Больные льдом

[i]...Как-то раз я спросила [b]Олега Овсянникова[/b], что стоит за его умением заставить всех любоваться своей партнершей [b]Анжеликой Крыловой[/b]. «Ну-у, это же школа Пахомовой», — не задумываясь ответил двукратный мировой чемпион. Наша беседа и в этот раз началась с разговора о тренере.[/i]— Людмила Пахомова стояла у начала моей жизни в спорте. Благодаря ей я пришел в танцы. В 5 лет меня условно приняли в ЦСКА (условно, поскольку основой набор уже закончился, но я «достал» директора школы фигурного катания с просьбами меня посмотреть). А несколько лет спустя преподаватель хореографии посоветовала мне поступать в балетное училище — тогда это было в моде. Я прошел все три отборочных конкурса. И 1 сентября собирался отправиться в балетный класс. Но буквально накануне позвонила Пахомова и пригласила на лед. Она меня случайно заметила на призе газеты «Московские новости». Я там был самым маленьким, самым беленьким: в белом костюмчике выносил цветы на разминке Родниной с Зайцевым, Линичук с Карпоносовым.У нас, помнится, сложилась очень сильная группа. Но все — и именитые фигуристы, и юниоры и совсем новички запросто общались друг с другом, потому как Пахомова никогда никого не выделяла, все для нее были равны. Она даже в больнице для всех составляла индивидуальные планы, хотя у каждого был свой тренер. А когда Пахомова выходила на лед — устанавливалась полная тишина. Никто не позволял себе громкого слова. Ребята просто смотрели ей в рот.[b]— На чем же держался ее авторитет? [/b]— Если бывают гении от фигурного катания, то Пахомова из их числа. Ей не требовалось быть диктатором. Она без этого пользовалась безграничным уважением. И любили ее все безгранично. Тренировки для нас были чем-то особенным, на занятия все прибегали и первым делом спрашивали, будет ли Мила. Когда она подолгу не приходила, ребята начинали скучать. Знаешь, меня даже не особо увлекали всякого рода дворовые приключения — на льду было куда как интереснее. У Пахомовой я воспитывался с 10 до 16 лет и очень легко пережил сложный период, когда хочется и погулять, и покуролесить.А потом… По разным причинам расставался с партнершами, уходил от тренеров, несколько недель даже катался у Тарасовой во «Всех звездах». Но Татьяна Анатольевна решила, что в шоу мне делать нечего, и «отправила» обратно в любительский спорт, поставив в пару с тогдашней партнершей Володи Федорова.[b]— Анжелику увел? [/b]— Нет, ведь пары разбивали не для меня и не по моей вине. Анжелике в 94-м году искали нового партнера. Мне, кстати, тогда же предлагали кататься с Таней Навкой, мы даже с родителями шутили: буду кататься с той, которая первой позвонит. Но конечно, я уже как-то подсознательно определился. Правда, вначале все говорили, что ничего у нас не получится, мы с разной техникой пришли.И представляешь, сразу понадобилось ставить произвольную программу, потому как буквально через два месяца надо было уезжать тренироваться в Америку. Так что торчали на льду по десять часов.Первый год получился очень тяжелым. Потребовалось время, чтобы притереться друг к другу и в эмоциональном плане: мы ведь оба по натуре лидеры. Сейчас, наверное, стали мудрее. Понимаешь, все бывает, человек может прийти на тренировку элементарно не выспавшись. Но эмоции нельзя выплескивать на партнера, и свое плохое настроение надо оставлять за бортиком.[b]— Такими должны быть идеальные партнеры? [/b]— Да что значит идеальные?! Таких просто не бы-ва-ет. Я, по крайней мере, совсем не идеал. Но Анжелка у меня очень хороший человек, не злопамятный. А самое главное — мы стали настоящими друзьями. Лично я уверен, что партнеры должны быть не любовниками, нет, а именно честными друзьями. У каждого из нас своя личная жизнь, но вместе с тем существует понятие личной жизни пары. Если хочешь создавать семью, заводить детей — значит, партнера надо ставить в известность заранее.[b]— Я только одного не могу понять, вы на льду переживаете такие страсти, как удается не переносить их в жизнь? [/b]— Абсолютно спокойно. На льду мы просто входим в образ. Ну, как в кино. Я считаю, мы те же актеры. А потом, когда ты идешь к цели, отметаешь все, что мешает. Надо быть выше каких-то сплетен и разговоров.