[i]Крестьянин из Воронежской губернии [b]Сергей Степанович Котелевский [/b]в 1917 году присягал Николаю II, после отречения царя служил Керенскому, а в 1918-м стал добровольцем Красной армии. Он не нарушал присяги и не менял своих политических взглядов, потому что никогда не состоял ни в каких партиях, а просто защищал свое Отечество — свою землю.Сергея Степановича я застала за газетами — их он читает от корки до корки. Ему интересно все: и политика, и экономика, и спорт, и даже секс. Узнав, что я не врач, которого он дожидался, а корреспондент, оживился, вынул свои фотографии, стопку различных документов и разложил передо мной.[/i]— Знаете, сколько мне лет? И сам же не без гордости ответил: — 101 годок 6 июня исполнится. В тот же день, что и Пушкин, родился. И все помню, что в стране было. Даже биографию всех членов Политбюро назубок знаю, хотя сам никогда партийцем не был.[b]— В чем же секрет вашего долголетия? [/b]— Водку не пью, никогда не курил. После ранения на гражданской здоровье восстановил и сохранил благодаря крестьянскому труду — поле и лошади были моим лекарством. Ночевал на свежем воздухе. Красота! Кроме того, у меня очень хорошие дети и внуки.Всем желаю иметь таких заботливых наследников. У меня трое детей, четверо внуков и трое правнуков.[b]— Сергей Степанович, а детство свое помните? [/b]— Очень даже хорошо. Я родился в селе Вейделевка Валуйского уезда в крестьянской семье. Нас было 12 детей, и я самый старший. Правда, трое умерли еще в детстве. Мой отец служил у графини Софьи Владимировны Паниной объездчиком и заведовал зерновым складом. Один кормил большую семью. Нужды не было. Графиня дала нам дом и корову, а на каждого родившегося мальчика нарезала по две десятины земли. Сама Софья Андреевна жила в Петербурге, но в имении появлялась часто. Мы, мальчишки, бегали смотреть не столько на нее, сколько на фаэтон, в котором она приезжала. Это было настоящее чудо: на резиновом ходу, запряженный парой лошадей. Я очень хорошо эту женщину помню — сама высокая, волосы рыжие.Взрослые про нее с усмешкой говорили, что она старая дева.У Паниной было 50 десятин земли, на которой выращивались в основном кукуруза и подсолнух. На сезонные уборки ее управляющий нанимал крестьян и платил им за работу по 30 копеек в день. Работали по пять дней, а на выходные домой отпускали. Притом рассчитывалась графиня каждую неделю. Понимала, что к семье кормилец должен прийти не с пустыми руками...Вот так и жили. Пуд муки стоил рубль тридцать, а метр ситца — 20—30 копеек. Заботилась Софья Андреевна и о здоровье крестьян: в 1907 году построила в нашей деревне больницу, которая и по сей день работает.[b]— Вы сами-то чем занимались? [/b]— Когда окончил школу — ее, кстати, тоже графиня построила, — помогал отцу по хозяйству. В начале февраля 1917 года Николай призвал меня служить. Я попал в учебную команду разведчиков артиллерийской части, которая располагалась в Серпухове.Только приняли присягу, а тут царь от престола отрекся. Но мы продолжали служить, как служили. Ничего в нашей жизни не изменилось. А в октябре после большевистского переворота часть распустили.Самовольно домой уезжать я не решился. И тогда мы с товарищем отправились домой к командиру попросить какую-нибудь справку, что мы не дезертиры. Дверь открыла старушкамать. Узнав, зачем пришли, перекрестила нас и сказала: «Ах, ребятушкиребятушки, что же сотворилось! Пропала Россия!». И заплакала. Это был декабрь 1917 года. Мы тогда смутно понимали, что происходит.[b]— А в Красной армии как оказались? [/b]— Вернулся я в родную Вейделевку, а тут большевики уже хозяйничают. За новую жизнь агитируют, землю обещают, если советскую власть защитим. А куда крестьянину без земли-то? Записался добровольцем на борьбу с Колчаком. В 1918 году дрался в Луганской области с петлюровцами, а в 1919-м, когда с Кубани вышли красновцы, меня ранило в ногу. Долго по госпиталям валялся. Лечился в Казани, Харькове, в Москве. Ранение оказалось серьезным, и меня комиссовали. Вернулся домой. Сначала был сторожем в кооперации, потом окончил курсы бухгалтеров. Работал в Госстрахе, магазине, позже стал сельским хозяйством заниматься. Женился на крестьянке, троих детей она мне родила. Имели землю, двух лошадей, корову.[b]— Значит, не зря новую власть защищали? [/b]— До коллективизации мы справно жили. Пожалуй, за сто лет моей жизни пять лет до тридцатого были самыми счастливыми. Пока не появились колхозы. Коллективизация принесла одни убытки. В тридцать третьем разразился страшный голод, много людей покосил. У меня брат от недоедания умер.Потом война с фашистами. Победили, и опять голод. В колхозах тогда и так работали от зари до зари почти бесплатно, а тут еще облигациями замучили. Хочешь-не хочешь, а бери. Жили впроголодь, поэтому и воровали в своем же колхозе.[b]— Не боялись? [/b]— У нас был хороший председатель. Он понимал, что нет у колхозников другого выхода. Говорил: «Я пошел, чтобы ничего не бачить, а вы тут... ну, сами...поаккуратнее как-нибудь»... Ох, как трудно было, но ради детей все пережил. Когда те стали подрастать, понял, что их надо учить. Двое сыновей и дочь окончили Харьковский автодорожный институт. В деревне судачили: «Крестьянин, хромой, а всем детям дал высшее образование». Они выучились и разъехались, а мы с женой вдвоем остались. Так и жили до самой ее смерти.Похоронив свою Дарью Николаевну, продал хату и приехал к дочери в Москву. Приняли меня здесь хорошо. Вот уже 21-й год как москвич.[b]— В 80 лет крестьянину привыкать к городской жизни, наверное, сложно было? [/b]— А куда денешься? Хотя Москва мне нравится. Особенно интересно было, когда начинались кооперативы, ярмарки. Я часто ездил на них смотреть. Такая торговля большая шла, и не дорого все было. Очень напоминало начало 20-х годов. Жаль, что жизнь опять стала тяжелая.А вообще-то хотелось бы еще пожить и посмотреть: что же будет дальше?[b]НА ФОТО:[/b][i]Фото из семейного архива. Август 1917г.[/i]