Брюлики для Царь Коня

[i]Попытку вернуть утраченную культуру верховой езды предприняли музейщики Москвы и Питера в рамках выставки «Царь Конь». А 31 августа, в слегка подзабытый праздник Флора и Лавра – покровителей парнокопытных, – в Историческом музее продемонстрировали этикет верховой езды при Российском императорском дворе. Правда, пока виртуальный, на слайдах. На царскую выездку, каре и кортежи «вживую» средств не хватило. Впрочем, не унывают хранительницы, еще не вечер: покажи коллекцию богатым буратино – кто-нибудь западет.[/i][b]Сверчковские супермодели[/b]Главное – есть на что западать. Как раз такие рысаки, как на картинах и сервизах в музее – орловско-ростопчинские, арабские и чистокровные английские, отличные производители и кастрированные ввиду нечистых кровей, эдакие живые «роллс-ройсы» и «бентли» времен царя гороха – входят в моду среди наших олигархов и высокопоставленных чиновников.У музейщиков словно нюх на новое веяние: не серовских саврасок и эстетского «красного коня» выставили на показ в ГМИ, а в основном портреты неизвестного доселе художника-анималиста XIX века Николая Сверчкова. Художественной ценности в сверчковских образах ноль – это и сами устроители экспозиции признают. Зато на знаменитых торгах Sotheby’s и Christie’s они уходят с молотка за тысячи зеленых. Потому как кони на стилизованных портретах – супермодели. Что иномарки в салоне, развернуты в профиль к клиенту, всей своей статью и блещут лощеными боками. Дело не в изяществе, дело в рекламе: скакуны, снабженные подробной биографией, званиями и кавалергардскими орденами, во времена оные были визитной карточкой заказчика: по классу и «обвеске» коня судили о доходах и статусе всадника.[b]В стойке египетской кошки[/b]Правда, как оценить странные создания другого представленного на выставке «лошадиного» живописца, Федора Шашкина, – с лебедиными шеями, непропорционально тонкими ножками и маленькой головой – неясно. Куда больше, чем лошадей, они напоминают вставших в стойку борзых или египетских кошек.Но, развеивает мои сомнения хранительница зала, на случай явного несходства картинки с истинной мордой у лошади имеется паспорт.Что, положим, сказать о хозяине, чей каурый Галти Мор – «выдающийся скакун в истории чистокровного английского коннозаводства, родился в 1894 году в Ирландии. Скакал в возрасте двух и трех лет и выиграл 11 скачек, в том числе приз принца Уэльского»? Как минимум нынешний Березовский или принц заморский.Иной дворянский сынок и вдохновлялся лошадиным «портфолио», и полцарства за рысака обещал, а коннозаводчик – отказ: дескать, конь мой – брат мой. И правда, брат. Вот, скажем, портрет Николая I верхом: государь губку капризно закусил, как будто у него коня умыкнули, а конь вот он, под всадником, – зубы скалит, того гляди лягнет. Сразу видно, господа оба с норовом. Ну разве сравнишь с мужиком и тягловой клячей из жанровой сценки «Медвежья охота»? Куратор выставки Наталья Перевезенцева даже руками всплеснула: «Нормальная лошадь от одного запаха медведя на дыбы встала бы, а эта совсем мышей не ловит!» Лучший друг и соратник крестьянина савраска, как ни крути, Царь Коню не товарищ. И хотя лошади в ГМИ представлены в разных ипостасях, мир выставки все же мир аристократов – Фру-фру Вронского и полтавской подруги Петра I Лизеты, на худой конец чичиковской птицы-тройки, но уж никак не Холстомера, очеловеченный портрет которого висит где-то в углу экспозиции.[b]Блатные орловские[/b]Под стать «Царь Коню» царственные всадники со слайд-шоу, инициированного сотрудниками Царского Села.Катается на пони с кавалергардским пером юная шефиня государевых полков Мария Александровна, дочь императора: точно такая же, как на слайдах, детская коляска с вензелем «М» скучает на выставке в ГМИИ.