Дети века

[i]Немногие увидят этот часовой телефильм, семейный по своему происхождению: режиссер [b]Раиса Малова [/b]и сценарист [b]Евгений Голынкин [/b]— супруги. Нет, власти не тащат ленту на полку, подальше от зрительских глаз, как тащили когда-то крамолу, чаще — что могло показаться крамолой. Просто документальные фильмы редко бывали модными, разве что давным-давно, когда газеты, журналы стали солью жизни и небольшой кинотеатр «Стрела» на Смоленской площади ломился от экзальтированной публики. А «Позднее свидание» стоит внимания: оно по-своему, с редкой для нашего сегодня тонкостью, добротой и вместе с тем беспощадной прямотой смотрит на человека и его век, ныне уступающий место новому (что ждать?). Авторы (не скрою, захотелось последовать их примеру) стремятся разглядеть то, что пробуждает надежду, веру в будущее, — драгоценное наследство, бережно пронесенное сквозь мрачные годы, нечеловеческие муки.[/i][b]Черная папка [/b]«Последнее свидание» — фильм по сути и духу московский, взял почти два десятилетия назад начало (мир тесен) в раковом корпусе больницы в Берлине, его восточной части, тогда столице ГДР — Германской Демократической Республики. Там старший брат Маркус (в Москве Миша) прощался с Конрадом (Кони, Кон), младшим. Это были шеф внешней разведки ГДР и президент Академии искусств, сыновья члена Коммунистической партии Германии, известного писателя-антифашиста Фридриха Вольфа, политического эмигранта, долгие годы жившего с семьей в советской Москве, автора пьесы «Профессор Мамлок» и других произведений, отлично известных старшему поколению многих стран, России в том числе.В больничной палате Конрад передал Маркусу черную папку, содержимое которой собиралось пять лет, с тех пор как возник замысел сначала художественного, затем документального фильма «Тройка». В папке были фото, диктофонные записи, заметки о трех людях, трех семьях XX столетия: «Три отрезка жизни — детство, юность и зрелые годы, перед войной, после войны и в наши дни», как писал Конрад.Один из них — сам Конрад Вольф, в предвоенные годы московский школьник, в войну лейтенант Красной Армии, фронтовик, после Победы журналист в Берлине, студент Всесоюзного института кинематографии, ученик Сергея Герасимова, постановщик фильмов, вышедших в Германской Демократической Республике: «Звезды», «Расколотое небо», «Мне было девятнадцать», «Гойя», «Искатели солнца» (партийная цензура долго не выпускала на экран), телесериала «Поет Буш», вслед за которым должна была последовать «Тройка». Ранняя смерть перечеркнула эту давнюю мечту.Второй Лотар, сын Вильгельма Влоха, в двадцатые годы рабочего-строителя, члена Коммунистической партии Германии, курьера Коммунистического интернационала — Коминтерна. В 1933 году он по решению партии эмигрировал в СССР. Перед самой войной Лотар вместе с сестрой и матерью возвратился из Москвы в Германию, служил в немецкой армии, попал на Восточный фронт. После поражения работал в Берлине каменщиком, учился в институте, в конце концов стал владельцем крупной архитектурно-строительной фирмы в Западной Германии.Третий, точнее, третьи — Юрий и Виктор, сыновья Луи Фишера, американского журналиста. Он долгие годы жил с семьей в Москве, писал о Советском Союзе в зарубежных газетах и вернулся в США перед самой войной. Братья служили в американской армии.После войны Виктор — профессор, специалист по проектированию городов, сенатор штата Аляска, Юрий — политолог, советолог, преподаватель университета.Очень близок к «тройке» был Андрей, сын немца Иосифа Эйзенбергера, в тридцатые годы редактора отдела переводов исполнительного комитета Коминтерна, в прошлом политического заключенного царского режима. В ссылке в Тобольске он встретил дочь князя Пыльцова и женился. В 1918 году родился старший брат, Андрей — несколькими годами позже.