Цена вопроса

[b]Однажды, давным-давно одни родители решили поставить над своими детьми нешуточный эксперимент: Михала, старшего, слабоумного, спрятать в темной-темной комнате и превратить его жизнь в сплошной ад. Чтобы Катуриан, младший, у которого проснулась страсть к литературе, слышал бы иногда стоны неведомого брата и привносил в свои рассказы необходимую долю сумрачных красок.[/b]Спустя несколько лет юный писатель обнаружил пыточную комнату, узнал истину и задушил своих родителей, взяв на себя заботу о полоумном брате. И начал строчить рассказы, один ужаснее другого, про невинные слезки замученных младенцев. Старший брат любил, когда писатель начинал читать ему какой-нибудь свой рассказ: «Однажды давным-давно...» Так вот, однажды кровавые сюжеты стали сбываться в жизни с пугающей точностью.Братья попадают на допрос к следователям – «доброму» и «злому». А те не церемонятся – дело происходит в тоталитарной стране, да и время поджимает: одна из малолетних жертв еще не найдена мертвой, и если судить по рассказу, ставшему сценарием ее убийства, жить ей остается несколько часов...Кирилл Серебренников поставил спектакль о цене искусства. «Плата за вход – разум», как было написано у Гессе. «Плата за шедевр – жизнь». Какую цену готов заплатить каждый за право творить свою реальность – «о, знал бы я, что так бывает, когда пускался на дебют». Писателю Катуриану важнее жизни – сохранение своих рассказов. Про один из них он с гордостью говорит – это загадка без разгадки.Такой же загадкой без разгадки кажется и пьеса МакДонаха «Человек-подушка»: в ней множество ходов и зеркальных отражений, но ходы заканчиваются тупиками, а зеркала обманывают.В спектакле Серебренникова «физика» сочетается с «лирикой», профессиональный расчет – с душещипательной сентиментальностью, игра на каких-то заведомо известных наших общих струнах – с жутковатыми совпадениями извне (когда «Подушка» выходила на финишную прямую репетиций, по стране покатилась волна детских убийств, и кто знает, чьи сюжеты воплощает в жизнь неведомый убийца).Какие-то вещи откровенно коробят, вроде ангелочков-детей в белом, которые поливают себя клюквенным соком и гордо улыбаются. Говорят, на сцене невозможно переиграть собак и детей, но иногда дети демонстрируют какую-то квинтэссенцию актерского цинизма.Впрочем, чего у самоучки-режиссера Серебренникова не отнимешь, так это умения работать с актерами – они у него играют, как правило, хорошо, а в «Человеке-подушке» очень хорошо: современно, жестко, точно, легко. Нервный, всклокоченный, с какой-то грачьей походкой и опасный, как оголенный провод, «злой» следователь Ариэл (Юрий Чурсин). «Добрый» следователь Тупольски (Сергей Сосновский) – прямодушный солдафон, не сумевший скрыть свою собственную боль. Застрявший между детской невинностью и взрослой порочностью умалишенный брат Михал (Алексей Кравченко). И, наконец, сам Катуриан Катуриан (Алексей Белый) с его готовностью платить по счетам за все несовершенства мира и гордостью творца, который постепенно выбирается из липкого страха и желания сохранить жизнь и за считаные секунды до расстрела сочиняет в уме рассказ. Потому что не может не сочинять.