[i]Поздно вечером чуть больше месяца назад мы сидели небольшой компанией в кафе ледового дворца «Крылья Советов». Буфетчица быстро накрыла стол у окна.Это кафе — тихое, уютное — на первом этаже Дворца, налево от входа. Сюда обычно после тренировок и матчей приходит команда.[/i]Странно, но едва мы вошли в кафе, как меня слабо кольнуло ощущение: что-то не так. В тот момент я не вполне поняла, к чему оно относится. А после, когда стала разглядывать стены, необъяснимая поначалу реакция была уже совершенно понятна.На стене в кафе висят портреты, яркие плакаты: веселый и бесстрашный «пингвин» Дарюс Каспарайтис пружинисто пригнулся перед рукопашной, расслабленно улыбается Павел Буре, собственной рукой расписавшийся в наилучших пожеланиях «Крыльям», еще один энхаэловец Алексей Морозов замер с клюшкой в руках.Без шлема и явно позируя. Он, правда, в отличие от первых двоих, прежде чем уехать за океан, поиграл в России именно за «Крылья», у Дмитриева.А вот портрета самого Игоря Дмитриева в почетно-парадной галерее не было. Он умер всего три года назад — главный тренер сборной России. Президент и бессменный тренер «Крылышек». А еще прежде — многолетний капитан команды. Помощник Виктора Тихонова в сборной СССР времен великих побед. И вот именно его почему-то не оказалось в импровизированном и явно составленном без злого умысла «Зале славы». Правда, некая система в импровизации все равно угадывалась: каждый из изображенных отмечен своей причастностью к НХЛ. Не к «Крыльям», и не к невероятным каким-то победам, а прежде всего к НХЛ.Тогда я еще не знала многого. И вдруг от совершенно разных людей, имевших в разное время отношение к «Крыльям Советов», стала слышать подробности.«Имевших отношение» — именно так, в прошедшем времени, потому что те, кто «имеет отношение» во времени настоящем, на тему Игоря Дмитриева говорить категорически не хотят.«Понимаешь, если скажу, как отношусь к этому на самом деле, меня не поймут. Просто не поймут», — сказал мне один хороший знакомый, работающий в «Крыльях Советов». Похожий ответ я услышала и от вдовы Игоря Дмитриева: «Я не хотела бы говорить об этом. Жизнь все расставит по своим местам».Обет молчания накладывает, наверное, цепочка случайных совпадений. Все началось, может быть, даже через каких-то несколько недель после смерти тренера, когда выяснилось, что из офиса клуба пропали все его личные вещи. Не оказалось даже блокнотов с его тренерскими разработками: все исчезло стремительно и совершенно таинственно.Но тогда в «Крыльях» еще висели, по крайней мере, его портреты.Я сама видела в кабинете напротив раздевалок, где часто занимался делами новый президент Андрей Румянцев, большой черно-белый портрет на стене и другой — цветной, на секретере. Теперь фотографий Игоря Дмитриева в «Крыльях» не найти: те оба портрета вдове тренера было предложено забрать вскоре после ухода Есмантовича, который был президентом после Румянцева, когда власть в «Крыльях» в очередной раз сменилась. Предложение было облечено в такие слова: — Портретам Дмитриева место у него дома или на кладбище! — Тогда я приду и заберу их, — сказала Лидия Николаевна Дмитриева.— Сделайте одолжение! Холодный голос на том конце провода сменился нервными короткими гудками.И вот уже старейшина тренерского цеха Анатолий Кострюков подходит к фотостенду — выпущенному современными «Крыльями» и выставленному на всеобщее обозрение. Кострюков вглядывается и не верит своим глазам: «Постойте... А где же Игорь?» Да, на этом иконостасе представлены разные времена из жизни «Крыльев», а бывший капитан, президент и главный тренер изредка мелькает на групповых снимках команды, так, что его лицо теряется среди других лиц. Есть фотография с чемпионским Кубком времен семьдесят четвертого года, но снова — в массовке.