Семья жила в Москве. В Великую Отечественную старший сражался против немцев, младшего отправили за колючую проволоку — на спецпоселение в Молотовскую (теперь Пермская) область. Ныне Андрей снова москвич, живет в Лаврушинском переулке, где с удовольствием бывают Маркус Вольф и Фишеры, когда по старой памяти наведываются, как они говорят, на свою вторую родину.Маркус давно подал в отставку с поста шефа внешней разведки. Успела кончиться «холодная война», рухнула Берлинская стена, и две Германии соединились в одну. Он выполнил последнюю волю брата — написал книгу под заветным именем «Тройка». Книга имела успех, переведена на несколько языков, включая русский (у нас — «Трое из 30-х»). Андрей Эйзенбергер написал свою исповедь, озаглавив так: «Если не выскажусь — задохнусь». Она вышла в издательстве «Возвращение», которое взяло на себя тяжкую ношу — дать жизнь произведениям бывших узников тоталитарных систем.Таковы предшественники «Позднего свидания». Были у него более дальние истоки и в XX веке, и «чуть» раньше.[b]Немцы, Коминтерн и Екатерина Великая [/b]В октябре 1923 года Сталин дал интервью газете немецких коммунистов «Роте Фане» («Красное знамя»). На Западе его знали немногие, в Советском Союзе он тогда именовался звучно — генеральный секретарь ЦК РКП(б), хотя эта должность в партии была больше технической и только потом обрела соответствующий названию вес, став символом безграничной власти. «Грядущая революция в Германии является самым важным событием наших дней, — отмечал Сталин. — Победа революции в Германии будет иметь для пролетариата Европы и Америки более существенное значение, чем победа русской революции шесть лет назад».Интервью вызвало переполох: руководящий большевик призывает свергнуть правительство, насильственно изменить строй страны, с которой связывали дружеские соглашения. Это интервью Сталин не включил в собрание своих сочинений, скорее всего, не потому, что прогноз насчет мировой революции не оправдывался.Главная причина в другом: вопиющее расхождение слов и дел. Советская власть исповедовала догмы Ленина, Коммунистического интернационала о мировой революции и при этом навязывалась в друзья капиталистическим государствам, завися от них экономически, нередко политически.Только что в Москве вышел объемистый сборник «Коминтерн и идея мировой революции. Документы». Архивы наконец-то поделились с широкой публикой и этими своими богатствами.Коммунистический (3-й) интернационал наложил свою печать на XX век. Он был создан в 1919 году.Его руководящий орган — исполнительный комитет (ИККИ) — образовал постоянную нелегальную комиссию, комиссию по работе в армии, отдел международных связей, действовавшие в тесном контакте с Государственным политическим управлением (ГПУ), могучей советской спецслужбой.Постепенно под напором реальной жизни отмирала идея мировой революции. Сталину она была уже не нужна. Но Коминтерн, зарубежные компартии активно самоотверженно боролись с фашизмом и в довоенные, и в военные годы. В 1943 году Коминтерн был распущен. Его осколки просуществовали под разными секретными кодами еще некоторое время, о чем знает кое-кто из посвященных, Маркус Вольф, скорее всего, среди них.Можно сколь угодно азартно хулить Коминтерн, но он спас от гитлеровских преследований тысячи немецких и других антифашистов, нелегально переправив их в СССР.Вся наша «тройка» с семьями прошла этот путь, тернистый, опасный, нередко рискуя головой, увы, и в Москве, о чем нам еще предстоит рассказывать.А пока обратимся к выставке в обновленном Историческом музее, развернувшем в своих одиннадцати залах бурную деятельность. Предполагаются и так называемые «национальные» выставки, первая из которых показана зрителю и посвящена немцам, чему не станем удивляться.