ЛИБЕРАЛ ИЛИ БОЛЬШЕВИК?

[b]ЛИБЕРАЛ [/b] [i]Так и ушел со сцены Горби, Так и покинул пьедестал.Предметом всенародной скорби Его уход отнюдь не стал.Но все ж сказать ему «спасибо», Хотя б подать ему пальто Мы все, я думаю, могли бы.Да воспитание не то.[/i][b]Игорь Иртеньев [/b]Это тот редкий случай, когда я целиком и полностью согласна с мужем-правдорубом.Михаил Сергеевич Горбачев ушел со сцены под стук своих каблуков, как выражаются актеры. Это говорит о нашей стране и о нас — уникальной общности советских людей — больше, чем письма протеста ткачих против Солженицына, безропотные «выборы» при одном кандидате, проданное за бугор месторождение вольфрама, борьба с брюками, волосами и джазом, а также афганская и чеченская войны, вместе взятые.«Мы - не - ра - бы, ра - бы не - мы», — внушали нам гордые прописи.Дудки. Вот именно, что рабы.А у добрых хозяев, как известно, рабы отвыкают бояться.Горби не был «добрым хозяином». Он вообще не был хозяином — в крестьянском понимании слова, и потому, развязав безумную и бесперспективную борьбу с пьянством, вырубил виноградники. Пытаясь вытащить страну из нищеты, делал это крайне робко и с оговорками. Сломав Берлинскую стену, вывел из Германии наши войска, но жилья кадровым военным не дал. Отпустил республики, но не защитил русское население, в одночасье ставшее бесправным. Впрочем, это уже не он. Так далеко Михаил Сергеевич не заходил, поскольку был первым и не был авантюристом. Да и я здесь не для того, чтобы перечислять промахи первого президента Советского Союза.Я здесь, строго говоря, для того, чтобы поздравить Михаила Сергеевича Горбачева с днем рождения и сказать ему спасибо от всех нас, неблагодарных дураков.Уже можно. Без ущерба для неподкупной совести честного журналиста.Какой позор, думала я, сидя на последнем «Пресс-клубе».Вот они, мои коллеги, и не из последних. Собрались, размягченно вспоминают молодость.Упиваются своими успехами и открытиями в области гласности. И хоть бы один почесался обронить по доброте душевной полсловечка об акушере. О том, кто большими небрезгливыми руками вытащил их (нас) из поганой утробы партийной печати, что переходила давно все сроки, и плод (мы) по-тихому загнивал и уже хорошо пованивал. Впоследствии профессор и нобелевский лауреат, без шибкой помпы и лишней стрельбы, словно простой главврач или даже завотделением, он вошел тогда в операционную и собственноручно выволок нас, по уши в говне, прервал гангренозный процесс, прочистил нам рот и нос, дал шлепка и сказал: орите на здоровье. И мы с наслаждением заорали и завопили, и задрыгали ножками, и пустили ему на халат первую струю, и маленечко тут же и обгадили.«Ах ты, засранец, — сказал доктор, не ведая дурного. — Быть тебе четвертой властью».И вот сейчас, пятнадцать лет спустя, четвертая власть, словно хулиган-малолетка, посиживает на своих профессиональных посиделках, передразнивает характерный кубанский говор и смело шьет первому после Столыпина отечественному либералу демагогию и развал государства.Да, не был Горбачев Пиночетом. Давайте теперь по этому поводу побрызгаем слюной.Закидаем его сутулую спину в хорошем пальто снежками.Горбачев не опасен. Горбачев не был опасен никогда. Горбачев отпустил вожжи и открыл границы. У Горбачева хватило юмора и великодушия подписать вольную прессе.Хватило у него также совести позвонить в Горький. И это дорогого стоит.Может быть, самого дорогого. О, мы отлично помним, как он хамил Сахарову в парламенте. Этот пепел будет всегда стучать в наше гневное сердце и заглушать рев танков и БТРов, серой лавиной выползавших из Афганистана, вздымая пыль, тут же прибиваемую счастливыми слезами солдатских матерей.Россия рыдала о Сталине и отнюдь не краснела за Хрущева и Брежнева. Россия простила Андропову все за дешевую «андроповку». Но слово «либерал» для России всегда было бранным и насмешливым — вроде как «интеллигент». Даже профессиональные диссиденты и правозащитники умудрились забыть, что «либерал» в прямом значении — сторонник свобод.И в какое место их засунуть, эти свободы, — мы буквально терялись в догадках.Михаил Сергеевич Горбачев совершил одну трагическую ошибку. Будучи либералом, а не узурпатором, будучи Горбачевым, а не Пиночетом, он тем самым брал на себя грехи и преступления своих предшественников. Он пришел расхлебывать кашу, не выставив в авангарде карателей. Он не сжег партбилет и не перевешал коммунистов. И вообще старался избегать крови, насколько это возможно на зоне.