Как, хорошо быть генералом?

[i]Командующий войсками Московского округа Военно-Воздушных сил и Противовоздушной обороны (МО ВВС и ПВО) Геннадий Борисович Васильев занял нынешний пост в июне прошлого года. И за прошедшее время не дал ни одного интервью невоенной прессе.Да и с военной тоже особо не откровенничал — считал, что вначале нужно вникнуть во все дела своего нового хозяйства, а уж потом вести разговоры. Но два события ускорили встречу «Вечерки» и генерала: бомбежка Ирака и президентский указ, согласно которому [b]Геннадий Васильев [/b]стал генерал-полковником.Но начали мы с Ирака… [/i][b]— Насколько оперативно получали информацию о боевых действиях американцев? [/b]— Поскольку события разворачивались далеко от границ зоны ответственности округа, в оперативной информации особой нужды не было. Хотя при необходимости мы в состоянии ее получать в реальном масштабе времени. Нам гораздо важнее сейчас анализ всего происходящего в Ираке и вокруг, и этим уже занимаются как генштабовские специалисты, так и наши — в главкомате и округе. Что можно сказать уже сейчас — американцам удалось ввести в заблуждение многих. Определенной внезапности они достигли довольно просто, загодя начав выполнять полеты практически по направлениям нынешних атак. И тут поди знай, в какой именно момент будет нажата кнопка? Но что боевые действия начнутся, в этом военные аналитики практически не сомневались: американцы уже не раз доказывали, что выбрасывать деньги, просто так создавая огромные воинские группировки, они не собираются.[b]— Ваша фамилия значится в президентском указе, согласно которому около ста высших офицеров получили генеральские звания. Кто впервые, а кто, как и вы, освоив следующую генеральскую ступень. «Вечерка» вас поздравляет, но тем не менее… Как соотносятся многочисленные высказывания руководства страны о необходимости уменьшить число генералов и такие массовые раздачи звезд? Просто ваше мнение на этот счет.[/b]— Процесс естественный: кого-то из генералов увольняют, кого-то назначают. У нас в округе заместитель командующего увольняется, командиры дивизий и корпусов.Только в Брянске недавно ушли три генерала. А новый на весь округ только один.[b]— Расскажите о том, чем вы занимались до назначения на нынешний пост.[/b]— После окончания Качинского училища был направлен в авиацию ПВО, в течение 20 лет проходил службу в разных летных должностях, после — академия Генштаба, общевойсковые командные должности в Алма-Ате и Ташкенте, в 1992 году назначен командующим армией ПВО в Архангельске, а затем Ленинградской армией ПВО.[b]— За полгода в нынешней должности вы, думаю, успели как следует изучить вверенное хозяйство. Как впечатления? [/b]— Если сравнивать с Ленинградской армией ПВО, которой я командовал до этого, то обстановка и там, и тут приблизительно одинаковая.Там Север — тяжелый климат, сложная навигация, огромные расстояния, проблемы с нормальным обеспечением разбросанных гарнизонов и, конечно же, близость НАТО. Инциденты в приграничном воздушном пространстве — обычное дело. Между прочим, чем-то напоминает ситуацию в Персидском заливе. Как американцы, прежде чем начать обстрел и бомбежки, долго летали по тем же маршрутам, так у нас на Севере постоянно залетают воздушные шары-метеозонды. Метеорологический шар никакой угрозы не представляет, но на его месте может быть — и время от времени бывает — шар-разведчик. Вот и приходится гоняться за всеми. Ну а в Москве есть проблемы, со многими я столкнулся впервые. Ответственность здесь не в пример больше — средоточие главных политических, экономических и военных объектов страны на малой территории требует безусловно надежного прикрытия, а сил с каждым годом у нас все меньше. По традиции говорим, что сильны и все можем, но это не всегда так… Раньше каждая часть ПВО ежедневно несла боевое дежурство, сейчас мы уже этого позволить не можем — дежурят командные пункты и пункты управления, а сами части находятся в состоянии готовности. У зенитных ракетных подразделений полноценные боевые дежурства лишь в гарнизонах центральной зоны. Мы уже не можем дать всем летчикам полноценный налет, потому вынуждены были разделить летный состав на две примерно равные части. Одни, наиболее опытные и подготовленные, входят в основной боевой расчет и имеют в год налет 30—35 часов. Остальным же остается теория, тренажеры и надежда на то, что хоть изредка, но дадут полетать.