Они пожалеют ишо!

[b]Конкурс в театральные вузы был в этом году около трехсот человек на место. Мне предстояло пройти творческий конкурс, который состоит из предварительного прослушивания, трех туров и завершающей стадии, которая тоже называется "конкурс”.[/b]На каждом этапе нужно прочитать басню, прозу и стихотворение, спеть, станцевать или показать этюд на заданную тему.Реально же вас могут попросить сделать все что угодно – начиная с рассказа анекдота и заканчивая кукареканьем.“Запускают” на прослушивание не поодиночке, а в числе пяти-десяти претендентов. Мастер смотрит иронически-усталым взглядом и велит присаживаться. Затем вызывает на “лобное место” и безразличным голосом просит “что-нибудь почитать”. Теперь главное — собраться и блеском своего таланта ослепить приемную комиссию. Но это при хорошем раскладе. Другой мастер может начать общаться, и здесь важно держаться как можно уверенней и отвечать на вопросы, не смущаясь и не задумываясь, “правильно”. А вопросы могут быть самыми неожиданными. Например: “Как тебя сюда занесло?” Или: “А чем ты занималась столько лет после школы?” (перед мастером лежит твоя анкета).Пока ждем вызова на “ковер”, меня инструктируют более “опытные” абитуриенты. Первое: ни в коем случае нельзя говорить, что ты где-то занималась до поступления и тебя там подготовили (если только не на курсах при этом вузе). Второе: не разглашай, что ты учишься в “гражданском” институте.Обычно это заканчивается словами мастера: “А что ты тогда в театральном забыла?” И одно из главных правил – находчивость. Надо быть готовым абсолютно ко всему, в том числе и к провокации. Мою знакомую спросили: “Почему вы утаили от нас, что больны СПИДом?” Никакого СПИДа у нее не было, но она растерялась, ответила что-то в духе “Это не ваше дело!” и благополучно слетела с 3-го тура. А нужно-то было всего-навсего расплакаться: “Я его так любила, так любила, а он!..” В театральных, по моим наблюдениям, любят рыжих, не любят крашеных.Любят искренних, не любят слишком наглых. Любят иногородних, не любят питерцев (в Москве) и москвичей (в Питере). Любят страшненьких, не любят симпатичных. Любят высоких. Маленьких тоже любят. Но почему-то не берут.Многое зависит от того, кто набирает курс, какой дипломный спектакль он собирается ставить, ну и, конечно, от личных симпатий мастера.Курс набирают приблизительно из 20 человек. Из них только половина будет учиться бесплатно, остальным придется платить. Цена колеблется от 2,5 до 3 тысяч долларов в год. Мальчиков требуется больше, чем девочек: просто в спектаклях больше мужских ролей. А так как среди абитуриентов явно преобладает прекрасная половина человечества, то и платят за обучение в основном девушки. Например, в ГИТИСе такое соотношение: семь бюджетных мест для мальчиков и только три для девочек. И на эти три места — около тысячи желающих со всего СНГ.— Нужен блат! — уверенно говорит мне абитуриентка из Чебоксар, безуспешно поступающая “на артистку” уже третий год.Самым блатным среди вузов, по “шкале” моей собеседницы, считается ВГИК.– Когда в прошлом году я пришла туда на 2-й тур, – рассказывает она, – педагоги отбирали по одному мальчику из каждой пятерки. Моей фамилии в списке не оказалось, и я решила поинтересоваться: “Вы что, девочек совсем не берете?” — “А мы уже набрали…” Как?! Ведь шли только самые первые прослушивания.Вторым по “шкале блатности” среди неудачливой “абитуры” считается ГИТИС: ведь именно оттуда якобы выпускается больше всего детей известных артистов. Абитуриентка, провалившаяся в ГИТИСе, поделилась со мной наблюдениями: “Экзамены сдавали только трое из тех, кто потом поступил. Остальные посланы свыше”…Ну а третье место в слухах о блате поделили “Щука” (Училище им. Щукина при Вахтанговском театре), “Щепка” (Училище им. Щепкина при Малом) и Школа-студия МХАТ.Правда, о блате в основном говорят те, кто не смог поступить: своеобразное самоутешение. Так что “шкалу блатности” можно считать шкалой престижности без всяких кавычек.