А после президент «Спартака» Борис Майоров замечает на вахте Дворца фотографию вдовы Игоря Дмитриева, которая лежит среди снимков тех, кого не стоит пускать на матчи «Крыльев»: — Вы что? Немедленно уберите! Под сводами Дворца, там, где вывешены флаги с номерами знаменитых игроков сначала появляются свитера Запрягаева, Кучевского и Гурышева. Болельщики начинают спрашивать: — А когда появится Дмитриев? — Ну, видите, мы начали с пятидесятых годов. Дойдет очередь и до Игоря Ефимовича.Но очередь Игоря Дмитриева снова, словно невзначай, огибает.В торжественной обстановке вывешивается номер Сергея Капустина. Капустин в самом удачном для «Крылышек» сезоне, в семьдесят четвертом, когда «КС» выиграли и чемпионат, и Кубок СССР был самым молодым игроком. В то время, как Игорь Дмитриев — уже много лет капитаном и символом. Пропущено целое поколение. Или снова только один человек — Дмитриев? Случайности на том не исчерпываются. Когда на Ваганьково открывали памятник Игорю Дмитриеву, мама хоккеиста Владимира Терехова, Анна Ивановна, много лет проработавшая в кафе «Крыльев», приехала накрыть на кладбище небольшой столик. Через несколько часов она была уволена из клуба без объяснения причин. Опять совпало? Хорошо? Если бы так. Был, кстати, столь же скоропостижно уволен администратор второй команды «КС» Павел Дмитриев. Кто-то горько пошутил: «За фамилию».Директор Дворца Юрий Привалов, с которым у Игоря Ефимовича были очень теплые отношения, поначалу присылавший людей помогать убирать могилу тренера, больше этого не делает. Говорят, его предупредили: не стоит.Полгода назад, кажется, в конце мая или в начале июня (мне поразному называли дату) загорелась могила Игоря Дмитриева. Сначала вспыхнуло росшее рядом с ней дерево, потом огонь охватил памятник, сильно его испортил, уничтожил фотографию и все венки, которых было очень много.А недавно, 21 декабря, на три года со дня смерти Игоря Ефимовича на кладбище приехали многие. Пришел главный тренер сборной России Борис Михайлов. Его помощник в ЦСКА Игорь Тузик сразу после тренировки приехал с хоккеистами, которые играли раньше в «Крыльях» у Дмитриева, а сейчас оказались в ЦСКА. Но в то же время из команды, в которой Дмитриев прожил всю жизнь, не было ни одного человека.Многие из тех, кто приехал на кладбище, удивлялись, видя, что незнакомый им юноша возится у могилы Игоря Ефимовича: — А вы, собственно, кто? — Да как вам сказать... Болельщик...Это был Андрей Бебенов. Бывший руководитель клуба болельщиков «Крыльев». Это он все время приезжает на кладбище и помогает ухаживать за могилой тренера. Я хорошо помню Андрея: невозможно было приехать в «Крылья» во времена Дмитриева и не встретить там этого паренька: — В начале девяностых я, тогда еще школьник, начал ездить вслед за «Крылышками» по всей стране, ночевать там в раздевалке... Да, Игорь Ефимович нас пускал переночевать в раздевалку. А если была возможность устроить нас в гостинице, Игорь Ефимович обязательно устраивал. И кормил нас вместе с командой, каждого спрашивал: «Ты поел? А ты?» Я знаю, многие были недовольны тем, что Игорь Ефимович не умел зарабатывать и той роскоши, которая существует в клубе сейчас, при нем не было. Может быть, но вся эта роскошь, на мой взгляд болельщика, какая-то бездушная. Из «Крыльев» ушел их настоящий дух, то, что отличало нас от других команд. Во времена Игоря Дмитриева ставка делалась на своих хоккеистов. А сейчас из своих в команде никого и не осталось. Собрали хорошую команду, я ничего не говорю. Но эти ребята — они же играют за деньги. Деньги закончатся — они уйдут, и с чем останутся «Крылья»? Болельщики, кстати, эти невидимые постороннему глазу перемены очень тонко почувствовали. Раньше у нас были аншлаги, сами хоккеисты, которые играли в «Крылышках» при Дмитриеве, а сейчас просто порой наведываются на матчи своей бывшей команды, удивляются: прежде, даже когда проигрывали, люди приходили на трибуны, сейчас если и выигрываем — все равно пустота. Охрана, видеокамеры, кодовые замки. Вы у Игоря Ефимовича хоть одного охранника видели? Вот и я не видел.