И потому святая великомученица Валерия Ильинична Новодворская не причислила его к лику святых же Звиада и Джохара, а напротив, настойчиво призывала платить по счетам.Знаете, кого мне порой напоминал Михаил Сергеевич? Милого, интеллигентного директора детского сада, которого злая судьба заставила играть роль беспощадного пахана из популярного кино.Я вот чего думаю: в те ужасные для него августовские дни, когда он с семьей сидел под домашним арестом в Форосе, а эфир заливало «Лебединое озеро», — сжималось ли его сердце от хрестоматийного холода Ипатьевского дома? «Я никогда не скажу всего», — заверил он нас чуть позже. И не скажет, хотя, как известно, большой любитель потрепаться. Мы не узнаем, как оно все там на самом деле было, и тем более — о чем он думал и что чувствовал. Ну, может, намекнет кому из близких друзей под вторые сто пятьдесят в День независимости. Но всего не скажет. Будем уважать его мужскую сдержанность на пути поражений и потерь.Будем уважать его отречение, чем бы оно ни было вызвано.Он ушел почти по-английски, в домашней кофте и, возможно, в тапочках — по телевизору было не видать. Удалился, не размазывая барачных слез, в лоно семьи, которую сумел оградить от лихой и зловещей участи «Семьи».Будем уважать отвагу, с какой вновь выставил свою кандидатуру, когда ему уже ничего не светило — и рейтинг его, микроскопический, но честный, тоже будем уважать.Михаил Сергеевич Горбачев, самый популярный политик мира, оплеванный своей страной, предпочел жизнь частного (и честного) лица в этой стране, не приняв правил зоны. Не будем забывать, что он оказал всем нам немалую услугу — не столько даже политического, сколько психотерапевтического свойства. Мы отвыкли бояться.[b]С днем рождения, Михал Сергеич! Спасибо вам за все.БОЛЬШЕВИК[/b][i]Почему-то вспоминается Пушкин: Властитель слабый и лукавый, Плешивый щеголь, враг труда, Нечаянно пригретый славой, Над нами царствовал тогда.[/i]Наверное, неделикатно писать неприятные строки о человеке, отмечающем юбилей. И о каком человеке! О нобелевском лауреате, о политике вселенского масштаба, буквально и бесповоротно изменившем картину мира в конце ХХ века. О человеке, разрушившем не только Берлинскую стену (черт бы с ней, с этой стеной), но и громадную империю — ужасную, страшную, нищую, лживую, но, бесспорно, великую, какой Россия, скорее всего, уже никогда не будет, а если и будет, то очень и очень не скоро.Словом, зачем же так-то: «слабый и лукавый»? Вроде бы — не к месту. И все же я должен быть неделикатным. Уж очень я восхищался когда-то этим человеком, очень надеялся на него и — что таить! — в меру сил своего журналистского пера всячески торил ему пропагандистскую дорогу в перестроечной прессе. Разумеется, нас было много на челне, но я отвечаю за себя. И каюсь.Простите меня, люди. Слишком поздно понятен стал мне этот человек.Какие же уроки можно извлечь из «царствования» Горбачева? [b]Урок первый: бойтесь нарциссов. [/b]Никогда не доверяйте самовлюбленному человеку! Михаил же Горбачев — нарцисс в самом исконном смысле этого слова. Он нисколько не лукавил, когда говорил, что не затей он перестройку, мог бы до конца отпущенной ему жизни почивать во власти — практически абсолютной. Но в том-то и «фишка» нарциссов, что им мало — почивать. Горбачев хотел стать не просто царем, а царем-преобразователем, не каким-нибудь там Алексеем Михайловичем Тишайшим, а как минимум — Петром Великим. Россию вздернуть на дыбы! При этом он весьма смутно представлял (если вообще представлял), куда потом поскачет этот вздернутый им конь, главное — вздернуть. Он никогда не умел слушать людей, но упивался, слушая себя и тех, кто расточал ему хвалу. А таких было много, и мы, очарованные журналисты, в том числе.Да и как было не очароваться? После маразматика Брежнева, полуживого Андропова и совсем уж живого трупа Черненко — моложавый, энергичный, говорящий без бумажки, обаятельный генсек, он покорил страну буквально в считанные дни. Дело, разумеется, было не только в личной харизме. Уж очень обрыдла вся предыдущая гнусность. Лживая трескотня пропаганды, тотальная цензура, колбасные электрички, глупость партийных чиновников… И вот среди этой мертвечины — живой человек, «лидер новой формации». Вы помните, ведь никто в народе его иначе как по имени-отчеству тогда не называл. Даже в первых (добродушных еще) анекдотах он был только «Михал Сергеич». Это уж потом, в озлоблении за «сухой закон», родились частушки вроде такой: Не хватает белого, Не завозят сладкое.