Немецкая колония в Москве перед Первой мировой войной (не говорим уж о немцах Поволжья) была одной из самых многолюдных. Вообще наши народы издавна соединены отношениями, где светлое и мрачное составляют причудливую многоликую картину, одну из самых примечательных в XX столетии.Немцы в России всегда чувствовали себя и русскими, ничего не теряя в своем житье-бытье, в характере. Хороший пример для нас.Немецкая слобода появилась в Москве в середине XVI века на правом берегу Яузы. Русская императрица Екатерина Великая была коренной немкой (принцесса Софья Фредерика Августа). Писатель Михаил Фонвизин — это фон Визен.Иван Крузенштерн и Фаддей Беллинсгаузен — русские мореплаватели. Доктор Федор Гааз, выходец из Германии, участник Отечественной войны 1812 года, врач московских тюрем, почитался при жизни как святой. Во дворе бывшей полицейской больницы, названной тогда «Гаазовской», в Казенном переулке (здесь во флигеле он жил) стоит с 1909 года памятник Федору Петровичу с его вековечным девизом «Спешите делать добро».Основатель шоколадного «Красного Октября» — Эйнем. Самая известная в городе аптека — Феррейна. А нынешние изготовители знаменитого байеровского аспирина, потомки российского фабриканта, дали деньги на выставку «Московские немцы» в Историческом музее.Вспомним, наконец, Эдуарда Тотлебена, других немцев, прославившихся в сражениях за свое отечество — Россию. У Конрада Вольфа, Иосифа Эйзенбергера, всех московских немцев тридцатых годов нынешнего столетия, воевавших в Красной Армии против Гитлера, были славные предшественники.[b]Огромный странноприимный дом[/b] «Москва! Какой огромный Странноприимный дом!» — говорила Марина Цветаева. Москва и Переделкино, писательский дачный поселок вблизи нее, — советская родина «тройки», близких ей ребят.Семья писателя Фридриха Вольфа в предвоенные годы лето проводила в этом поселке, в их гостеприимном доме находили приют все желающие. Пососедству жили другие немецкие эмигранты-антифашисты. И рядом — Борис Пастернак, Артем Веселый, Константин Федин, Бруно Ясенский, Борис Пильняк, Илья Сельвинский.Детская, юношеская дружба, первая любовь, конечно, не знали национальных границ. Циля Воскресенская-Сельвинская (приемная дочь писателя), как и положено красивой девушке, становилась центром притяжения компаний.Прогулки в лес, волейбол, купание… «Счастливые дни! — вспоминала она спустя полвека. — Это было в последнее лето перед войной. Нам с Лотаром по семнадцати, остальным соответственно.Пожалуй, именно с этого времени Лотар стал появляться у меня один. И мы впервые оставались вдвоем». Так завязался узелок, оставшийся надолго.Зиму проводили в Москве.Квартира Вольфов была в Нижнем Кисловском переулке, вблизи Арбата.Напротив жил Всеволод Вишневский, автор пьесы «Оптимистическая трагедия», сценария фильма «Мы из Кронштадта», который смотрела вся страна. На обложке сценария он сделал дарственную надпись: «Моему другу-брату Фридриху Вольфу с любовью и верностью — в борьбе, на войне, в искусстве». На праздники, надев морскую форму с орденами, В.Вишневский брал с собой ребят на Красную площадь, и восторгам не было предела. Когда Маркус Вольф решил вступить в комсомол, Всеволод Витальевич без раздумий дал рекомендацию.Москва торжественно встречала спасенный экипаж «Челюскина», затонувшего в Арктике, папанинцев — первую советскую экспедицию на Северный полюс — СП-1, летчика Чкалова после его легендарного перелета, и в восторженной толпе всегда была неразлучная «тройка». В Колонном зале Дома союзов их школьный хор исполнял вместе с Эрнстом Бушем, чудом, вырвавшимся из гитлеровской тюрьмы, «Песню единого фронта», «Песню болотных солдат», зал стоя рукоплескал не только своему кумиру. Испания уже сражалась с фашизмом, и в Москве появились первые ребятишки из семей республиканцев.