[i]Я хочу рассказать читателям «Вечерки» о своем доме. С 1932 года моя семья жила в большой коммунальной квартире в доме, расположенном на Красной площади (дом № 1/5). Длина нашего коридора была более 50 метров. А в квартире проживало десять семей, каждая в одной комнате независимо от количества членов семьи, так что число постоянных жильцов было около 40 человек. Комнаты по своей конфигурации и размерам были весьма разнообразны, поскольку наш дом был очень древней постройки, известный как «палаты Бориса Годунова». Он напоминал монастырь со сводами, нишами и толстыми, более двух метров, стенами…[/i] [b]Одна уборная на сорок человек [/b]До войны отопление в каждой комнате было печное, дрова и другие пожитки хранились в чуланах, расположенных по всей длине коридора. На сорок человек приходился один умывальник и туалет, попасть в которые можно было только через кухню. И по утрам и вечерам длинные очереди ожидающих создавали столпотворение на кухне – этом центре коммунальной политики, дискуссий, интриг и ссор, порою доходящих до рукоприкладства! Еду в тридцатых годах мы готовили на огромной плите, а после того как незадолго до войны провели центральное отопление и были снесены печки, плита и чуланы, на каждом из десяти небольших столиков появился примус или керосинка со своим чадом и шумом. А во второй половине сороковых годов их сменили керогазы.Впрочем, в те годы так жило большинство москвичей. Один мой приятель жил в доме недалеко от Рижского вокзала, где длина коридора простиралась почти на 100 метров с неисчислимым числом дверей крохотных комнат гостиничного типа, больше напоминавших тюремные камеры… Но хуже всех, пожалуй, в Москве жили дворники, большинство из которых были татары. Им выделяли для жилья наименее приспособленные помещения, в основном подвалы, где мало было дневного света, в окнах можно было видеть только ноги прохожих, было очень сыро и обитало огромное количество мокриц.За 37 лет, что мы прожили в этом доме, вопрос о ванне так и не был решен. В туалете отсутствовал даже мешочек с бумагой, в связи с чем однажды, уже во время войны, мой приятель Амиран, приехавший из Грузии, сын известного кинорежиссера Кавкасидзе, поставщика фильма «Георгий Саакадзе», хорошо субсидируемый своим обеспеченным отцом, «по срочности» вынужден был применять денежные купюры не совсем по назначению – это прием, я слышал, иногда используют теперь «новые русские»… Бичом нашей коммунальной квартиры были клопы и мыши. Никакие средства, включая «прожиги» и обливание кипятком, не помогали, и лишь с появлением ДУСТа у жильцов появилась надежда если не на победу, то хотя бы на передышку. А в годы войны мы подвергались нашествию вшей, которых можно было подхватить в любом месте – в магазине, на рынке, в бане… [b]То шалман, то абортарий [/b]Если говорить о нашем доме в целом, то большинство его жителей, помимо незначительной части интеллигентной прослойки (например, поэт Сергей Городецкий), принадлежали к рабочему классу и славно трудились, особенно в годы войны. Но и всяких «негативных явлений», ушедших в подполье, хватало, хотя меры наказания было суровы. Это, прежде всего, проституция и аборты. В нашем дворе можно было насчитать «всего» 2–3 очага проституции – притона, а по соседству, около гостиниц «Метрополь», «Москва» и «Националь», поле деятельности для «профессионалок любви» было широкое.Подпольными абортами в нашем дворе занималась одна женщина без медицинского образования. Жила она на первом этаже в небольшой (отдельной!) квартирке. Ее периодически забирали на некоторое время в милицию, но потом отпускали. Так продолжалось до тех пор, пока дело не закончилось смертельным исходом: пациенткой была жена милиционера, жившего в соседней квартире. Однако, пробыв в заключении непродолжительное время, она вышла на свободу по амнистии, как многодетная мать… [b]Как «обстреляли» Николая Гриценко [/b]Были у нас во дворе и довольно курьезные случаи. Играя во дворе в футбол, наши мальчишки любили демонстрировать свою неприязнь к интеллигенции. Считалось особым шиком сшибить мячом зеленую шляпу с проходившего мимо с молодой женой (или сестрой) знаменитого впоследствии актера Николая Гриценко, снимавшего в те годы комнату в одной из квартир на втором этаже. Однажды, после очередного «происшествия», я случайно оказался рядом с ним, хотя сам такими проделками никогда не отличался. Актер остановился и стал высказывать мне все, что он о нас думает. Я сгорал со стыда, но выдать виновника происшествия просто не мог! [b]Нас выручали папиросы и «Вечерка»[/b] С середины 1944-го в Москве появилось одно «увлечение» для совсем юных, от 11 до 16 лет, ребят. Они объединялись в многочисленные стаи, численностью несколько десятков человек, и, окружая прохожего, как рыбки-пираньи, мгновенно очищали его до нитки. А потом разбегались в разные стороны, делая невозможным определить и поймать непосредственных участников ограбления. Такие стаи существовали во многих районах, но любимым местом их действий были парки.Однажды, гуляя по набережной в Парке им. Горького с моим другом Амираном, мы оказались окруженными такой толпой. Амирана, имевшего при себе крупную сумму денег, спасло то, что они начали с меня. «Улов», конечно, был незначительный, для Амирана же это был выигрыш во времени, которым он воспользовался и дал стрекача. Его спасли ноги, поскольку он был хорошим спринтером. Шайка оставила меня и бросилась за ним, растянувшись по набережной длинной цепочкой в сторону Крымского моста, но так и не догнала.Были у мальчишек и более цивилизованные способы облегчить свое полуголодное существование. Один из них – торговля. К концу войны в продажу стали поступать пачки папирос по 100 штук, которыми мы торговали в розницу. Затем без карточек стали продавать овсяное печенье, которое мы также пускали в розницу, преодолевая соблазн проглотить это удивительно вкусное изделие, которое мне до сих пор нравится. Нашей кормилицей была и «Вечерка», которую мы с матерью закупали в киоске на площади Свердлова, около кинотеатра «Востоккино», а потом реализовывали у близлежащих гостиниц. Таким образом я с детства стал читателем «Вечерки», которая помогла нам выжить в трудное время! [b]О. В. ТОЛЧЕНОВ [/b]