В памяти отказать?

В СССР трагические происшествия с человеческими жертвами если и случались, то в средствах массовой информации освещению не подлежали. Поэтому сотрудникам «Вечерки» четверть века назад потребовалось определенное гражданское мужество, чтобы в номере от 18 февраля написать «…на станции «Авиамоторная» Московского метрополитена произошла авария эскалатора.Среди пассажиров имеются пострадавшие». Больше о катастрофе не написал никто. Сейчас такое сообщение в газете наверняка пройдет незамеченным. Но это – сейчас. А тогда, 25 лет назад, многие москвичи, кормившиеся не столько официальными сообщениями, сколько слухами, с опаской ставили ногу на ступеньку движущейся ленты.[b]«Я оказался в луже крови»[/b]Авария произошла в 16.59. Люди, стоявшие на эскалаторе, неожиданно почувствовали, что правый поручень побежал быстрее. Внизу он сорвался с направляющей и повис. Сработало блокировочное устройство, отключив электродвигатель. Но лента эскалатора под тяжестью пассажиров продолжала двигаться. Дежурный сначала попытался включить аварийной тормоз с пульта управления, затем выскочил из своей кабины и повернул рукоятку вручную. Система не сработала.Первый человек внизу уже споткнулся и упал. Возможно, это был молодой инженер-самолетостроитель Александр Павлов (как показало следствие, он погиб одним из первых). Его затоптали.Еще у одного мужчины затянуло под ступени руку, у другого – ногу.Один из пострадавших, Михаил Миронов, впоследствии вспоминал: «Я влетел в эту кучу ([i]образовавшуюся у схода с эскалатора[/i]. – [b]Авт[/b].), упал и оказался в самом низу. Меня тащило в сторону звеньев «гребенки», обдирая спину. Правая нога попала под балюстраду, потом я почувствовал, как она сломалась. Перелом был открытый, я протянул руку и нащупал край кости».Мужчины, стоявшие выше по лестнице, начали выскакивать на межэскалаторный барьер, хватаясь за фонари. Но 3-миллиметровый пластик не выдержал тяжести человеческих тел и проломился… Врач первой примчавшейся «скорой помощи» Юрий Борисов вспоминал: «Люди с перекошенными от страха лицами спешили выбраться наружу. Мы кинулись вниз по другой ленте остановленного эскалатора. Ступив на каменный пол, я почувствовал, что он уходит у меня из-под ног. Я поскользнулся и упал спиной на плиты. Ударился затылком – хорошо, шапка на мне была зимняя. Я поднялся и понял, что поскользнулся на луже крови. Люди вповалку лежали друг на друге, кто-то пытался ползти, кого-то отталкивали. Мужчина с вывернутой, затянутой под ступени эскалатора ногой, кричал от боли. Сверху уже бежали санитары с носилками. Вокруг мужчины со сломанной ногой суетились врачи. Вытащить ногу было невозможно. Хотели отпилить, напичкав несчастного болеутоляющими, но потом кто-то предложил вырезать автогеном часть металлической конструкции, и все же попытаться сохранить ногу. Жаль, не удалось – ногу ему потом все равно ампутировали».По данным следствия, падение эскалатора продолжалось 110 секунд. Эвакуация раненых и погибших заняла не более 30 минут.Только через девять месяцев на суде была названа точная цифра пострадавших – 8 погибших и 30 раненых.[b]«Испытывали на солдатах»[/b]Юрий Михайлович Павлов – отец Александра Павлова, погибшего в той страшной давке. Он помнит все так, словно трагедия произошла вчера: «Саша был не рядовой мальчик. После окончания МФТИ начал работать в ЦАГИ в Жуковском. В первые дни работы ему предложили проверочный тест для молодых специалистов, который люди со средними способностями решить не могли. Он его решил и был допущен к участию в ученых советах. Очень этим гордился. Осенью всех молодых специалистов, как тогда было заведено, посылали на картошку в подмосковные колхозы. Саша был уверен, что его, как «особо ценного», не пошлют. И, конечно, поехал, как миленький. Вот и все, что успел в жизни: поступил на работу, решил сложную задачу и съездил на картошку…В тот день мы с женой были в гостях, вернулись поздно. А Саши нет. Мы удивились, но не обеспокоились. Что могло случиться? Потом к нам приехала старая знакомая. Поговорили, попили чаю, в прихожей она отвела меня в сторону и сказала, что Саша погиб. Я не смог сразу это осознать и попросил повторить сказанное при жене. Она объяснила, что к ней обратился знакомый начальник нашего отделения милиции и попросил приехать к нам и постараться известить как можно деликатнее.Но все равно было страшно. Жена впала в ступор. На следующий день я поехал в морг, опознал Сашу. В этот день о происшествии уже говорили все знакомые. У Саши в институте вывесили фотографию в траурной рамке, поэтому на Кузьминском кладбище и потом на поминках было очень много людей. Меня никто не просил делать из случившегося тайны, но из газет за комментариями никто не обращался. А если не пишет пресса, значит, никто ничего и не знает.Всю весну и лето шло следствие. Осенью нас пригласили в суд как потерпевших, объяснив, что во избежание апелляций, дело будет слушать сразу Верховный суд РСФСР. В качестве обвиняемых выступали техники и инженеры метрополитена. Нарушения были найдены. Оказалось, только что установленные эскалаторы новой модели тестировали по старым инструкциям, так что они априори грозили аварией.В том же году все эскалаторы этой серии были демонтированы. Несколько человек получили условные сроки заключения с отработкой по месту работы. Пострадавшим и родственникам погибших никаких компенсаций не предлагалось, тогда это было не принято.