Жена писала из Москвы Фридриху Вольфу: «Многие ощущают, особенно сразу по приезде сюда — здесь чувствуешь себя в безопасности».[b]Трагический самообман[/b] А в это время берлинское гестапо за подписью Мюллера слало в МИД Германии запрос, касающийся «международного коммунистического функционера Вильгельма Влоха» (отца Лотара). «Согласно достоверным конфиденциальным данным, — говорилось в письме, — указанное лицо является курьером Коминтерна». Мюллер просил «запросить немецкие представительства в европейских государствах, продлевался ли и когда именно загранпаспорт жены Влоха, срок действия которого уже истек. Прошу также довести до указанных учреждений, что загранпаспорт Влоха, срок действия которого истекает в мае 1937 года, может быть продлен только с моего согласия.Это даст мне возможность установить место пребывания супругов».Не по адресу обращалось гестапо: надо бы в НКВД СССР. Согласно справке загса Вильгельм Влох умер от «упадка сердечной деятельности». Что такое упадок сердечной деятельности у арестанта Лубянки, хорошо известно. Тогда вдова Влоха получила окровавленные вещи мужа.Она не могла найти работу, семью выгнали из гостиницы «Люкс» на улице Горького (теперь «Центральная» на Тверской), где жили политэмигранты. Вольфы пригласили Лотара с мамой, сестрой и огромным сенбернаром поселиться в Нижнем Кисловском, летом — в Переделкине. Это опасно, может навлечь на Вольфов подозрение, но ближнего они не оставили наедине с бедой.В 110-й школе в Мерзляковском переулке, где учились ребята из семей политэмигрантов, об арестах отцов старались не говорить.Исчезали отцы русских семей, лучшие учителя. Арестовали отца Светланы Бухариной. Кто-то ее вызвал с урока, и в класс вошел Иван Кузьмич Новиков, известный всей Москве директор этой школы. Он сказал об аресте, о том, что, наверное, будет суд, а Светлану надо оберегать. В школьной стенгазете не появилось ни одной строчки о Бухарине.Взрослые опасливо перешептывались, большинство было уверено, что скоро разберутся, ошибки исправят и подлинный социализм восторжествует. Люди не понимали, что происходит в стране, которую вот-вот ожидало светлое будущее.Редко кто оказывался прозорливым. Ни одна семья нашей «тройки» к ним, увы, не относилась: слишком велик и дорог был коммунистический багаж, давала себя знать искренняя благодарность Советскому Союзу, приютившему никому в мире не нужных эмигрантов. Да и сталинская пропаганда делала свое дело, благо страна строилась, училась, принимала новую, прекрасную на вид Конституцию.Редки были тогда, именно тогда, в тридцатых годах, книги, статьи о советском закулисье. У нас они не могли появиться по понятным причинам, за рубежом не выходили без видимых причин, чаще из-за того, о чем пишет Иван Солоневич (родился в конце прошлого века в России, умер в середине нынешнего в Аргентине, в 1934-м с сыном и братом бежал в Финляндию из лагеря на строительстве Беломорско-Балтийского канала). «Значительная часть иностранных наблюдателей пытается — и небезуспешно — найти положительные стороны сурового коммунистического опыта, оплаченного и оплачиваемого не за их счет. Цена отдельных достижений власти — а эти достижения, конечно, есть — их не интересует: не они платят эту цену».Книга «Россия в концлагере» вышла в 1936 году (!) в Софии, за четыре десятилетия до «Архипелага» Александра Солженицына и содержит главу под прозорливым названием «Империя ГУЛАГа». У нас она издана полностью только что в приложении к журналу «Москва» микроскопическим тиражом — 2000 экземпляров.