Что же ты наделала, Голова с заплаткою? А «голова» была без царя в голове. Даже когда его ошибки становились очевидны всем — вплоть до воспитательниц детских садов — он упорно стоял на своих заблуждениях, самовлюбленно веря в непогрешимость рожденных им новаций.[b]Урок второй: бойтесь революционеров. [/b]Сейчас в своих бесконечных, многословных интервью он говорит, что всегда был за эволюционный путь развития. Однако «по делам их узнаете их». Революция, в которую, как в прорубь, бросил страну Горбачев, была не менее крутой, чем ленинско-сталинская. Не зря он в школьные годы писал сочинение «Сталин — нашей юности полет». Ох не зря! Большевизм был у него в крови, и потому народ стал жертвой очередного и безжалостного большевистского эксперимента.Тут, пожалуй, кто-то захочет возразить: а можно ли было иначе перевести общество в рыночную экономику — не открыв шлюзы для демократии, не уничтожив, скажем, ту же КПСС (ведь Ельцин только указ о ее роспуске подписал, а морально ликвидировал ее Горбачев)? А я отвечу: убежден — можно было! Ведь именно КПСС была той самой «вертикалью власти», которую сейчас с таким трудом приходится строить Путину. И через эту партийную «вертикаль» можно было впарить нам какие угодно экономические реформы.Говорят, что партийные царьки на местах на реформы бы не пошли: не захотели бы поступаться коммунистическими принципами. Но неужели вы всерьез полагаете, что партийное чиновничество свято верило в идеалы марксизма-ленинизма? Да наплевать им было на всякие измы! Все они, начиная от самого ничтожного секретаря райкома, были всего лишь номенклатурными хозяйственниками, которым «родной Центральный Комитет» поручил следить, как в их регионах выполняется план по выплавке стали и надоям молока. Вот и все идеалы. И точно так же, с такими же усердием и партийной ответственностью, проводили бы они в жизнь решения ЦК по «приватизации», «акционированию», «развитию малого предпринимательства» и т. п. — дай только «установку». И «ленинская» «Правда» за милую душу печатала бы передовые статьи типа: «Рыночной экономике — партийную заботу». Я уж не говорю о том, что страх лишиться партийного билета (а вместе с ним и должности) был бы куда эффективнее в борьбе с коррупцией, чем боязнь прихода продажных прокуроров. Впрочем, и сам Горбачев был плохим марксистом. Иначе вспомнил бы, что бытие определяет сознание, и начал бы перестройку, как это сделали в Китае, с экономики, а не с идеологии.[b]Отсюда — третий урок: бойтесь импровизаторов. [/b]Вся беда в том, что при всей своей ультрареволюционности Горбачев был крайне нерешительным и рефлексирующим лидером. Винить его за это трудно — ведь он сунулся в воду, не зная броду. Для того чтобы реформировать гигантскую страну, требовалась четкая, выверенная по годам программа. А ее-то и не было.Вообще не было. Были лишь мечты и звуки, абрис далекого берега в туманной дымке — не более того. Если сомневаетесь — перелистайте семь томов собрания сочинений М. С. Горбачева (успели издать).— Что вы читаете, мой принц? — Слова, слова, слова.«Перестройка», «ускорение», «новое мышление», больше демократии — больше социализма, «вызов истории», «процесс пошел»… Камо грядеши? А черт его знает, камо! Главное — нАчать (с ударением на первом слоге).В результате — постоянные метания. От Лигачева — к Яковлеву, от академика Абалкина — к кандидату наук Явлинскому, от демократов — к ГКЧП, и наоборот.По сути он сам расчистил путь к власти Ельцину, человеку, который во всех отношениях — умственном, нравственном — куда ниже Горбачева.Но в сущности, Михаил Сергеевич должен быть глубоко обязанным Ельцину. Ибо останься он президентом СССР, ему пришлось бы до самого донышка испить горькую чашу всеобщего разочарования и презрения. Хотя сам Горбачев, наверное, по-прежнему убежден, что неблагодарный народ, поддержав в 1991 году Ельцина, испортил ему всю перестройку.