Мы прежде всего партнеры, а для меня эти слова значат очень много.Знаешь, чего я не могу понять? Как можно, когда партнерша еще и жена, 24 часа в сутки беседовать о фигурном катании...[b]— Но можно, наверное, находить и другие темы.[/b]— В том-то и дело, что не получается. Мы тысячу раз заводили разговоры на совершенно отвлеченные темы и все равно: кто-нибудь вставит одну единственную фразу про фигурное катание — и понеслось. Мы ведь больные люди. Больные льдом. Так получилось, что после последнего чемпионата мира нам с Анжелой из-за проблем с моей визой долго не удавалось улететь к тренеру. Пытались сами искать лед, но по большому счету больше двух месяцев вынужденно отдыхали. В конце концов чуть не дошли до ручки: стали так скучать, что не знали, куда себя и деть.[b]— В Америке, понятно, проблем со льдом нет.[/b]— Там вообще все очень четко организовано. Существует отработанный график, и ты знаешь, в какое время у тебя тренировка, а когда ты свободен. Там все рядом с домом: магазины, каток, и никакой потери времени в пробках. Вот если бы здесь были такие возможности… [b]— Что, назад тянет? Как-то не верится, что до сих пор не удалось привыкнуть к заокеанской жизни.[/b]— Тяжело поначалу было. Например, из-за языкового барьера. Сейчас-то я уже попривык, только друзей не хватает. А вот «американизироваться» совсем не хочу. Меня, кстати, все считают убежденным русофилом. Знаешь, в моем доме в Америке все русское: есть кабельное телевидение, несколько сотен кассет с нашими фильмами, приходят русские газеты. Нет, я, конечно, уважаю американские традиции, но свои ни на что не променяю. Сейчас замечаю даже, как меняются мои друзья-американцы. Они видят, насколько богаче и честнее у нас человеческие отношения, и учатся платить тем же. А сначала не понимали — как это, русские гуляют всем миром, и не надо приходить со своей баночкой пива, чтобы сидеть с ней весь вечер.[b]— А какие черты в американцах ценишь? [/b]— Нам бы неплохо перенять их деловые качества, предпринимательские способности, умение зарабатывать деньги. Только, кажется, мы этому никогда не научимся. У русских все равно душа останется нараспашку: надо последним поделиться — пожалуйста. И ничего нас не изменит, такими всегда и будем, как инопланетяне… — Ты занимаешься фигурным катанием 25 лет, неужели не надоело? А если вспомнить, как непросто для вашей пары сложился прошедший сезон, как долго не мог получить олимпийские призовые, проблемы с визами и продлением контракта, возникает вопрос — зачем тебе все это нужно? — Что поделаешь, такие уж мы фанаты. Выходим на лед, и сразу забываются все неприятности и проблемы. Конечно, можно было бы очень неплохо устроиться, подписать контракт и преспокойно выступать в каком-нибудь шоу. Но у меня пока другие цели.[b]— Олимпиада? [/b]— Для начала хочется выиграть еще один чемпионат мира, а там посмотрим, нужны мы еще российскому фигурному катанию или нет. Мне, например, непонятно, почему наши средства массовой информации позволяют себе заявлять, что если бы Марина Анисина с Гвендалем Пейзара выступали за Россию, а не за Францию, выигрывали бы они. Мы что, не чемпионы мира? Или мы не свои, не русские? Так вот, хочется всем еще раз доказать, что мы первые по праву.[b]— Можно подумать, мало вам доказательств.[/b]— Себе мы все доказали еще тогда, когда на показательных после чемпионата мира выступлениях фрагмент произвольного танца зал встретил овацией. Просто у нас еще очень много разных идей, которыми хотим порадовать наших поклонников. Все-таки любительские соревнования доступны большему количеству зрителей, а в профессионалы всегда успеем.[b]— Значит, потенциал еще не исчерпан? [/b]— Нет, а иначе давно бы повесили коньки на гвоздь. Для нас ведь самый большой кайф — что-то придумывать самим, осваивать то, что раньше никто не делал. Может, оттого в крайности и кидает. Нет-нет, сплошных барабанов больше не будет, но в новом произвольном танце мы опять другие, и к нам снова надо будет привыкать.[b]— Мне всегда было любопытно, с какими чувствами вы беретесь за новые программы. Ведь в каждом танце, наверное, остается кусочек души. «Кармен», например, не жалко? [/b]— Могу сказать лишь одно: жаль, что танцы долго не живут.