[b]Каждому — свое [/b]При любой возможности политэмигранты — кто куда — потянулись из Москвы. Первым из «тройки» уехал в США отец Виктора и Юры Фишеров. Он добивался разрешения на выезд семье, ответа не было. Тогда ему пришлось обратиться к супруге президента США Франклина Рузвельта — Элеоноре.Через несколько лет после войны в книге «Я вспоминаю» она написала, что обсудила ситуацию с мужем, который счел неразумным что-либо предпринимать официальным путем и посоветовал пригласить в Белый дом к чаю советского посла, рассказать всю историю и посмотреть на реакцию. Посол ответил, что займется этим делом. Долго ничего не было слышно. Наконец при случайной встрече в аэропорту Вашингтона он сказал Элеоноре Рузвельт: «Люди, которыми вы интересовались, скоро будут здесь».В немецкое посольство в Москве отправилась вдова убитого НКВД Вильгельма Влоха, она просила дозволить ей вернуться в Германию (две страны связывал пакт о ненападении). Семью курьера Коминтерна пустили назад, в Берлин, к родственникам.Циля и Лотар расстались, чтобы никогда не встретиться. Морозным вечером он в последний раз появился дома у нее в Лаврушинском переулке. Добирался окольным путем, с пересадками, чтобы не привести сюда слежку. В годы войны она, начинающая актриса, была в эвакуации в Чистополе, играла в театре под псевдонимом Влох.После войны мать Лотара из Берлина писала матери Юры и Виктора Фишеров в Америку: «Обе диктатуры испытаны мною на собственной шкуре, и я предостерегаю любопытных».Это предостережение — завещание уходящего столетия… Настал 1941 год, началась война с гитлеровским фашизмом. Она все расставила по своим местам.Конрад пошел в Красную Армию, Юра и Виктор — в американскую, Лотар — в германскую. У каждого была своя судьба.[b]Позднее свидание [/b]Свой победный путь на Берлин Конрад Вольф, ушедший в Красную Армию добровольцем, начал на Черноморском побережье. И надо было так произойти: над теми же берегами, в Крыму, летал немецкий пилот Лотар Влох, за несколько лет до того побывавший в пионерском лагере «Артек» под Ялтой. Американский офицер Юра Фишер тоже попал в Крым, на аэродром Саки. Было это в феврале 1945 года, когда состоялась встреча Сталина, Рузвельта и Черчилля — Ялтинская конференция глав стран, близких к победе над Германией Гитлера.В те времена Юра приезжал в Москву, заходил к Вольфам. Отец семейства Фридрих, как и сын Конрад, был на фронте. Маркус оставался в Москве и не афишировал свои занятия. Скорее всего, появление союзника в американской форме не особенно его обрадовало.Победный 1945 год вновь соединил «тройку», на сей раз в Берлине.Конрад и Юра, офицеры-победители, помогали семье Лотара, военнопленного, бежавшего из английского лагеря, наладить мирную жизнь. Редкие споры на «общие темы» — о коммунизме, диктатуре, свободе личности, демократии — как и потом, не мешали дружбе.«Кони стал теперь вполне взрослым юношей с сердечной улыбкой и лбом мыслителя, — писал из Берлина родителям в США Юра. — Мы снова померились с ним ростом, и он действительно выше меня, что, как я ему сказал, приведет когда-нибудь к разрыву нашей дружбы. Перед тем как выйти утром из дому (они спали вместе на кровати нашей прислуги, и Кон спихнул Лотара с кровати, что Лотар назвал типично русским экспансионизмом), один наш коллега сделал три фотоснимка, надеюсь, на них что-нибудь получится». На снимке Лотар посредине, он опирается на плечи Конрада и Юры.Лотар получил диплом инженерного института. Друзья по-прежнему помогали его семье.Конрад демобилизовался, начал работать в Доме культуры Советского Союза, посещал советскую вечернюю школу для военнослужащих, чтобы получить аттестат зрелости и поступить на режиссерский факультет Института кинематографии в Москве.