…Идет застольная репетиция. Клубы сигаретного дыма. В головах – туман. Режиссер (Андрей Жолдак), затягиваясь, честно признается, что не знает, как ставить сцену на фабрике – ну не массовку же выводить! Первая актриса (Мария Миронова), затягиваясь, предлагает не мудрствуя лукаво поставить бытовую сцену. Еще одна затяжка – и режиссер рождает Ход: поглумиться над постановкой Дзефирелли и всякой там «классической классикой». Первая актриса классику защищает – тоже мне выдумал, собой Дзефирелли заменить! Ты, мол, его еще из пулемета расстреляй. – А подать сюда настоящий пулемет к следующей репетиции», – ревет от воодушевления Андрiй Жолдак-Тобилевич IV (было время, он и так именовался). Это лыко (то есть видеозапись репетиции) тоже было включено в строку – длиннющую строку жолдаковского спектакля, сложенного с азартом ребенка, который плюет на новенькие конструкторы логических театральных построений и, пыхтя, пытается водрузить на маленькую коробочку огромную кастрюлю, а сбоку присобачить гигантский бант. Зато какие только женские образы не успела сыграть Мария Миронова! Кармен-Ева с яблоком раздора и женским бунтом в мозгах (если я личность, зачем мне подчиняться правилам?). Кармен-бабочка, выходящая на свободу из кокона (эстетский занавес от художника Юрия Купера). Кармен-бабушка, с кучей толстых и тонких дочек и невестящихся внучек, с дряхлым мужем Хосе, с глубоким паркинсоном и маразматическим стремлением укусить за палец любого родственничка. Кармен-интердевочка, гордо выступающая по зеркальным полам какого-нибудь «МариоттГранд-отеля». Кармен-шлюха, которая бубнит с заученным кокетством: «Привет, ты меня хочешь?», а после «вахты» с жадностью и отвращением пересчитывает деньги. Правда, находя себе клиентов в центре Москвы, Кармен потом «работает» с ними в картонной коробке – неувязочка. Кармен – влюбленная девчонка (само по себе нонсенс), которая высунулась из милицейского джипа, мчащегося по ночной Москве, и вопит на весь мир: «Я люблю жизнь. Я люблю Хосе. Я люблю Москву!» Лучшее, что есть в этом спектакле, – видеосъемки Алексея Федорова, оператора Александра Сокурова. Именно на них остались потрясающие крупные планы предельной искренности, молодого восторга и тоски, ошалевшие от счастья глаза мента и ночной бабочки, позволившие себе непозволительную роскошь полюбить. В спектакле нередки минуты, когда на сцене только три экрана, а когда живые актеры занимают свое законное место – за редким исключением проигрывают себе же экранным. Исключение – Елена Коренева с сомнительной ролью дочери Кармен и с таким предельным самопожертвованием, что даже экран перед ней пасует. И чего только нет в этом спектакле! Монолог Кореневой о волках – самых романтических хищниках, потому что нападают всегда на более хищных. Тост, состоящий из цифр, но интонированный так, что, в общем, и без слов понятно. Слова Экклезиаста, тригонометрические уравнения, компьютерные «стрелялки», Casta Diva и арии Бизе (а как же без них с классикой расправляться?), тяжелый рок и какой-то симпатичный шансон – но все в неперевариваемых количествах, затянутых ритмах и бесформенных сочетаниях, что с «Кармен. Исхода» начинается настоящих исход публики. Ведь театр – не диалектика, в нем количество даже самых разудалых идей вовсе не обязано переходить в качество.