[b]1. Не верю в заговор [/b]Пожалуй, никогда еще за годы существования постсоциалистической России не было так тревожно на душе, как ныне. Даже в годы двоевластия, завершившегося известными трагическими событиями в октябре 1993го. И такое состояние испытываю не я один. Приятель политолог, привыкший писать много и по самым острым проблемам, говорит: «Уже давно ничего не пишу. Настроение такое, что не хочется браться за перо». Притом что никогда ранее ни он, ни я не разделяли истерические вопли насчет социального взрыва если не осенью, то весной, которым год от года пугали общество определенного сорта журналисты и политологи. Более того, считали, что ельцинский режим, несмотря на все его социальные уродства и противоречия, имеет достаточный запас прочности, чтобы устоять в случае каких-то неожиданностей. И в первую очередь потому, что довольно большая часть россиян так или иначе выиграла от реформ.Сегодня ситуация иная. Она хуже, чем была за все годы с начала горбачевской перестройки. И не только в финансово-экономической области, но и в социально-политической и духовно-нравственной. Правление страной радикал-либералов прозападной ориентации имеет настолько беспрецедентно тяжелые последствия для страны, что, объективно говоря, надо бы начинать все сначала. Можно согласиться с теми, кто считает, что для страны и народа несравнимо лучше было бы, если бы были вычеркнуты из жизни и горбачевская перестройка, и гайдаро-чубайсовские реформы, и мы начали движение к рыночной экономике и развитой представительной демократии с тем потенциалом, который унаследовали от реального социализма, и не путем проб и ошибок, а вполне осознанно — через госкапитализм. Ну, допустим, не совсем так, как Китай, но примерно так, как страна развивалась несколько лет после перехода к нэпу, пока сторонники Бухарина не потерпели поражение.Тогда мы, вместо того, чтобы создавать спекулятивный финансовый капитал, криминальный капитал, их обслугу в виде так называемого среднего класса, промотавшего огромные средства ради «сладкой жизни»; вместо того, чтобы субсидировать развитие промышленности и сельского хозяйства других стран (ввозя в страну не менее половины продуктов сельского хозяйства и более половины промышленных товаров); вместо того, чтобы влезать в финансовую кабалу, фактически уже теряя свой суверенитет, в то же время позволив вывезти из страны как минимум 200 миллиардов долларов, лет за 10 сумели бы модернизировать свою экономику и иметь устойчивую базу для роста благосостояния, развития научно-технической, социальной и прочих инфраструктур. Мы же шли вперед с завязанными глазами, едва не свалившись в пропасть.И вот страна разграблена. Производство еле дышит. В долгу, как в шелку. Демократия и рыночная экономика стали для большинства людей обманом. Президент давно уже ничем не управляет, не понимает, что происходит вокруг, потерял доверие людей.Скороспелые наши богачи думают только, как бы сохранить то, что «нахапали». Недовольство народа уже перерастает в ненависть к тем, кто довел страну до ручки. Одним словом, сидим, как на бочке с порохом, осталось только поджечь фитиль.Все серьезные аналитики, не связанные с обслуживанием финансовых магнатов и иных корыстных интересов, в один голос говорят о тяжелейшем финансово-экономическом и социальном положении страны и безрадостных перспективах по крайней мере на ближайшее будущее. Даже эмигрировавшие в Израиль знакомые в своих письмах и телефонных звонках выражают ужас по поводу чудовищно разрушительных последствий гайдаро-чубайсовских реформ.Писатель и журналист Джульетто Кьеза из итальянской либеральной газеты «Стампа», проживший в России немало лет, характеризует итог ельцинских реформ как катастрофу. Отвечая тем на Западе, кто говорит, что сами же русские проголосовали за Ельцина, так пусть, дескать, и пожинают плоды своего выбора, он уточняет: да, на волне антикоммунизма русские поддержали президента Ельцина и его окружение, но потом эта власть, опирающаяся на СМИ олигархов, стала всеми правдами и неправдами навязывать себя обществу вопреки его желанию, но поняли русские, что сами себя загнали в западню, «к сожалению, поздно: они уже утратили ту толику демократии, которую им дали гласность и перестройка».Что значит «поздно»? А очевидно то, что нынешний режим, который Кьеза, безусловно, считает регрессивным, по его мнению, будет стремиться к самосохранению, хотя он и надеется на то, что правительству Примакова постепенно удастся выправить положение.