Завязалась переписка Лотара с Цилей, но ее предупредили, что общение советской девушки с иностранцем, с немцем из Западной Германии, непозволительно. Переписка оборвалась. Лотар женился, Циля вышла замуж.По-своему встретил Победу Андрей Эйзенбергер. В середине мая 1945 года из Молотова с совещания в областном управлении НКВД вернулся в поселок комендант и сказал: «Выезд немцев с мест поселения запрещен. Принято решение о постоянном, бессрочном закреплении русских немцев в местах поселения». Сколько надежд на скорую встречу, сколько нежности было в письмах, которыми обменивались Андрей и Циля, и их лишили друг друга.Встрече было суждено произойти через полвека после разлуки, только тогда, когда Андрей получил документ о полной своей реабилитации — архивную справку на сером, как портянка, листочке.Великое множество таких справок хранится в наших семьях! Илья Сельвинский писал: [i]Просидел в тюрьме семнадцать лет.На лице грибы, прожилки, нити… А потом позвали в кабинет: Недоразуменье, извините.[/i]Счастливый случай: было кого звать в кабинет.Незадолго перед тем Андрей случайно прочел книгу Маркуса Вольфа «Трое из 30-х» («кланяюсь Мише в пояс!»), и нахлынули воспоминания.«Несмотря на то, что у меня уже взрослые внуки, которые заканчивают институты, — писал Андрей перед встречей, — я все-таки теперь хочу, чтобы ты, мой единственный и такой дорогой мне человек, знала, когда большая часть нашей жизни уже пройдена, как безумно, до потрясения я любил тебя и люблю всю жизнь. И я хочу, чтобы ты знала это до нашей встречи, потому и опущу сейчас в почтовый ящик это письмо. Об этом никому никогда не говорил, кроме немногих самых близких друзей. Ты должна знать, что в те годы нашей юности я был влюблен в тебя не меньше, чем Лотар, но молчал об этом, так как он был, как ты знаешь, моим лучшим другом».Позднее продолжение первой любви. «Позднее свидание» — документальный телефильм, многие кадры которого сняты в их квартире в писательском доме в Лаврушинском переулке.Лотар Влох, пятидесятилетний удачливый предприниматель, умер в 1976 году. Говорят, что это было самоубийство, что, кроме семейных причин, дал себя знать разлом между московской юностью с ее идеалами и берлинской жизнью мятущегося хозяина фирмы. По его воле прах захоронен в безымянной могиле на кладбище. Безымянная могила отца в СССР, безымянные солдатские могилы на просторах России и Германии… И вот еще одна — «мирная».Конрада Вольфа не стало в 1982 году. Незадолго перед смертью он выступал с докладом «Искусство и общество в 2000 году» на пленарном заседании Академии искусств.«Имеют ли под собой почву оптимизм, уверенность и надежда? Размышления о ближайшем и более отдаленном будущем, а также четкие критерии коммунистов мира заставляют ответить положительно», — искренне утверждал президент академии.Юра и Виктор по-прежнему в Америке и жизнью, кажется, довольны. Маркус Вольф — в Германии. После двух шумных, но безуспешных судебных процессов над главой «коммунистической разведки» его оставили в покое. Изредка он наведывается в Москву.[b]Уходит «тройка» [/b]«Тройка», дитя века, прожила жизнь, как понимала ее, как смогла. Ни сталинская и гитлеровская мертвечина, ни горячая война, ни «холодная» не смогли с ней совладать.После смерти Лотара Виктор писал Конраду: «Меня снова поражает глубина связующего, глубина любви, пережившей все годы и расстояния». Таков итог их жизни, пришедшейся на XX век, век-волкодав, по общеизвестному определению Бориса Пастернака.Жители следующего столетия останутся вольными, значит, счастливыми, пока не позволят очередным вождям загнать себя, словно баранов, в концлагеря, пока будут чувствовать человеческое дыхание и за холодным экраном Интернета.