И, наконец, главное. Когда я уходил из «Крыльев», собирал свои вещи, хотел взять еще и исторический буклетик, посвященный «Крыльям Советов». Тоненькая такая, ничем не примечательная книжонка. А мне и говорят: «Ты особенно не утруждай себя, скоро у «Крыльев» будет другая история». Вам все понятно? Вот и ответ на вопрос, что сейчас происходит в «Крыльях».... Кому выгодно так тщательно заштриховывать любые упоминания об Игоре Дмитриеве? Может быть, те, кто сейчас пришел к власти в «Крыльях», не были при жизни тренера в безоблачных с ним отношениях. И все, что было тогда, хотят поскорее забыть и стереть. Не только свои личные обиды, но и все, что связано с именем Дмитриева. Даже его однофамильцев вроде администратора Павла. Но разве можно вот так, одним взмахом ластика, выхватить из истории клуба его капитана, президента и тренера? Выстричь невидимыми ножницами несколько десятков лет — и так, чтобы ампутация осталась незамеченной, смотрелась органично.— А знаешь, Дмитриев, пожалуй, одно из самых светлых воспоминаний в моей журналистской жизни...Я это сказала «человеку сегодняшних «Крыльев», когда мы стояли под трибуной. Он очень просил не упоминать его имени, я и не упоминаю. Так вот, этот человек мне задумчиво отвечал: — А ты не хочешь предположить, что с тобой он был одним, а есть люди, которые знали его совершенно другим? И они это помнят...Я вполне могу это предположить. А только мог ли Дмитриев быть настолько разным — с разными людьми. «Я не знаю, когда у нас появится тренер сборной, который будет подвозить на своей «Вольво» безногого болельщикаафганца после матчей», — написала я вскоре после смерти тренера.Для себя, печатая эти строчки, я, конечно, давно осознавала, что... и в самом деле не знаю.Мне было девятнадцать лет, когда я начала писать о хоккее, и в этом смысле мои воспоминания снова очень похожи именно на воспоминания Андрея Бебенова: «Ты знаешь, мне только что на глаза попалась твоя статья. Вот в этом эпизоде ты не права. Ты пишешь так, потому что не понимаешь еще некоторых нюансов. Поэтому я и позвонил — объяснить.Если вам не объяснять, вы так ничему и не научитесь. А кто еще сделает это, если не мы?» — Игорь Дмитриев мог бы сказать «если не я», потому что кроме него этого никто больше не делал. А он часто звонил мне: тренер и президент клуба, главный тренер сначала молодежной, а потом и национальной сборной находил время даже на то, чтобы учить начинающих журналистов.И это навсегда останется для меня одной из тех вещей, которые внутренне я обязательно буду помнить. Так, как я помню, например, шведа Петера Форсберга. Только что забивший «золотой» гол на Олимпиаде в Лиллехаммере, восходящая, а после и взошедшая звезда НХЛ, он приехал в Москву на «Приз Известий» со сборной Швеции. Он стал первым, кто когда-либо говорил мне за интервью «спасибо». Не за то, что уже прочитал в газете, а за внимание к себе: а я, между тем, выстояла к нему довольно длинную очередь, сплошь состоящую из корреспондентов всемирно известных изданий.