Овсянка, сэр!

[i]Творческая жизнь Александра Адабашьяна похожа на комиксы: сегодня он снимается в «Собаке Баскервилей», а завтра ставит оперу в Мариинском театре. Попутно может написать пяток сценариев и оформить пару-тройку московских ресторанов.[/i][b]— Александр Артемович, зачем вам так распыляться? Куда удобнее заниматься чем-то одним — и для карьеры, и для душевного спокойствия.[/b]— Я люблю заниматься разными делами, это позволяет обходится без планового отдыха. Два года назад я даже поставил в Мариинском театре оперу «Борис Годунов». Ужасно интересно! Хорошо, что мне постоянно предлагают разное. Если бы я писал, например, детективы (какую-нибудь «Каменскую») — я бы с ума сошел от скуки.[b]— У вас дом настоящего творческого человека — книги, картины… Создается впечатление, что вы творите чуть ли не при свечах! [/b]— Это потому, что я сейчас один. А когда все набиваются (жена, две дочки, молодой человек одной из дочек, кот…), у меня тут остается один маленький уголок. На дачу тоже не могу уехать, потому что надо работать.[b]— Но ведь можно работать и на даче, разве нет? [/b]— На даче не получается, потому что моя жена — любительница газонокошения, строительства и посадки цветов. Она постоянно говорит: «Ты приезжай, будешь работать, никто не будет тебя отвлекать». Я приезжаю, залезаю на второй этаж, начинаю работать. Смотрю, а она яму роет, потом бревно тащит, бегает с этой своей косилкой… Чувствую себя негодяем, слезаю и говорю: «Тебе помочь?» — «Ну, если у тебя перерыв, то… здесь надо отпилить, здесь приколотить, а здесь вкопать!» Так что, пока она на даче, у меня короткий период холостяцкого благоденствия.[b]— А как вы проводите свободное время, когда оно появляется? [/b]— Читаю. Правда, я уже в том возрасте, когда хочется перечитывать. Поэтому сейчас в 26-й раз наслаждаюсь «Войной и миром». У меня каждые два года обостряется своеобразный недуг: я испытываю физическую потребность снова прочесть эту книгу от начала до конца. Там есть ответы на все нынешние вопросы. Собственно, оттуда я и вывел свою доморощенную теорию по поводу того, что происходит в мире.[b]— А что происходит? [/b]— Происходит третья мировая война. Пирогов в свое время называл войну «эпидемией травматизма» (замечательное определение медика!), а я считаю, что это эпидемия насилия. Она возникает как чума и холера, и бороться с ней можно только одним способом — личной гигиеной. Не надо есть с тарелок и пить из рюмок бациллоносителей, не стоит пожимать им руки, а уж тем более целоваться с ними. Болезнь передается воздушно-капельным путем, поэтому надо меньше бывать в местах большого собрания, не участвовать в тусовках, митингах, демонстрациях...[b]— И как же в таком случае вы собираетесь справлять день рождения — наденете марлевую повязку? [/b]— Я вообще не люблю свой день рождения. Так исторически сложилось, что он у меня в августе, а это время, когда никого нет в Москве. Мне с самого детства не с кем было праздновать: школьные друзья уезжали на каникулы, а сам я сидел на даче — дворовых приятелей поэтому тоже не видел. Так что на день рождения у меня всегда собирались только близкие родственники.[b]— Вы умеете приманивать музу? [/b]— Какая там муза! Как говорил Окуджава: «Творчество — это у Алены Апиной, а у меня — работа». Надо заставить себя сесть за стол, начать... потом въезжаешь. Вот и весь секрет. Тем не менее процесс гораздо приятнее, чем результат. Не могу сказать, чтобы я был на сто процентов доволен результатом хотя бы одной своей работы.[b]— Когда лучше пишется — днем или ночью? [/b]— Вечером, когда все расползаются по своим вольерам, как-то спокойнее. Я вообще-то сова, и мне очень трудно вставать утром. Встаю, когда у большинства уже вовсю кипит день, но и ложусь при этом под утро. Летом еще ничего, а зимой тоскливо.[b]— А телевизор вы любите смотреть? [/b]— Я смотрю новости и спорт. Как говорил Эйзенштейн, лучшая драматургия — это футбольный матч.