Блажен, кто верует! [b]ЧТО ЗАПОМНИЛОСЬ[/b][i]Май 1985 г. выступил перед партийно-хозяйственным активом в Ленинграде, где впервые заявил об отставании отечественной экономики и необходимости повышения уровня жизни народа.17 мая 1985 г. начал в стране антиалкогольную кампанию.Июнь 1985 г. на экономическом совещании в ЦК КПСС выдвинул лозунг «ускорения».Декабрь 1986 г. вернул А. Д. Сахарова из горьковской ссылки.Январь 1987 г. снял ограничения на выезд евреев в Израиль.Январь 1987 г. на Пленуме ЦК КПСС впервые заявил, что советская система нуждается в демократизации.Ноябрь 1987 г. отправил Ельцина в опалу с поста первого секретаря МГК КПСС.Февраль 1988 г. ввел войска в Ереван после того как не смог предотвратить армянский погром в Сумгаите.Июнь 1988 г. на XIX партконференции инициировал принятие резолюции «О гласности», повлекшее за собой отмену цензуры.Июль 1988 г. благословил празднование 1000-летия Крещения Руси.Январь 1989 г. не сумел погасить начавшиеся массовые забастовки шахтеров.Февраль 1989 г. заявил о готовности вывести советские войска из Афганистана.Апрель 1989 г. заявил, что не причастен к силовой операции армии по «вытеснению» демонстрантов с площади у Дома правительства в Тбилиси, повлекшей человеческие жертвы.3 июня 1989 г. участвовал в обструкции А. Д. Сахарова, устроенной консервативной частью съезда народных депутатов СССР во время выступления академика на съезде.Июль 1989 г. не смог погасить начавшийся грузино-абхазский конфликт.Ноябрь — декабрь 1989 г.не стал препятствовать «бархатной революции» в Чехословакии, падению режима Хоннекера в ГДР, Живкова — в Болгарии, Чаушеску — в Румынии.9 ноября 1989 г. открыл границу между ГДР и ФРГ, сломав Берлинскую стену.Январь 1990 г. ввел чрезвычайное положение в Баку в связи с вооруженным столкновением в ходе армяно-азербайджанского конфликта, в котором погибло 83 человека.5 февраля 1990 г. на Пленуме ЦК КПСС заявил о необходимости введения поста президента СССР с одновременной отменой 6-й статьи Конституции СССР о руководящей роли КПСС.1 мая 1990 г. ушел с трибуны Мавзолея во время альтернативной демонстрации демократических объединений.Август 1990 г. возвратил гражданство А. И. Солженицыну.Январь 1991 г. осудил попытку насильственного свержения правительств Латвии и Литвы силами армии и КГБ, заявив, что не отдавал приказов на этот счет.Лето 1991 г. предпринимал отчаянные усилия для сохранения СССР, разрабатывал концепцию «Союзного договора».18—21 августа 1991 г. пережил заточение на даче в Форосе, осудил попытку путча ГКЧП.23 августа 1991 г. сделал заявление о сложении полномочий Генерального секретаря ЦК КПСС и призвал ЦК самораспуститься.25 декабря 1991 г. подписал указ о сложении с себя полномочий Президента и Верховного главнокомандующего Советскими вооруженными силами.1996 г. баллотировался на выборах Президента РФ, получил в первом туре 0,52% голосов избирателей.[/i][b]ДОСЬЕ «ВМ»[/b][i]ГОРБАЧЕВ Михаил Сергеевич родился 2 марта 1931 г. в с. Привольном Красногвардейского района Ставропольского края в крестьянской семье.Образование: юридический факультет МГУ (1955), экономический факультет Ставропольского сельскохозяйственного института (1967).Карьера: С 1955 г. — на комсомольской работе: первый секретарь Ставропольского горкома ВЛКСМ, зам. заведующего отделом пропаганды и агитации, второй и первый секретарь Ставропольского крайкома ВЛКСМ. С 1962 г. — на партийной работе: парторг Ставропольского территориально-производственного управления; с 1966 г. — первый секретарь Ставропольского горкома КПСС; с 1968 г. — второй секретарь, а в 1970—1978 гг. — первый секретарь Ставропольского крайкома КПСС. Член ЦК КПСС с 1970 г.; 1978—1985 гг.— секретарь ЦК КПСС; с 1979 г. — кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, с октября 1980 г. — член Политбюро. С марта 1985 г. по август 1991 г. — Генеральный секретарь ЦК КПСС.В марте 1990 г. на внеочередном третьем Съезде народных депутатов СССР избран президентом СССР.27 декабря 1991 г., после подписания Ельциным, Кравчуком и Шушкевичем Беловежских соглашений, ушел в отставку с поста президента СССР.С января 1992 г. — президент Международного фонда социально-экономических и политологических исследований (Фонд Горбачева).Награды: 3 ордена Ленина, ордена Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, «Знак Почета», медали.Отмечен многими иностранными наградами.Лауреат Нобелевской премии мира (1990).[/i]