Сто лет назад произошло московское наводнение

Зима 1908 года выдалась снежной: заносы на дорогах были так велики, что железнодорожное движение прерывалось на долгие часы, а то и на сутки. Март выдался холодным, а в апреле вдруг резко потеплело, и многочисленные речки Подмосковья, проснувшись от долгой спячки, в считаные дни вышли из берегов, затопив окрестности. Повышение уровня воды в Москве-реке началось 6 (19) апреля, а уже через два дня по реке неудержимо пошел лед крупными глыбами, перегораживая русло в узких местах. В Звенигороде разнесло в щепки мост, жители Монастырской слободы спасались на крышах, погибло много скота. В Серпухове под водой оказались шесть фабрик и заводов, мельницы, магазины, 70 обывательских домов… И такая картина была по всей губернии. А когда вода подошла к столице, то бурные потоки, переполненные ледяным крошевом, начали атаку на набережные и низины города. К 10 (23) апреля воедино слились Москва-река, Водоотводный канал, низовья Яузы, вышла из своих подземных «берегов» Неглинка. Под водой оказались вроде бы «сухопутные» Самотека, Неглинный проезд, Кузнецкий мост… По улицам города плыли бревна, обломки саней и телег, мебель, хозяйственная утварь, стога сена и множество сора, который еще две недели назад спокойно готовился догнивать в положенном ему месте… Затопленными оказались окрестности Новодевичьего монастыря, Лужники, Хамовники, Пресня и особенно «по-крупному» Дорогомилово. Здесь оказался залит склад сахарного завода с 350 тыс. пудов сахара, но все возраставшую тревогу москвичей это не подсластило… Местность оказалась отрезанной от города, и «вода свободно гуляла по Большой Дорогомиловской улице, а Брянский вокзал отрезан и окружен был водой…» С приключениями преодолевали водную стихию и пассажиры Павелецкого вокзала. Последний отправлявшийся поезд, как писали газеты, «тронулся, но затем остановился, так как колеса «не брали» рельсов. Его подали назад, и затем уже с разбегу удалось выйти со станции, рассекая воду подобно пароходу. Вода почти достигала второй ступеньки вагона…» Затопило электростанцию на Раушской набережной, и половина Москвы осталась без света. Замерли трамваи во многих частях города, даже весьма отдаленных от берегов главных московских рек. Едва удалось отстоять Третьяковскую галерею. Хорошо еще, что заранее были заготовлены кирпичи, цемент, доски, и с началом паводка две роты саперов с помощью городских рабочих быстро возвели стену вокруг всей галереи. Последние стройматериалы доставляли уже на лодках. Но вода прибывала с неимоверной быстротой, и служители начали переносить картины на верхний этаж здания... Газетные стихотворцы, как всегда, поэтизировали стихию: Я видел гнев стихии водной... Себя почуявши свободной, И широка, и глубока, Неслася бешено река. Все беспощадно сокрушая И все ломая на пути, Живое, мертвое смывая, Она неслась, не уставая, Кто от нее нас мог спасти? А действительно – кто мог спасти? К сожалению, несмотря на ожидаемую опасность, подготовка к паводку была организована из рук вон плохо. Старания властей города ограничились выделением нескольких худых лодок около Устьинского моста, совершенно необорудованных, с неопытными дворниками в роли перевозчиков. Общество спасания на водах также показало себя не с лучшей стороны. Спасательная станция на реке сама просто-напросто затонула, лодок не оказалось, а спасательные круги, висевшие на парапетах мостов, оказались изгрызенными мышами, с гнилыми веревками. А когда городская управа арендовала в Дорогомилове дом для переселения пострадавших жителей, то вода затопила и этот дом! Лишь своевременные действия пожарных и солдат несколько помогали справиться с ситуацией… Лишь 12 (25) апреля вода понемногу стала убывать. На улицах, занесенных илом и песком, валялись разнообразные обломки, бочки, разбитые баржи и плоты, всевозможный скарб; мостовые местами были размыты. Начали подсчитывать убытки. Затопленной оказалась пятая часть городской территории, при этом почти 100 километров улиц и переулков ушло под воду. От наводнения пострадали в той или иной степени около 20 тыс. человек, было разрушено почти 2500 построек. Общую сумму убытков определили в 20 млн рублей. Помощь поступала из всех уголков России – многие откликнулись на беду, постигшую москвичей. Был создан и городской комитет помощи пострадавшим, но основная помощь поступала от частных лиц и организаций. Присылали деньги, вещи, одежду, съестные припасы… Общая сумма пожертвований составила свыше 185 тыс. рублей (из них 40 тысяч выделил город и 38 тысяч «лично» император). Городская же Дума оказалась не на высоте. При обсуждении доклада о наводнении один из гласных ехидно заметил: «В нем указано даже число погибших кур, а о людях ни слова…»