Я помню, во время процесса один свидетель – инженер метро – рассказал, как они испытывали эскалаторы. Привозили солдат и ставили по двое на каждую ступеньку. Я тогда представил себе, что было бы, если бы трагедия произошла во время таких испытаний. Никто ничего бы и не узнал! Видимо, судья тоже почувствовал, что свидетель говорит «не то», и дал ему понять, что с такими показаниями можно запросто перейти в разряд обвиняемых. И я впервые увидел, как человек на глазах покрывается крупными каплями пота… Приговор должны были вынести 10 ноября, но в тот день умер Брежнев, и заседание перенесли на декабрь.Сразу после окончании процесса я ушел с головой в работу. Трудился в КБ Королева, ездил на испытания новых ракетных модулей и начал сам напрашиваться в командировки. А жена оставалась дома. Одна со своими переживаниями. Гибель сына ее сломила, начались болезни, потом ее не стало…Не так давно я услышал, что на «Автозаводской» в память о жертвах теракта установлена памятная доска с фамилиями жертв. Я подумал: а почему бы в память о трагедии на «Авиамоторной» тоже не установить памятный знак? Начал ходить по инстанциям, обратился с письмом к Юрию Михайловичу Лужкову. Но мое послание переадресовали по «социальной линии», видимо, думая, что я нуждаюсь в материальной поддержке. А я всего лишь хочу, чтобы осталась память о Саше. О всех погибших».[b]«Девятнадцать восемесь два»[/b]В преддверии нового, 1982 года, поэт Андрей Вознесенский опубликовал стихотворение, в котором рефреном повторялись слова: «Девятнадцать восемесь два – по идее, счастливый номер». В то время существовала такая забава – гадать на машинах. Советские номера состояли из 4 цифр и писались через черточку: 19-82.Если сумма первых двух цифр равнялась сумме вторых, значит, «счастливый» номер. Машин тогда в Москве было куда меньше, чем сегодня, «счастливые» номера попадались редко, вот и гадали…Однако для многих россиян оптимистичное пророчество поэта не оправдалось. Самый тяжелый год войны в Афганистане, две трагедии в Москве – обрыв эскалатора в феврале и обрушение лестницы с болельщиками в «Лужниках» в октябре, смерть генерального секретаря, которая, по мнению многих аналитиков, и дала старт «перестроечной свистопляске». Явно не самый счастливый год!Но время идет, и оно лечит. В «Лужниках» уже есть памятник болельщикам, пострадавшим во время футбольных матчей. На нем значится и трагедия 1982 года. В Москве устанавливаются памятники и памятные знаки жертвам терактов. К ним несут цветы…Но ведь прав Юрий Михайлович: если уж вспоминать, так всех![i][b]ОТ РЕДАКЦИИ[/b]: В год 25-летия катастрофы на станции метро «Авиамоторная» «Вечерняя Москва» предлагает всем, кто потерял в той аварии близких, стал инвалидом, был свидетелем этого ужаса и согласен с идеей установки мемориальной доски, обращаться в редакцию, которая берет на себя функции координатора этого процесса. Сергей Борисов и Сергей Гончаров ждут ваших звонков.[/i][b]КОММЕНТАРИЙ ДЛЯ «ВМ»[/b][i]В пресс-службе Московского метрополитена нам сообщили, что одна из основных статей расходов предприятия – безопасность, причем не только от терактов. Львиная доля финансирования направлена на техническую безопасность и модернизацию метро.В метрополитене существует специальная служба, которая следит за исправностью эскалаторов. Ее специалисты осматривают эскалаторы ежедневно. А недавно в столичной подземке стартовала программа по технической модернизации эскалаторов. Все машины, которые работают уже пятьдесят лет, заменяют. В частности, уже полностью обновлены эскалаторы на станциях «Семеновская» и «Таганская», в настоящее время идет работа на «Маяковской». Остальные движущие лестницы периодически проходят плановый ремонт, а при необходимости – и капитальный. К примеру, только в 2005 году было отремонтировано более пяти тысяч ступенек, более шести тысяч – заменено. Рабочие также постоянно следят за состоянием поручней и двигателей лестниц.Помимо этого в метро постоянно вводятся новые технологии. Так, недавно практически на всех станциях в центре Москвы появилась специальная ультрафиолетовая система, которая обеззараживает поручни эскалаторов.[/i][b]КОМПЕТЕНТНОЕ МНЕНИЕ[/b]По вопросу необходимости увековечить память погибших в катастрофе на «Авиамоторной» мы попросили выразить свое мнение [b]председателя Комиссии Мосгордумы по безопасности Инну СВЯТЕНКО[/b]:[i]– Я считаю, что память жертв той ужасной трагедии увековечить необходимо. Я сама хорошо помню, какая это была страшная авария, что говорили тогда в Москве. Сегодня уже не важно, при каком политическом режиме произошла катастрофа. Важно, что погибли люди, и для их близких – это потеря мирового масштаба. И остается таковой до сих пор. Восстанавливая историческую справедливость, мы устанавливаем памятники и жертвам репрессий 1930-х годов, и погибшим при взрыве дома на улице Гурьянова.Другой вопрос, что для установки мемориальной доски надо пройти определенную бюрократическую процедуру. Необходимо, чтобы группа родственников погибших (не один человек) обратилась с соответствующим заявлением в Комиссию по монументальному искусству города Москвы. Там его примут в работу, объявят конкурс на проект памятного знака, рассмотрят поступившие заявки, выберут лучший проект, определят сроки исполнения. Я лично никаких препятствий для положительного решения не вижу.[/i]