Колобок катится в Кремль

[b]Заявить о своих претензиях на президентство за девять месяцев до выборов – значит раньше других снять пиаровскую пыльцу с далекого пока события. А уж выносит ли партия за этот положенный срок своего кандидата или нет – вопрос во многом вторичный. Блок «Родина» нацелилcя аж на двух кандидатов. Причем ветерану политических комбинаций Сергею Глазьеву предложено самому собирать необходимые для выдвижения подписи. Иными словами, экономисту-популисту оставлен коридор для маневра. И ничто не помешает ему «кинуть» своих попутчиков, как это уже не раз бывало.Ботаник показывает зубы[/b]Сергею Глазьеву не довелось родиться в Санкт-Петербурге. Более того, он появился на свет в украинском городе Запорожье, составив ныне в наших верхах особый – правда, ничем внутренне не связанный – клан выходцев из этой суверенной страны – Матвиенко, Козак. Поступить провинциальному пареньку с первого раза в МГУ было и тогда равно маленькому подвигу. Но оказавшись на химическом факультете, Сергей Юрьевич проявил черту характера, которая на годы вперед определило его образ – образ колобка. Того самого, что умел вовремя ото всех уйти. И первым шагом вживания в такую активную роль стал быстрый переход с химического факультета на экономический.Никто и никогда не отрицал способностей молодого экономиста. Стать в двадцать девять лет самым молодым в Союзе доктором экономических наук дорогого стоило. При том, что злые языки связывали столь быстрый прорыв в научную элиту с тем немаловажным обстоятельством, что директором Центрального экономико-математического института стал в то время академик Львов. Любимым аспирантом которого и был Глазьев. Но оставим завистникам искать простые оправдания чужих успехов.Интересно другое, Глазьев в то почти былинное время сошелся с кружком молодых экономистов, тех самых, что в начале девяностых, после вхождения в первое постсоветское правительство, были прозваны «мальчиками в розовых штанишках». Если бы заводилы тех дискуссий о социалистической экономике с человеческим лицом Чубайс, Гайдар и К° только предположили бы, что довольно скоро их коллега Глазьев действительно сильно порозовеет на грани покраснения, они вряд ли втащили бы его в структуры новой власти.Но случилось то, что случилось. Осенью 1991 года нынешний банкир Петр Авен, только что назначенный председателем Комитета по внешнеэкономическим связям, пригласил Глазьева себе в заместители. Но уже в следующем году Авен ушел в отставку вслед за Гайдаром, и вакантный пост министра внешнеэкономических связей наследовал молодой доктор наук. В отставку сам Глазьев ушел лишь осенью 1993 года, после начала Ельциным процедуры роспуска непокорного парламента.Видимо, сыграло роль то обстоятельство, что, еще будучи в правительстве, ориентировался он скорее на вице-президента Александра Руцкого. Но игра Руцкого не удалась, соответственно, на бобах, как казалось, остался и бывший министр.Однако отставка не оставила нашего героя за бортом политической жизни страны, приближались выборы нового российского законодательного органа – Государственной думы, и Глазьев неожиданно для многих примыкает к Демократической партии, возглавляемой соловьем перестройки Травкиным. На первый взгляд, эти два персонажа были не более чем политическими попутчиками. Глазьева воспринимали как советника при постепенно сходящем с арены популисте.Но ДП неожиданно для многих преодолела пятипроцентный барьер. Причем наибольшее число голосов она получила в Ингушетии, где, видимо, сработал бренд «демократическая». И Глазьев возглавил Комитет по экономической политике.Тогда его воспринимали как политического «ботаника», скорее экономиста, чем самостоятельного политика. Но вскоре «ботаник» показал зубы…После внутрифракционного путча именно Глазьев возглавил ДП, но больших дивидентов роль капитана тонущего корабля ему не принесла. И корабль этот Глазьев покинул так же легко, как и взошел на его борт. С неудачниками ему всегда было не по пути.[b]Брак по расчету[/b]Это был тот самый переломный момент, когда в воздухе витало ощущение скорого краха ельцинского режима. Гайдаровский дикий капитализм вернул к жизни левые идеи, левел буквально на глазах и наш герой. Правда, и переход на кошт «Конгресса русских общин» был для него в то время не самым удачным выбором. КРО пятипроцентного барьера не преодолел, и Глазьев, занимая третью позицию в списке движения, лишь получил дополнительную личную рекламу. Однако общее полевение страны дало импульс окончательному превращению Глазьева-кономиста в Глазьева-политика.Последующие несколько лет наш герой провел в поисках сильного политического носителя, способного вывести его на высокую государственную орбиту. Сотрудничал по старой «кровской» памяти с генералом Лебедем, написав для него основные тезисы президентской программы. Недолго побыл под его крылом в Совбезе.Затем нашел нового покровителя – Егора Строева, которого многие прочили в премьеры. Говорят, что гарантии своего премьерства Строев получил лично от Ельцина, который спешил избавиться от чересчур набравшего вес Черномырдина.Более того, злые языки утверждали, что после дефолта и срочной отставки Кириенко Строев, имея такие гарантии, даже дирижировал провалом голосований в Госдуме по кандидатуре «тяжеловеса» Черномырдина, полагая, что сам станет следующим главой правительства. Но Ельцин пошел на очередную «загогулину» и выдвинул Примакова. Очередное разочарование, видимо, стало предметным уроком для Глазьева, который делает для себя главный вывод: пора окончательно выходить из тени старых политических монстров.