Принцем на белом коне гарцует Николай II, а рядом рысит его кузен, слившийся с конем воедино. Конские уборы с нитью жемчуга, парчовые чепраки, памятные жетоны и ордена – все эти лошадиные фенечки, раскопанные музейщиками в архивах и впервые показанные публике, свидетельствуют об одном: конь в России был больше, чем конь. При виде брюликов одна дамочка даже ахнула: – И не жалко такое чудо на лошадь вешать, она же грязная! – Там сама лошадь стоит, как десять таких медальонов, – утешил ее супруг.Кстати, драгоценными подарками двор активно осыпал орловских скакунов. Чем защищал «российского производителя» от иноземных конкурентов – в первую голову от быстроходных американских метисов. Хотя иной царь и сам заныкивал в конюшне парочку-тройку чужаков, впрочем, «не своею волею токмо»…[b]На карусель – как в первый класс[/b]Впервые особу голубых кровей сажали на коня в три года, рассказывают музейщики. Скакуна, правда, давали деревянного, и царственным отпрыскам он был не игрушка, как мы сейчас представляем, а тренировочный снаряд.Опять же и карусель – не ради забавы наследника пересаживали на нее с осликов и пони. Задуманная Людовиком XIV как шуточное рыцарское ристалище, в Россию карусель попала в слегка модернизированном – механическом виде.Верхом на «вертушке» будущие генералиссимусы учились ловить мяч, метать копье и бросать кольца, и только потом им подводили настоящего коня: друга выбирать не приходилось.[b]Почетные пенсионеры[/b]Рысак-чиновник, рысак-воин, рысак-пенсионер… В венценосное семейство лошадь входила еще одним членом царской фамилии и уходила, только когда умирал хозяин. К своим действительно «золотым» копытцам – всем этим царственным Барсам I, Горностаям, Лордам и малокровным Пашкам и Ташкам – двор так привязывался, что со времен Николая I состарившихся под седлом лошадей решено было отправлять на… пенсию.В саду по такому случаю даже Пенсионные конюшни выстроили, единственные в мире. Лошадей там держали далеко не на подножном корме и хоронили тут же, на лошадином кладбище, со всеми воинскими почестями.Два куска мраморных плит с царскими вензелями, золоченый шлем со следами зубов Змея Горыныча, – конечно, далеко не все, что найдено при раскопках Пенсиона в царскосельском саду. Если найдутся средства, уверяют хранительницы бренных останков, выставку оживят настоящими, «взрослыми» каруселями-ристалищами.– У нас и люди есть, готовые по архивным документам воссоздать конные процессии на царской коронации и похоронах. Даже карусельное платье Александры Федоровны имеется, с него всадницам сошьют амазонки, – оседлывают любимого «конька» сотрудники музея «Царское Село».[b]Настоящие амазонки[/b]Кстати, о царственных женщинах. Они хоть и призваны были, по словам поэта, «размягчать сердце воителя, который может дойти до озверения», в свирепости нрава сами не уступали воителям. Царские пособия по верховой езде сплошь и рядом пестрят экспансивными картинками, где дама ручкой хлыста осаждает не только коня, но и кавалера. И правильно, поневоле вздыбишься: всадники сидят как надо, у амазонок же черт-те что – посадка набок, одна нога закинута за луку, а другая и вовсе подвязана ремешком.Найдутся смелые барышни из питерского клуба «Амазонка», со слов музейщиков, способные эдак бочком по будущей выставке скакать. Но вот я лично пас – даже если предложат, тем более, есть кому подражать: Екатерина II не обременяла себя дамским седлом, ездила на коне исключительно по-мужски.А что, я серьезно: если оживить слайды, как планируют музейщики, – публика в Царском Cеле увидит не только упряжь императорских Росинантов, но и великокняжью выездку, и реконструированную карусель, и сама верхом покатается. Осталось только закусить удила и ждать, пока спонсоры «копытом забьют». Ведь в данном случае им нечего бояться данайцев, дары приносящих. Пенсионных коней, не то что троянского, публике уже честно показали.