Кстати, насчет детей артистов. Вместе со мной поступала внучка Глузского. Она всем рассказывала, что ее дедушка — замечательный русский актер, был деканом во ВГИКе, но по блату туда она поступать не хочет, а хочет добиться всего сама. Сама она так никуда и не поступила…Лично я утешаю себя тем, что все Великие, как правило, поступали не с первого раза. Андрей Миронов, например, только с третьего. Одно плохо: время идет, а девушек принимают максимум до 20—21 года. Со мной вместе поступала девушка двадцати четырех лет. До этого она четыре года училась в МГУ, “храбрости набиралась”. Очень обидно за нее было. Педагоги и так-то деликатностью не отличается, а тут ей прямо в лоб закатали: “Что же ты здесь забыла в таком возрасте? У нас в двадцать семь уже народными артистами становятся, а ты куда лезешь!” В общем, никуда ее не взяли, только расстроили. Зато в МГУ восстановили.Во МХАТе случился такой казус. Это было мое второе прослушивание, поэтому душа находилась в районе пяток.Масла в огонь подливали абитуриенты, выходящие из “камеры пыток”: “Да они вообще не слушают, своими делами занимаются! Две строчки прочитаешь, а они: “Все, спасибо, садитесь!” И вот с десятью страдалицами я иду по бесконечным коридорам. С фотографий на стенах на нас недобро смотрят уже ушедшие мхатовские актеры. Наконец, попадаю в душное помещение, сажусь на краешек шаткого стульчика и готовлюсь слушать. И тут происходит страшное. Мастер вызывает меня первой! Я встала, видимо, слишком резко, потому что мой стул с грохотом повалился на пол. “Ну, что будем читать?” — дико вращая глазами, поинтересовался мастер.“Вильям Шекспир, монолог Гамлета”, — почему-то ответила я, хотя у меня в репертуаре было много “женских” стихов: Цветаева, Ахматова. “Офелия, о радость, помяни мои грехи в своих молитвах, нимфа!” – закончила я десятиминутный монолог со слезами (от ужаса).— А вы можете прочитать какое-нибудь детское стихотворение? И не надо так сильно стараться!И тут оказалось, что я не помню ни строчки из детских стихов! Пауза затянулась.— Садитесь и подумайте пока.Все, мелькнула мысль, следующего тура мне не видать!.. Но какое же это счастье — вернуться на свой милый разбитый стульчик!.. Сердобольные девочки наперебой стали подсказывать мне детские стихи, но на меня как будто напал столбняк. Я плохо помню, как снова вышла и прочитала про Лукоморье и дуб зеленый. Очнулась только, когда передо мной стояла студентка и трясла меня за плечо: “Девушка, девушка, вы прошли на следующий тур, зайдите к мастеру, пожалуйста!” Правда, со второго тура я все-таки слетела…Среди поступающих попадаются всякие. Есть талантливые, но очень застенчивые. Есть пустые, но ужасно амбициозные. Подбегает как-то ко мне девушка 58-го размера, со стрижкой под мальчика, с круглым лицом и желтым мелированием. С ростовским говором и очень низким, мощным голосом. И кричит благим матом о том, что ее не приняли: “Да хто они такие, да они ишо пожалеют! Но я все равно поступлю! Они меня в ХИТИС послали, типаж у меня, видите ли, не такой! Ну, ничо, в ХИТИСе в этом меня сразу возьмут!”Абитуриенты, как правило, не смеются, наоборот, советом помогают, поддерживают. А вот студенты любят похулиганить. Например, написали объявление на входной двери: “Все, кто сегодня прошел второй тур, отчислены. Набор закончен. Администрация”. Некоторые верят.А еще студенты любят рассказывать легенды про поступление. Рассказывают, например, как приехал мальчик из глубинки, прошел прослушивание во МХАТе, но вместо второго тура уехал обратно. А на прослушивание случайно заглянул Олег Меньшиков, и так ему этот мальчик понравился, что он бросил все дела и полетел к нему первым же самолетом. И сейчас в Москве играет с ним в одном известном спектакле… Приятно, конечно, такое слышать.Сразу настроение поднимается, надежда появляется. И хоть говорят студенты, что после института им ничего не светит, что актеров сейчас “как собак нерезаных”, что никакой работы в театрах нет, и все талантливые люди спиваются, — от этих ужастиков поток поступающих не только не уменьшается, а с каждым годом становится все больше.Вот и я на будущий год тоже поступать пойду. Снова…