И тут же предлагает свои услуги компартии. Дрейф от кружка молодых политических идеалистов до членства в КПРФ, конечно, весьма примечательный политический маршрут. Умеренный либерал преобразился в респектабельного левого, далекого от непримиримых и готового хоть сейчас в правительство.Брак Сергея Глазьева с компартией был, без сомнения, браком по расчету. Новобрачные видели в этом союзе прямую взаимную выгоду. Коммунистам, уже входившим в правительство Примакова, было необходимо доказать, что они перестали быть кастой заскорузлых обкомовцев.Глазьев же, написав умеренную экономическую программу для своих очередных партнеров, выступал в качестве некоего преобразователя КП РФ в системную оппозиционную силу.Проблема только состояла в том, что традиционные лидеры партии ревниво относились к Глазьеву, не давая выйти ему на первый план. Видимо, они неплохо проанализировали его политические привычки. А потому в 1999 году ему не дали возглавить, как изначально планировалось, одну из левых колонн на парламентских выборах. Но, пусть и на коротком поводке, его наконец вернули в Госдуму с коммунистическим мандатом.[b]Большие маневры[/b]И все-таки нынешний Глазьев сформировался после нашумевших красноярских губернаторских выборов. В ходе той кампании союзник компартии не только обкатал серию своих тезисов, которыми пользуется до сих пор – в частности, перераспределение нефтяной прибыли, – но и проявил еще большую политическую гибкость. Так, собрав в первом туре все голоса стойкого протестного электората (21%), Сергей Юрьевич во втором призвал своих сторонников голосовать за ставленника «Норникеля» Хлопонина.Впоследствии опять же злопыхатели предположили, что такой маневр был срежиссирован с самого начала: мол, «Интеррос», с которым у Глазьева были налаженные связи, финансировал его кампанию с тем, чтобы в решающий момент использовать его накопленный в регионе капитал.Так или иначе, но, учитывая, что Усс, представлявший, как было принято считать, «Русский алюминий», и Хлопонин финишировали ноздря в ноздрю, вклад Глазьева в победу «людей из никеля» мог стать неоценимым. И левые убеждения тут, видимо, были ни при чем. У металлургов сверхприбыль Глазьев изымать не рискнул.После Красноярска Глазьев окончательно начинает вести самостоятельную игру. Причем его «ноу-хау» заключалось в придании в общем-то популистским программным лозунгам налета профессионального технократизма. Уже несколько лет его конек – стабильный рост независимо от нефтегазовой конъюнктуры и борьба с олигархией. И основа основ – изъятие сверхприбылей.Однако, как мы видим, такой подход Глазьева к современной российской экономике отнюдь не мешает его контактам с теми самыми олигархами, которых в рекламных роликах партнер-соперник Рогозин советовал нашему герою не есть с пивом. Показательно, что, когда сам Глазьев уже в этом тысячелетии встал во главе исполкома КРО (а говорят, что в одну реку нельзя войти дважды), то в его состав вошли деятели, чья карьера все девяностые годы была связана все с тем же «Интерросом».Но самыми удивительными были события 2003 года, когда из попутчика компартии Глазьев в мгновение ока превратился в ее могильщика. Еще в штабе компартии не успели замолкнуть разговоры о формировании нескольких предвыборных колонн (одной – под начало Глазьева для придания ей большей респектабельности), как Сергей Юрьевич стал осуществлять собственный блоковый проект, который фактически должен был выступать на умеренно левом поле. То есть оттягивать голоса у компартии, которая обычно рассчитывала на 20–25 стабильных процентов голосов своего дисциплинированного электората.В конечном итоге проект принял облик предвыборного блока «Родина», который тут же окрестили кремлевским троянским конем. Да, и сам Глазьев в частных разговорах не скрывал, что взять Дмитрия Рогозина вторым номером избирательного списка ему настоятельно посоветовали в президентской администрации.Так, коммунистический попутчик быстро перекрасился в умеренного националиста. На всех перипетиях внутриблоковой борьбы во фракции «Родина» мы подробно останавливаться не будем. Напомним только, что соратники подвергли нашего героя обструкции за его решение участвовать в прошлой президентской гонке. Тогда такое самовольство Глазьева выходило за рамки согласованного сценария. Лидеров новой парламентской фракции душили собственные амбиции.Теперь времена изменились, и осколки прежней «Родины», наоборот, подталкивают Сергея Юрьевича к большой политической игре.А Глазьев все еще, вопреки своей тактике колобка, сохранил имидж профессионала-технократа с опытом политической борьбы. Таких деятелей в рядах умеренной оппозиции ныне по пальцам можно пересчитать.Вот только то, что для Глазьева было просто лозунгом, сейчас реализуется президентом и его командой. А выступать с оппозиционных позиций и одновременно пропагандировать вещи, уже прямо отраженные в президентских посланиях, глупо. И для непримиримых Глазьев с красным прошлым вроде чужой. Остается идти на стратегическую сделку типа той, на которую Лебедь решился в 1996 году. Вот только вторично сыграть в игру «Есть такой человек. И ты его знаешь!» вряд ли удастся.