Но он же и предупреждает: «…Если за четыре или пять месяцев расчеты Примакова не оправдаются, начнется смутная фаза непредсказуемого сегодня развития». Кьеза считает, что в нынешних бедах России, конечно же, виноват не народ, виноваты наши радикал-либералы, виноват Запад. Поэтому «не следует слушать… тех, кто кричит (и в России и вне ее) о конце реформ: такие крикуны в последние годы не замечали катастрофы, назревавшей прямо на глазах. Так что доверять им нельзя. Доверять им — все равно что привязать к ногам жернов и броситься в море».К слову, о доверии. Я полагаю, что когда-нибудь мы все-таки узнаем многие «почему». Почему Геннадий Бурбулис порекомендовал Ельцину именно Гайдара в качестве главного реформатора. Почему тот согласился с сомнительным выбором своего «госсекретаря». Ведь Ельцин не мог не знать, что у Гайдара, подающего надежды молодого экономиста, еще недавно работавшего в «Правде» и «Коммунисте», но неожиданно трансформировавшегося в ярого сторонника неолиберализма, нет ни жизненного опыта, ни знания реальной экономики. Только потому, что тот стал привержен одной из американских экономических школ и готов был реализовать рожденную в США модель шоковой терапии? Притом что против нее решительно возражали не только российские, но и крупнейшие американские экономисты, включая нобелевских лауреатов — таких, как Василий Леонтьев, Лоуренс Клейн, Дуглас Норт, Кеннет Эрроу, Джеймс Тобин.Почему американец Джефри Сакс, отнюдь не первой величины экономист, ставший влиятельнейшим советником Гайдара, как выясняется, был наделен правом вместе со своими помощниками готовить для российского президента указы. Не тогда ли и зародилась практика диктовать России, как ей проводить реформы? Почему американцы с таким упорством навязывали, поддерживали и поддерживают начатую Гайдаром разрушительную модель. Даже после ее полного краха, усугубившего и без того ужасающе плохие условия жизни миллионов россиян, жизни на грани голода и даже за этой гранью. Европа уже начинает понимать непригодность либеральной модели реформ на переходном этапе, но США по-прежнему упорствуют. Дело порой доходит до конфуза.«Младореформаторы» из тех, кто довел до обвала нашу финансовую систему, фактически поставив страну перед лицом дефолта, приглашаются в США как подлинные носители идеи реформ, якобы способные нарисовать правдивую картину нынешней ситуации в России, а заодно и дать американцам совет по поводу дальнейшей к ней политики США, в том числе по вопросу оказания ей помощи. Но из того, о чем вскользь после встречи в Америке говорил Немцов, совершенно очевидно, какие советы они давали.Недавно на одном из научных диспутов выступавшие затронули проблему двух параллельных процессов, свидетелями которых мы являлись. Во-первых, реформы в СССР и России привели к последствиям, которые всегда были стратегической (но долго казавшейся невыполнимой) задачей Запада и США в особенности, а именно: распаду СССР, исчезновению с политической карты мира второй сверхдержавы, ликвидации мировой системы социализма, резкому ослаблению России, частично потерявшей свой суверенитет. Во-вторых, к переходу собственности в России и средств массовой информации, в первую очередь электронных, к узкой прослойке прозападных сил, и все, что ни делает эта прослойка, фактически Западом поддерживается. Случайно ли это или же эти процессы каким-то образом координировались? Я высказал мысль, что не очень верю в теорию «заговора» и что к указанным выше последствиям привела логика борьбы с коммунистическим режимом и тоталитарным (авторитарным) государством, когда и диссиденты, и многие горбачевские радикально настроенные реформаторы, и тем более ельцинские радикал-либералы искали поддержки у Запада. Как, впрочем, Горбачев и Ельцин. Что же касается спецслужб, то просто глупо было бы отрицать, что они действительно очень умело использовали в своих целях крайне выгодные условия для решения поставленных перед ними задач. В той обстановке мало кого интересовало, что политик, общественный деятель или ученый на деле мог быть работником спецслужб или что деньги на те или иные мероприятия в рамках борьбы с коммунистическим режимом, за демократию поступали из того же источника. Но это, естественно, вытекало из самой логики противоборства двух мировых систем по принципу «кто кого». Наши спецслужбы действовали аналогичным образом. Однако едва ли не большинство моих коллег высказало мнение, что указанные процессы вряд ли протекали стихийно.[b]Продолжение следует в номерах за 11, 12, 13 и 15 января[/b]