[b]— Мне кажется, что в ваши курсантские годы налет был побольше… [/b]— За четыре года учебы в училище я налетал 250 часов. В строевых частях налета меньше 120 в год не было. И ясно, что тот налет, который мы можем позволить сейчас даже лучшим летчикам, способен лишь на минимально достойном уровне поддерживать их профессиональные качества.— Я не знаю ни одного летчика, ни военного, ни гражданского, который бы сказал, что летает исключительно с целью заработка. Это же фанатики, для которых главная цель в жизни — взять штурвал на себя и оторваться от земли. И если им не давать летать… —…То они увольняются. Более того, в этом году около трех тысяч курсантов уволены в запас сразу после выпуска из училищ. В войска пробились буквально единицы.[b]— И вы, сами будучи летчиком, фактически разделяете ответственность за то, что тысячи обученных ребят вынуждены распрощаться с небом. Как вы себя при этом ощущаете? [/b]— Отвратительно. При этом вижу, что сил для решения всех стоящих перед ПВО-ВВС задач нам уже просто недостает. Комплексы С-300, которыми вооружены все наши зенитно-ракетные части, были поставлены лет 10—12 назад. Средств нет ни на покупку новых самолетов, ни на приобретение новых ракет. Даже на обмундирование средств найти не можем — в марте очередной выпуск из училищ, а одеть лейтенантов не во что. С 1992 года все сокращаемся, отползаем, сдаем позиции. Сейчас более или менее закрыто западное направление и очагами — южное. Север — одно из главных направлений нашей обороны в недалеком прошлом — ныне прикрыт явно недостаточно.[b]— Как вы оцениваете перспективы перевода армии на профессиональную основу? [/b]— Только ограниченный человек не желал бы, чтобы армия была профессиональной. Но — на какие средства ее сейчас создавать? Хотя что касается наших войск, то мы уже имеем практически профессиональную армию. Почти все вспомогательные подразделения комплектуются контрактниками, на всех технических должностях — офицеры, которые работают за двоих-троих. Да что технические должности — за баранкой уже офицер не редкость… [b]— Что-то совсем у нас без оптимизма получается.[/b]— Оптимизм-то есть. Вернее — надежда. Надежда на то, что нам удастся-таки выстоять в эти годы, что начнется в стране экономический рост и начнет возрождаться полноценная армия. Уже сейчас я вижу, что правительство прилагает немалые усилия, чтобы надежно защитить страну. Битва за долю армии в бюджете страны идет за десятые части процента, но ясно, что есть желание дать максимум возможного. И все-таки пока главная надежда не на правительство, а на наших людей — при всей нынешней нечеловеческой жизни они не теряют оптимизма. Прорвемся.[b]— Как складываются ваши отношения с гражданскими властями? [/b]— Очень много проблем с военными городками, которые остаются после расформирования частей.Местные власти порой тянут с их приемом на свой баланс, говорят, вы, мол, перезимуйте, а потом мы еще подумаем. В той же Московской области мы должны были передать все еще к первому мая прошлого года, но не уверен, что процесс завершится и этой весной.[b]— Были у вас за полгода новой службы приятные неожиданности? [/b]— Одна: достаточно безболезненное слияние ВВС и ПВО в одно ведомство. Ведь ожидалось множество проблем, причем не технических, а лежащих в области человеческих отношений. Летчики ВВС и ПВО всегда находились в известном противостоянии, даже сам я, получив после училища ВВС направление в авиацию ПВО, считал себя несчастнейшим человеком. Правда, недолго. А так, фактически вдвое сократив суммарную численность Военно-Воздушных сил и ПВО, удалось слить эти войска довольно безболезненно.