Стоп-кадр

[i][b]Мы снимали кино про чернобыльских пожарных. Не про тех, что тушили четвертый энергоблок. К тому времени, в 1991 году, их уже не было в живых. Мы снимали про пожарных, служивших в зоне отчуждения, в Гомельской области Белоруссии. Их задачей было тушить пожары в зараженной зоне, чтобы радиация вместе с гарью не распространялась по свету. После Чернобыля прошло пять лет. До развала Советского Союза оставалось полгода.[/i]Средство от радиации[/b]Притормаживаем у шлагбаума с табличкой «Стой! Запретная зона». Стоим недолго. Потому что с нами в машине милицейский майор. Мы снимаем фильм по заказу МВД. В багажнике, помимо съемочной техники, – четыре ящика «Пшеничной». Дар МВД. Говорят, что водка «выводит радиацию» из организма. Все, кто несет службу в зараженной зоне, ежедневно «выводят радиацию». В немереных количествах.Ночевка на обкомовской даче. Камин, буфет с хрусталем, на стенах – лосиные рога и кабаньи головы. Раньше сюда приезжало партийное руководство – на охоту. Теперь здесь живут милиционеры. Пахнет портянками.Оператор Володя кладет на травку у порога дачи счетчик Гейгера. Аппарат пищит громко и противно.Сегодня на ужин – рыба. Жареная и вареная. Из речки, что течет рядом. Оператор Володя пытается сунуть в тарелку с рыбой свой счетчик.– Брось, Володя! – милиционеры вежливо отбирают у него аппарат и звенят обкомовским хрусталем. Все едят рыбу и «выводят радиацию». Едят и выводят, едят и выводят…[b]Зона отчуждения[/b]Какие чудесные дороги в зоне! В 1986 году, после аварии, все дороги – проселочные и даже лесные – закатали в асфальт. Чтобы ветер не поднимал дорожной пыли, чтобы с пылью ветер не раздувал радиации. Оператор Володя то и дело требует остановить машину.Он снимает пейзажи – девственные и прекрасные. За пять лет в отсутствие людей зона превратилась в заповедник. То лось выйдет на асфальт, то стая кабанов пробежит в высокой траве. Вот оператор Володя снимает замершего на опушке леса оленя. Милиционеры накрывают стол на капоте машины. Приказ: «выводить радиацию». Сержант-водитель тоже подчиняется приказу.Вокруг Чернобыльской АЭС – десятикилометровая зона отчуждения. Здесь почти никто не живет: деревни снесены, дома захоронены в могильниках. Зона отчуждения обнесена колючей проволокой. Река Припять – тоже в зоне отчуждения. С высокого белорусского берега Припяти видны трубы АЭС. Внизу под обрывом – полузатопленный «речной трамвайчик». Нос на берегу – корма под водой. Из «трамвайчика» выскакивает человек и бежит в прибрежные кусты.– Это он нас заметил, – улыбается сопровождающий нас майор.– Пуф-пуф! – делает из пальца пистолет сержант-водитель.От «выведения радиации» милиционеры становятся добрее.В зоне, помимо зверья, живут беглые преступники. Беглые стараются огня не разводить, питаются ягодами, кореньями и сырым мясом – если чего поймают. Милиционеры знают об этом. Но облав не устраивают.Себе дороже. Счетчик Гейгера в зоне отчуждения пищит как бешеный. Зачем облавы? Беглые скоро сами загнутся. Тут нечем выводить радиацию.Зону отчуждения окружает зона отселения. Людей отсюда эвакуировали, но дома стоят. Правда, с каждым годом домов становится все меньше. Предприимчивые граждане потихоньку вывозят ничейные избы. На продажу. На бревнах краской намалеваны цифры.Бревна разберут, а потом где-нибудь под Минском или Брянском соберут в той же последовательности. Новые хозяева вряд ли будут исследовать свое жилье на уровень радиации.Заслышав приближение автомобиля, из избы выходит старуха. Тормозим.– Здравствуйте, бабушка! – кричат милиционеры.Кричать нужно громче – старуха плохо слышит. Она – единственный житель деревни. В 1986 году эвакуироваться отказалась. «Никуда, – сказала, – не поеду, все равно скоро помирать». Пять лет прошло после аварии, а все живет. Куры у нее тут, картошка.– Заходьте, сыночки, я бульбу зварыла.– Спасибо, – отвечают милиционеры, – мы сыты.Оставляем старухе банку говяжьей тушенки и едем дальше. Милиционеры всегда подкармливают стариков, когда проезжают мимо.В зоне отселения живут старики, которым некуда и не к кому было ехать. Здесь нет света, почты, магазинов. Этих деревень давно нет на карте, эти люди не получают пенсии.Стариков то и дело грабят бомжи, которые поселились в брошенных избах. Воруют с огородов картошку, сворачивают головы курам. Бомжи съезжаются сюда со всего Советского Союза.В сельской школе на полу валяются Пушкин, Лермонтов, Толстой, Достоевский. Там же – следы жизнедеятельности бомжей. Они используют литературу по нужде – Пушкина, Лермонтова, Толстого, Достоевского. На бомжей иногда устраивают облавы. На грибников тоже.Грибов в зоне – видимо-невидимо. Когда начинается сезон лисичек, люди проскальзывают мимо милицейских постов, продираются через колючую проволоку – по грибы. Поляки оптом скупают лисички за хорошие деньги. Потом перепродают немцам. В немецких ресторанах блюда из лисичек стоят дорого.Мы снимаем пожарных в действии. Оператор Володя руководит процессом.– Сюда побольше плесните! – командует он.Пожарные поливают сельский клуб бензином из канистр.– И про соседний дом не забудьте! – кричит Володя.Воздух пропитан бензином, пожарные рукава размотаны, люди наготове.– Поджигай! – вопит оператор Володя.Начальник пожарного дивизиона лично чиркает спичкой, и дорожка бензинового пламени устремляется к домам. Старые строения вспыхивают сразу.Пожарные готовы тушить сотворенный ими же пожар.– Терпи! – командует оператор, – дай разгореться!Пламя разгорается, крытая сухой дранкой крыша искрами уходит в небо, обнажая горящие ребра стропил.– Гаси! Я уже не помню, сколько деревень мы сожгли. Кажется, четыре. Мы снимали процесс тушения пожара при свете дня, ночью, на рассвете и на закате.Пожарные поливали дома бензином, чиркали спичкой, заливали пламя из брандспойтов и сожалели о том, что радиация вместе с гарью распространяется в окружающую среду.– Нормально, герои! – кричал оператор Володя. – Искусство требует жертв!После каждого удачно снятого эпизода пожарные, милиционеры и съемочная бригада обильно «выводили радиацию».[b]ЭПИЛОГ[/b]. За годы, прошедшие после окончания съемок, оператор Володя спился, автор этого текста родил троих детей, жители отселенных районов вернулись в зараженную зону и, по сообщению белорусского информационного агентства, к 27 апреля 2006 года завершат сев зерновых.[b]КОНЕЦ ФИЛЬМА[/b].