В войне нет никакой красоты

На экраны страны наконец выходит новый фильм Александра СОКУРОВА – «Александра», прогремевший еще в Каннах. Его премьера уже состоялась и в Америке, и в европейских странах. Но мастера больше волнует, как примет его картину славянское содружество. Ведь фильм, в котором главную роль тезки режиссера – Александры Николаевны – сыграла звезда русской оперной сцены Галина Вишневская, проходит по нерву страны. …Пожилая женщина приезжает к своему внуку в действующую армию в Чечню – вот простая канва сюжета… За ним – светотень образов, характеров, судеб. Этот для некоторых «несвоевременный» фильм надо не смотреть – впитывать порами. Чтобы хоть что-то понять о мире, в котором мы живем, и о власти, которая нами правит. Мы разговариваем с мастером в Киеве на кинофестивале «Молодость», куда он привез фильм для внеконкурсного показа. – Александр Николаевич, что главное для вас в картине? – Атмосфера, настроение. Хочу, чтобы зритель увидел на экране удивительные человеческие портреты, простые, понятные характеры и глаза, которые прощают. – Про что все-таки история? Про войну? Но она ведь за кадром? – Эта история – не про актуальное, а про вечное. Не про нынешнюю Россию, ее политику на Кавказе, ее армию, а про вечную российскую жизнь. Война – всегда страшное дело. В этом фильме о войне нет войны. Военные действия выведены за пределы картины. Я не люблю военный игровой кинематограф. Стоило мне один раз побывать на войне, сразу все эффектные атаки, красочные взрывы, в рапиде падающие тела навсегда оказались для меня связаны с понятиями «пошлость», «фальшь». В войне нет никакой поэзии, красоты, и снимать ее поэтично нельзя: это невыразимый ужас, унижение человека. Я люблю целостность. И очень трудно переживаю разрушение.. Хотя и понимаю, что вектор развития политики, экономики по своей сути деструктивен. Причем во всем мире. Я не боялся формулировать эту проблему в картине, которая снималась в Чеченской Республике. И это первый случай, когда там создавалась игровая картина. – Как вам удалось это немыслимое предприятие? – Было непросто, но мы знали, на что идем. А я со своей стороны был уверен, что мы Вишневскую сбережем. И, несмотря на сложность обстоятельств, никаких ЧП у нас не случилось. Как раз в разгар съемок там объявили чрезвычайное положение. Для нас усложнились и без того непростые передвижения по республике. Иногда Галину Павловну (Вишневскую. – Н. Б.) привозили на площадку и давали на съемку буквально семь минут. После чего на бронированной машине увозили назад. – Эта история – приезд бабушки к внуку в боевую часть – реальная или выдуманная? Вы ведь раньше сами сценарии для художественного кино не писали. – Это все – выдуманная история. Интуиция. Я сам сконструировал сюжет. В очередной раз приехав в Чечню, я дал прочитать готовый сценарий знакомым ребятам из разведроты. И не услышал ни единого замечания. Хотя впервые писал сценарий для игрового кино. Видимо, сказался мой опыт как читателя. Я вообще не очень люблю кино, но обожаю литературу. Ничего нет выше, совершеннее ее. – Поэтому вы сделали главного героя, которого сыграл непрофессионал Василий Шевцов, почти Печориным? – Он просто персонаж лермонтовского типа. Немного фаталист, но не циничный, не ироничный, не жесткий, а трепетный человек. История выращивания мужского характера – это отчасти и толстовская традиция. Это, конечно, в какой-то степени идеальный персонаж. – Но – очень закрытый… – Человек стремится к сокрытости. Особенно мужчина. Есть зависимость между мужественностью и сокрытостью. Человек стесняется быть искренним и сердечным — тоже проблема этой картины. Нет ничего более важного для мужчины, чем отстоять свою жизнь и свою личность. Своеобразием характера и его волеизъявлением объясняется удачливость мужчины или его полная катастрофа. Это особенно важно для России. Многие наши социальные неудачи связаны с катастрофой мужских характеров. С миллионами маленьких катастроф, ставших массовым явлением. Это приводит к неудачам политическим, социальным, военным. Неудачи России во всех областях общественной жизни связаны с крахом мужского характера. – Но у вас в картине нет ни дедовщины, ни «плохих» парней… Где правда армейской жизни? – Да, в моем фильме нет отрицательных персонажей. Я никогда не занимаюсь буквальной документальной фиксацией жизни. И не претендую, на исследование современных политических и социальных процессов. Это своеобразная русская сказка. Те, кто будет искать в этой картине какую-то правду об армии, какие-то разоблачения, будут разочарованы. Поступки и мысли героев не всегда могут быть соотнесены с реальной ситуацией. Они выше ситуации, отстранены от реальности. Такова художественная задача. – А почему Родину-мать сделали Родиной-бабушкой? – Не случайно моя героиня именно в этом возрасте (Вишневской 81 год. – Н. Б.). То есть, Галина Павловна видала