что-то новое – и сделаю.[b]– Прямо так – проснетесь утром и придет новая идея?[/b]– Как-то ко мне пришел приятель, с которым мы делали «Пятый элемент», и принес мне картинку со смешным существом. Я посмотрел на рисунок и сразу задумал серию про Артура. Это существо – на обложке первого тома. Может, опять повезет.[b]– А с продюсерскими проектами как? Тоже хотите делать побольше всего разного или вас все-таки тянет в то кино, которое поприбыльнее?[/b]– В год как продюсер я делаю несколько проектов, и только один-два приближаются к так называемой голливудской модели. Например, в этом году среди прочего я спродюсировал испанский, итальянский, датский фильмы. Таких картин в моем пакете больше, чем чисто развлекательных. Я с Голливудом не соревнуюсь, его лавры мне не нужны. Просто нормальная продюсерская компания не должна ограничиваться одним видом кинематографа. А наиболее коммерчески успешные фильмы помогают заплатить за другие, более сложные проекты. Будешь делать только сложные – сдохнешь. Только коммерческие – зачахнешь. Приходится балансировать.[b]– Что помогает балансировать?[/b]– Честность. Я люблю все фильмы, в которых как-либо участвую. Трюффо, Куросаву и Годара не каждый день смотришь. И по шикарным ресторанам каждый день ходить не будешь. К тому же дети в «трехзвездных» ресторанах умирают от тоски. Им бы в «Макдоналдс». Так что «Такси», «Перевозчик» или «Бандитки» радуют меня не меньше, чем более сильные и сложные фильмы – вроде «Адамова яблока» Андерса Томаса Йенсена или «Не уходи» Серджио Кастеллитто, которые я тоже спродюсировал. Я люблю и «Список Шиндлера», и «Инопланетянина». Их, между прочим, поставил один режиссер![b]– И что, никогда не жалеете о сделанных ошибках? Или вы их не делаете?[/b]– Когда продюсируешь чей-то дебютный фильм, всегда идешь на риск. Думаешь, что режиссер талантлив, и время от времени ошибаешься. Бывают приятные сюрпризы, бывают неприятные. Порой чувствую себя разочарованным, если кто-то сделал посредственное кино. Но это не повод жалеть о сделанном. Такова жизнь.[b]– То есть вы любите риск и как продюсер, и как режиссер. А по-человечески? Вы в жизни экстремал?[/b]– Творчества без риска не бывает. Такова моя философия. Но жизнью я слишком дорожу, чтобы ею еще и рисковать.