[b]— За кого болеете? [/b]— Когда наши встречаются с не нашими, тогда, естественно, за наших. А если какие-то иноземцы играют между собой, намечаю себе команду, которая симпатичнее. Я смотрел чемпионат Европы, практически все матчи. Болел за голландцев, испанцев и португальцев, повылетавших, а в финале — за Италию, которая тоже проиграла.[b]— Любите рассматривать людей на улицах? [/b]— Это часть профессии — наблюдать и прикидывать, чем человек может заниматься, что он из себя представляет. Когда я был студентом и ездил в метро, это вообще было любимейшим занятием — смотреть и сочинять что-то о человеке, который сидит напротив.[b]— Попадаете? [/b]— Попадаю изумительно. Я помню, как в Грозном на турбазе, где мы снимали «Свой среди чужих», удивлялись туристы. Там без конца завязывались двухдневные знакомства — одни группы приезжали, другие уезжали, а мы все сидели на месте. Я мог поговорить с человеком час, после чего начинал описывать его дом, комнату, в которой он живет, письменный стол, за которым он работает...Иногда интересно по лицу человека представить себе его фигуру. Можно сказать, как примерно он одет. В деталях могут быть неточности, но по стилю все равно попадаю. У меня даже был тест для художников по костюму. Я спрашивал: «Вам на какой картине интереснее работать — на исторической или на современной?» Девяносто процентов отвечают, что на исторической. Для меня это прискорбный знак. Это значит, что данного художника интересует не конкретная картина, а швейное дело. На современной куда интересней, потому что костюмы героев очень индивидуальны. Вот попробуй сделать так, чтобы Мария Стюарт одевалась в дурном вкусе, или так, чтобы король Лир носил немодные обноски! Не получится. А в современном фильме на одном костюме сыграть можно.[b]— А сами вы умеете носить костюм? [/b]— В костюме я по-другому себя чувствую, даже походка меняется. Но обычно недолго выдерживаю — к концу вечера обязательно снимаю или опускаю галстук, расстегиваю пуговицу рубашки. Не моя это одежда! Я люблю свободные вещи — майки, куртки, мягкие пиджаки... Помнится, когда я приехал в Мариинский театр, моя ассистентка сказала своему мужу (она потом сама об этом рассказывала): «Третий день наблюдаю за режиссером и не могу понять, что случилось. Может его, бедного, в поезде обокрали? На какой помойке он нашел эти вещи?» А я тогда как раз приехал из Рима, где накупил очень удобных с моей точки зрения льняных тряпок.[b]— У вас есть любимые вещи? [/b]— Ничего такого, чтобы я схватил и стал выносить при пожаре, нет.[b]— А что вы будете выносить при пожаре, кроме жены и дочек? [/b]— Наверное, кота, документы, компьютер, в котором все мои наработки... Прецедент уже был — у нас во дворе горел деревянный дом, который некогда по легенде принадлежал композитору Алябьеву. Кстати, Алябьев помимо всего прочего был карточным шулером.[b]— А вы играете в карты? [/b]— У меня папа хорошо играл в преферанс. Его близким другом с юности был гроссмейстер Бондаревский, и у нас дома постоянно толклись Спасский, Толуш, Смыслов... И папа, который шахматистом был, мягко говоря, средненьким, в преферанс с ними играл на равных. А я сидел и смотрел. Так что я в курсе того, как это делается. Но до их высот мне не добраться никогда! Я вообще не азартный.В казино играл, но меня это не заводило. Гораздо интереснее смотреть на тех граждан, которые вокруг толкаются.[b]Досье «ВМ» [/b][i]Александр Адабашьян родился 10 августа 1945 года. Закончил московское Высшее художественно-промышленное училище (бывшее Строгановское). Как художник-постановщик работал на фильмах: «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Раба любви», «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Сибириада», «Пять вечеров», «Несколько дней из жизни Обломова» и др.Как актер: «Пять вечеров», «Собака Баскервилей», «Полеты во сне и наяву» и др. Как сценарист: «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Пять вечеров», «Несколько дней из жизни Обломова» и др. Как режиссер: «Мадо, до востребования».[/i]