[b]«Пьеса без слов» по книге Робина Моэма «Слуга» и одноименному фильму Джозефа Лоузи покорила всех. Начнем с того, что она заставляет по уши влюбиться в Лондон. Ведь спектакль знаменитого хореографа-хулигана – квинтэссенция английского стиля: изысканность, порода, добротный психологизм и тонкий юмор. И психологизм, и юмор, как следует из названия, обошлись без слов. Язык тела оказался не менее красноречив.[/b]Пятерка героев – аристократ, его невеста, слуга, служанка и брутальный плебей (слуга нанял его, чтобы совратить невесту своего господина и поработить этого утонченного неврастеника) – которого, в свою очередь, соблазнила коварная служанка, – в «Пьесе без слов» растроилась.Правда, служанок в Москве оказалось лишь две – говорят, третья актриса в последний момент не приехала по семейным обстоятельствам, и Боурн за считанные дни (или часы) перекроил всю хореографию.Растроение героев привносит массу оттенков. И в конце концов приводят к трем разным финалам. В одном после ночи взаимной измены господин остается со служанкой, отказываясь от любимой невесты. В другом господин и невеста находят в себе силы простить друг друга, победив торжествующих плебеев. Ну а в третьем невеста, не способная простить ни себе, ни жениху, уходит от господина, а коварная служанка уезжает с торжествующим хамом-слугой, бросив несчастного аристократа во мраке одиночества.Этот третий финал – полная победа плебейства над аристократизмом – почему-то наиболее достоверен.Кроме того, умножение героев выполняет и хореографическую задачу: освоить двухэтажное пространство (художник Лез Брозерстоун), создать полифонию города, в каждом уголке которого – в баре ли, на вечеринке, на темном перекрестке или на кухне – кипят страсти, тлеют фрейдистские комплексы.Эмоциональная траектория «Пьесы без слов» тянется от изобретательного юмора до сложнейшей борьбы сознания и подсознания. Для первого подходит сцена одевания-раздевания: трое самодовольных господ машинально подставляют слугам руки-ноги, не понимая, что становятся куклами в их руках.Кульминацией второго финала станет сцена, где мужлан все-таки соблазняет невесту. Утонченная, но слишком живая, чтобы не отозваться на мощный зов плоти, она (они) сыграет (сыграют) всю гамму чувств. Здесь и высокомерие аристократки, и растущая чувственность, и страх перед неизвестностью. Но и мука выбора, улыбка бездумного блаженства… и горечь осознания, что чистота прошлого уничтожена навсегда.