что-то не менее трагичное. Она пережила голод, блокадный Ленинград. И когда приехала в Грозный (по причинам безопасности мы привезли ее ближе к ночи), то сказала: «Сашенька, как человек моего поколения я все это уже видела. Поэтому я попала туда, куда мне надо было попасть. Я все это понимаю, чувствую». В этом смысле у нас некая связь времен – одно время еще не ушло, другое уже пришло. Я убежден: ничто никуда не пропадает, не растворяется и не уходит в песок. По крайней мере в человеческом сознании. Только наша воля решает, знаем, помним, думаем ли мы об этом. – Но вы ведь тоже – из поколения, опаленного войной? – Да, это и моя жизнь тоже. Мой отец в 17 лет ушел на фронт. Яростно воюя с фашистами, прошел войну в стрелковой роте. У него – три ордена Красного Знамени. Он воевал, но войну ненавидел люто. Потому это и моя проблема – русского, выросшего в народе, который все воюет, воюет, воюет. И не может остановиться. У русских очень мало времени и сил на созидательную работу. – На кого тогда надеяться? – Я понимаю, что надежда на выздоровление общества идет только от женской части населения. И чеченские женщины мне показались очень благородными. С их стороны я не почувствовал никакой агрессии. Мы видели, как они сами борются с разрухой: заделывают проемы в стенах, кладут кирпич, клеют обои, обустраивают быт. Ведь главное не то, как воевать, а как жить после того, когда война закончилась. Как жить с этой взаимной памятью ненависти? Мне очень хочется, чтобы русские люди подумали о том, какой ценой нам достались эти земли, какая ответственность лежит на нас! Я хочу, чтобы никто никогда не предъявил нам счет за те жертвы… Чтобы мы соответствовали высоким идеалам, которые рождали наши писатели, художники и композиторы… – Как работалось с Вишневской – ведь она все-таки не актриса, а певица? – Когда-то Галина Павловна снялась в фильме-опере «Катерина Измайлова». Я посмотрел эту картину совсем молодым и был в восторге от ее артистического дара. Ждал, когда же пройдут годы и она будет играть разные роли. И давно дал себе слово, что если мне хватит сил и авторитета, то обязательно подойду к Галине Вишневской и попрошу поработать вместе. Она – жесткая, волевая, вынужденная постоянно отстаивать свое достоинство. Она всегда знает, чего хочет. За свой талант эта удивительная женщина заплатила большой ценой. После войны она серьезно болела туберкулезом. Результат операции ставил крест на карьере певицы. У нее был выбор – петь или жить. И она рискнула, ушла с операционного стола, решив: либо буду петь, либо не буду жить. А у нее к тому времени умер маленький сын, она уже видела войну, через многое прошла… Я видел ее в разных ситуациях. Это – честный, отважный человек, дающий фору пасующим мужчинам. Галина Павловна может сказать любому человеку, пусть даже президенту, что о нем думает. – У вас были разногласия? – У меня с ней не было конфликтов. Она мне просто сказала: «Саша, я иду за вами». А ведь во время съемок резко повысилась температура воздуха – она дошла до +54 градусов. Было невыносимо жарко. Все просто лежали. А она должна была выходить на площадку. Помню, позвонил ее супруг Мстислав Ростропович. Ему как раз делали операцию в Швейцарии. Я присутствовал при этом звонке. Муж ей сказал: «Мне очень плохо, Галя». На что Вишневская ответила: «Держись. Не хнычь. У тебя когда-то был Белый дом. Теперь настала моя пора. Это то, что я обязана сделать сейчас». При самых сложных обстоятельствах она демонстрировала твердость решений, блестящий профессионализм, хотя такая драматическая роль у нее первая. Ей помог накопленный жизнью массив ее фантастического характера – я второго такого не видел. – А у кого она училась? – Еще до съемок мы с Галиной Павловной месяц смотрели фильмы с моей любимой актрисой Анной Маньяни. Я обращал внимание Вишневской на внутреннее состояние человека – когда он некрасив, на то, что не надо думать о внешних проявлениях. – Не думаете поработать с ней еще? – Я убедился: она может все. Да, у меня есть надежда, что еще поработаем вместе. Правда, после смерти Ростроповича она стала слабее. Но по-прежнему каждый день работает. По-прежнему в форме. Я готов снимать ее бесконечно. – У вас такое трудное кино. Каким видите своего зрителя? – Он не изменился. Это по большей части образованные, нуждающиеся в душевном контакте люди. Когда говорю «образованные», то не имею в виду – с высшим образованием. Это люди, у которых есть внутренняя потребность к самообразованию. Те, кто пытается понять кого-то. По себе знаю, как это порой тяжко. Как сложно бороться с эгоизмом. Заставить себя воспринять чей-то труд. В других странах мира – в основном молодежь. А в России – это отнюдь не студенчество – деморализованное, дегуманизированное (насколько могу судить по Петербургу)... Но я всегда сердечно благодарен своему зрителю. И понимаю: идеального произведения не бывает.