А Дмитриев... К нему на сбор в Новогорске можно было приехать без звонка. Я будто вижу снова один солнечный августовский день: Игоря Ефимовича еще не было, и я села дожидаться его на лавочку перед малым корпусом, где обычно живут хоккеисты. И вот послышалось ворчание мотора его машины. Дмитриев вышел — с легким саквояжем — и медленно пошел ко мне. Он нисколько не удивился моему приезду, сел рядом, поставил саквояж на пыльный асфальт и сказал: — Ты не представляешь, что у нас творится...Он был пронзительно откровенен: никогда не боялся, что его откровенностью воспользуются, напишут то, что говорится «не для печати»: — Я не имею права публично говорить все, что происходит на самом деле. Не люблю скандалов, да и есть вещи, которые лучше оставлять за кадром. А вот вы знать правду должны... Иначе не сможете писать.Нет, в этих неформальных разговорах он не поливал никого грязью. Скорее, мог что-то нелицеприятное рассказать о самом себе.И это я тоже запомню, потому что обычно бывало и бывает наоборот.Ему можно было позвонить по мобильному прямо на лед, во время тренировки, и Игорь Дмитриев выходил в боковой коридор на коньках. Разговаривал, и было во всех подробностях слышно, как грохотали о борта шайбы.«Ты читала вот такую книгу? Я только что прочел и хочу дать ее тебе. Тебе обязательно надо прочитать», — так говорил мне Дмитриев и приносил книгу. Он никогда не забывал привезти ее — даже когда уже был тяжело болен.Нет, это можно вспоминать до бесконечности и никогда не добраться до главного.А что же мне кажется главным? Чтобы его именем назвали Дворец, в котором играют «Крылья», или детскую школу... И это тоже, но прежде всего — другое.Как часто приходится слышать, что наш хоккей обокрали те, у кого мы так красиво выигрывали во время суперсерий семьдесят второго и семьдесят четвертого, Кубка Канады восемьдесят первого.Обчистили, когда свитер «Детройта» надел Сергей Федоров, присягнули «Нью-Джерси» Фетисов и Касатонов, а Буре — «Ванкуверу». И все же до такой степени, как это получилось, американцы и канадцы даже не мечтали нас обобрать. Можно ли себе представить в кафе на «Джо Луис Арене», где играет «Детройт», плакат со Славой Фетисовым во всю стену, и чтобы на этой же стене не оказалось Горди Хоу, доигравшего с «крылатым» колесом на груди почти до пятидесяти? Могу вкрадчивым шепотом подсказать: скорее там могут забыть повесить Фетисова, взявшего с «Детройтом» два Кубка Стэнли.Мы долго сидели тогда, около месяца назад, в кафе, до самого закрытия, и говорили, конечно, совсем не об этом. Но все же, когда буфетчица начала собирать со стола посуду, я уже готова была спросить у нее о Дмитриеве, вопрос почти сорвался, но в последнюю секунду замер. Я одернула сама себя: «Зачем?» Тем более, что мне и ответ был известен.В виде ответа почему-то вспомнилось, как Александр Могильный, первый хоккейный диссидент, бежавший через Атлантику девятнадцатилетним мальчишкой, приехал потом в Россию уже мультимиллионером, всемирной звездой, и с какой-то совсем беззащитной улыбкой признался в разговоре со мной: «Да, можно говорить, что угодно. Но только самой моей большой победой все равно остается Олимпиада в Калгари в восемьдесят восьмом, которой я добился (пауза — как легкий взмах крыльев бабочки) в свитере сборной СССР. А с тех пор я ничего и не выиграл».Можно было бы вспомнить и последний чемпионат мира в Санкт-Петербурге («Чего же после этого мы хотим?»), но это было бы как-то слишком пафосно, а пафоса как раз хотелось бы по возможности избежать. Хотя, говорят, Александр Якушев в первый же день повесил в раздевалке сборной портрет Харламова, который специально привез с собой из Москвы. Тренер попытался, видимо, что-то объяснить своей сборной, но ничего у него не получилось.