Его часто называют человеком-праздником. Когда Андрей АНКУДИНОВ появляется в той или иной компании, мгновенно воцаряется атмосфера легкости, юмора, смеха. На фестивалях и актерских тусовках коллеги часто просят спеть его что-нибудь из французского шансона. Андрей поет с удовольствием, голос у него действительно замечательный. Ну а когда дело доходит до всевозможных баек, то зрители просто сползают от хохота под столы… Сегодня Анкудинов встал за камеру – поменялся ролями с режиссером. Сам снял «Просто повезло» – «самую светлую комедию» (так определили его фильм на минувшем кинофестивале комедии в Астрахани «Улыбнись, Россия!»). А ведь до того, как дебютировать в роли режиссера, Андрей снискал популярность у зрителей в качестве актера в фильмах «Атлантида», «Возвращение Броненосца», «Аферы, музыка, любовь», «Ребенок к ноябрю», «Рок-н-ролл для принцесс», «Человек из черной «Волги», «Светлая личность» и других. – Андрей, как вам пришла в голову идея снять комедию? – В тот период я как раз познакомился с моей будущей женой. Она – человек с большим чувством юмора, композитор. Мы познакомились при работе над спектаклем, в котором я сыграл всего один раз. А она к этому спектаклю адаптировала музыку Моцарта. Я предложил будущей супруге написать музыку и к моему кино. Потом мы обвенчались, потом у нас родился сын, и вот тогда только мое кино стало реальностью. Я назвал свой фильм «Просто повезло». Пока не догадался, что у него должно быть именно такое название, у меня ничего не получалось. – Мне показалось, что это история в чем-то автобиографична? – Наверное, вы правы. Это история о безработном, невостребованном актере, безумно талантливом. Для многих он несет радость, безусловно, заслуживает в жизни больше, чем имеет. Но ему приходится выживать, как и многим артистам нашей большой развалившейся в 90-е годы страны, когда кто-то уходил в сантехники, кто-то на панель. Но некоторые пережили развал СССР, развал кинематографа и нашли в себе силы вернуться в профессию. Мой фильм как раз о таком человеке. Каждый из нас имеет право на везение, на свой шанс. Этот фильм дал мне бесконечную уверенность в себе и в том деле, которым я хочу дальше заниматься. Тем более что один очень хороший и известный артист меня подбодрил фразой: «Андрюша, не бойся ты ничего! Мы наши режиссерские ВГИКи проходили у Полоки на съемочной площадке». Он прав – нельзя научить человека, который не хочет учиться. А тот, который хочет научиться, он и из воздуха научится всему. Я всю свою жизнь продолжаю учиться. – Награда на фестивале «Улыбнись, Россия!» далеко не первая для вас. А какая из наград была наиболее запоминающаяся? – Я жил и работал тогда в театре в Ленинграде… – Это в том, что над Елисеевским гастрономом? – Именно. И у нас в театре всегда пахло молотым кофе и вкусными колбасами. Мы даже шутили, что КОМЕДИЯ – это «комплексное обслуживание масс едой и искусством». Так вот, помню, однажды утром я играл в сказке Андерсена. Дело было в воскресенье. А в доме у меня в этот момент раздался звонок, и вежливый голос попросил позвать к телефону Андрея Робертовича. Причем ударение в отчестве было сделано на буку «е». Это было так рано утром, что домашние ответили, что Роб-е-ртовича, дескать, нет, ушел «на сказку». Вежливый голос попросил передать, что звонили из Комитета государственной безопасности, и в трубке раздались короткие гудки. Сон, естественно, как рукой сняло. Меня нашли в театре и испуганно осведомились – где и что ляпнул?! После чего было принято решение «сушить сухари». Вечером в квартире снова раздался звонок: «Здравствуйте, Андрей Робертович! (на этот раз ударение уже было поставлено правильно, из чего я сделал заключение, что работа над моим досье идет полным ходом). Вас из Комитета государственной безопасности беспокоят. Вы у нас – лауреат». Я ничего лучше не нашел, как ответить: «Надо же, какие у вас смешные названия придумывают» – «Не волнуйтесь, мы сами вас найдем». Через две недели (я играл в детском спектакле тигра), после первого акта спускаюсь в гримерку, а навстречу – «взбледнувший» директор театра. «Андрюша, к тебе пришли». А в гримерке сидят товарищи: «Мы должны прямо сейчас доставить вас самолетом в Москву». «Я ведь, – говорю, – спектакль играю, у меня только первый акт закончился». А директор успокаивает: «Ничего-ничего. Второй акт доиграет за тебя Коля Павлов» – «Как?!» – «Да кто вас под этим гримом узнает?» Меня усадили в черную «Волгу», загрузили в самолет, привезли на Лубянку… И там торжественно вручили премию КГБ за актерское мастерство, медаль и кожаный диплом. Мне было тогда 23 года. А в конверте лежало 40 рублей и 87 копеек – за вычетом подоходного налога. Это была премия КГБ СССР. На следующий день, когда я вернулся в театр, Евгений Жаров, сын Михаила Жарова, предложил мне вступить в партию. Но я ответил, что «не совсем еще готов». Зато эта премия КГБ помогла мне в 1985 году получить, наконец, диплом ГИТИСа. Я из ГИТИСа выпустился в 1982-м, а вот сдать научный коммунизм так и не смог. Так что у меня диплом датирован 1985 годом. – А как гитара и кино вошли в вашу жизнь? – Гитара появилась, когда я увидел, как играет на этом инструменте моя однокурсница. Я окончил физико-математическую школу в Омске. Ничего не предвещало моего ухода в артисты. Но я могу с точностью до минуты назвать время принятие решения. 2 октября 1977 года, 8 часов вечера по омскому времени. Мой день рождения. Показали документальный фильм «Вороне где-то Бог…» О том, как набирался курс в театральный вуз. А вечером пришла мама, и я ей сказал: «Мама, я хочу пойти в артисты». Мама не нашла ничего лучшего, как ответить: «А ты знаешь, сынок, они мало получают…» Но показала меня режиссеру омского ТЮЗа. Через некоторое время мы с мамой отправились в Москву поступать в ГИТИС… – Вы ведь долгое время были капитаном сборной артистов, игравшей «театральные марафоны»? – Это было в 1984 году, КВН тогда еще не возродился. Я был капитаном Театра комедии. Команды других театров возглавляли Борис Смолкин и Ургант. Так мы проиграли до 1989 года… Театральные марафоны – это «ночники», которые длились от 18 часов вечера до 9 часов утра. Капитанские конкурсы шли по два часа. Мы играли в «Октябрьском», трехтысячном зале, который был окружен на километр машинами, – оттуда раньше времени было выехать невозможно. У нас было море фанатов, мы были безумно популярны. И главные режиссеры театров меняли репертуарное расписание под нас, чтобы дать возможность играть! Это была фантастическая ситуация. – Ваша супруга – прекрасный композитор. А вот интересно, какими еще качествами, кроме таланта, должна обладать женщина, чтобы привлечь ваше внимание? – В разные годы это были разные качества. Если брать меня, как одноклеточного, то есть, как мужчину (смеется), то когда я видел женщину на большом расстоянии, меня в ней привлекали прежде всего ноги. При приближении к ней – ее лицо. При еще большем приближении – ее душа. Но всякое бывает. Мне могла понравиться женщина по радио, тогда ни о ногах, ни о лице, конечно, речь не шла. Ну и очень важным качеством была ее способность восприятия меня любимого. – Вас называют «человеком-оркестром»? Вам это нравится? – Я все это делаю для того, чтобы мне было комфортно в жизни. Я хочу нравиться людям, хочу, чтобы меня любили. Каждый артист хочет, чтобы его любили зрители. Но степень представления, что такое зрительская любовь, у каждого своя. Мне хочется, чтобы меня любили абсолютно, и за это я готов платить. Но не «до», а «перед».