Сериал «Апостол», о борьбе двух разведок, НКВД и немецкого Абвера, стал самым рейтинговым телевизионным событием последних недель, вызвал бурное обсуждение и поток публикаций в прессе. Известный режиссер Юрий Мороз выступил в этом фильме одним из продюсеров и режиссеров – взамен уволенного режиссера Икс. О том, как шла работа над фильмом, он рассказал корреспонденту «ВМ». Постановщиков на переправе заменяют – Великую Отечественную войну в разные времена снимали по-разному. Сегодня едва ли не все фильмы про войну – экшн: остросюжетные боевики, чаще всего про разведчиков, с лихо закрученной интригой, спецэффектами, погонями. Чем объяснить эту тенденцию? – У достаточно большой части зрителей в силу отдаленности тех событий исчезли ассоциации эмоционально-исторические. Плюс отсутствует идеология, без которой немыслимо было советское кино, – возьмите «Щит и меч», «17 мгновений весны» и иже с ними. Современный зритель воспринимает кино о войне как жанровое приключение. Для него на экране «наши» борются с кем-то. И эта борьба не несет эмоциональной окраски. Хотя для той части зрителей, которые помнят старые фильмы, наверное, сегодняшнее кино покажется несколько облегченным. – Психологическая нагрузка в современных «военных» фильмах слабее? – Ну почему же? Жанровое кино не обязательно безмозглое: кто-то за кем-то побежал и кого-то догнал. Я надеюсь, что и «Апостол» не такой фильм. Все-таки у нас люди бьются не на мечах, а пытаются психологией одолеть друг друга: кто кого перехитрит, кто кого переиграет. Так что психологию никто не отменил. Но повторяю, временная дистанция дает о себе знать, и удержать зрительское внимание только идеологической или эмоциональной составляющей стало сложнее. Американцы по этому поводу вообще не парятся. Никто у Спилберга не спрашивает: а существовал ли реально Индиана Джонс, который в Африке боролся с немцами, искавшими в это время чашу Грааля? – Все-таки, если попытаться классифицировать: вы снимали фильм о войне с детективным сюжетом или детектив, действие которого происходит во время Великой Отечественной? – Я снимал тот сценарий, который у меня был. Он был основан на интриге – достаточно лихо закрученной. Потому что действительно до самых последних минут непонятно, кто есть кто. В сценарии есть и интересные персонажи, и интересные повороты, и какой-то новый взгляд на исторические факты, например, связанные с работой НКВД, и мелодраматическая линия. Это хороший, профессиональный, крепкий сценарий, который, уверяю вас, попадается раз в три года. – Кто-то увлек вас этим сценарием? Или вы его искали? – Сначала сценарист Олег Антонов принес идею, а потом в течение двух лет воплощал ее в жизнь. Спустя три года мы начали искать режиссера, актеров и потом еще два года снимали. Я был одним из продюсеров этого проекта. Но режиссер, который начинал фильм, был уволен, и заканчивал его я. – А за что уволили режиссера? – По творческим причинам. Ботаник может стать агентом – Одним из достоинств фильма называют использование в нем аутентичной техники военных лет. Это действительно так важно? – Все-таки традиция советского-российского кино – следовать исторической правде. Мы еще не дошли до состояния американцев, которым важно, чтобы был захватывающий сюжет, а уже как там мушкетеры одеты, правильно или нет не суть важно. Потому что они снимают приключение, а не документальный фильм. – Кстати, зрители обычно любят отыскивать ляпы, ошибки и фактологические погрешности. Насколько вы педант в отношении деталей? – Конечно, не всегда можно за всем уследить. Иногда совершаются ошибки – не по злобе, что называется. По недосмотру. Найдут, наверное, какие-то огрехи. Я и сам их знаю. Поэтому меня этим особо не удивишь. В ситуации, когда работают несколько режиссеров, это неизбежно. – Например, многие сомневаются, что из учителя-ботаника за месяц можно было сделать агента экстра-класса. – А мне говорят: «А мы поверили!» Сколько людей, столько и мнений. – Актера Евгения Миронова готовили к роли так же быстро, как его персонажа? – Это и есть ответ на ваш вопрос: можно ли подготовить специалиста или нельзя. Женя Миронов готовился к этой роли месяца три в лучшем случае. Будучи и без того спортивным человеком, он тренировался прыгать с парашютом, обучался приемам борьбы, стрельбы из разных видов оружия. И мне кажется, в картине он делает все это более чем убедительно. – Миронов – актер сверхзанятый. Сложно было совпадать с ним по графику? – Он сверхзанятый, потому что очень профессионален. Непрофессиональные люди болтаются без дела, без работы. А такой актер, как Женя, если подписался под эту работу, сделает ее от начала до конца. – С таким актером работать, наверное, одно удовольствие? – Конечно. Женя Миронов относится к категории тех актеров, которые в принципе могут сами сделать все за тебя. Он знает про свою роль значительно больше, чем режиссер. Он знает, что в этой сцене делать, как это снимать, где должна быть камера, как мизансцену построить. Такие актеры называются «самоигральные». Режиссер в это время может курить бамбук. Пришел на площадку, сел и говоришь: «Ну, Женя, покажи, что ты будешь в этом кадре делать». И Женя делает. Потом ты оператору говоришь: «Видел? Это теперь надо снять». Ты и сам знаешь про его роль все, знаешь, как это должно быть. Но актер может такую краску положить, какую ты даже не предполагал. И это огромная радость. Но это Женя Миронов. А есть другая категория актеров, которые приходят и смотрят в рот режиссеру и ждут от него указаний: что делать. Фоменко утверждал не я – К какой категории относится актер Николай Фоменко? Его фигура вызывает неоднозначную реакцию. Все-таки с его имиджем шоумена серьезная роль не очень вяжется. – Я понимаю. Но не я выбирал этого актера на роль. Я все-таки сторонник того, чтобы актер был, что называется, «белым листом», чтобы за ним не тянулся шлейф каких-то сверхролей или сверхсобытий, скандальных или не скандальных. Мне кажется, что это будет мешать моему зрительскому восприятию. Фоменко нужно прикладывать огромные усилия для того, чтобы я ему поверил, поверил в то, что человек, который все время смешит, шутит, может сыграть серьезную драматическую роль. Что совершенно не требуется Жене Миронову. Но это был выбор режиссера… Ивана Иванова. И это его право. – Правду говорят, что Фоменко – друг сценариста Олега Антонова? Может, это была его креатура? – Они работали, если я не ошибаюсь, над «Сиротой казанской». Но таких подробностей я не знаю. И в любом случае, не вижу в этом ничего плохого. Главное, чтобы делу не мешало. – Вас наверняка часто спрашивают: почему вы снимаете в своих фильмах свою дочь Дашу (актриса Дарья Мороз, в фильме жена главного героя. – Е.К.)? – Опять-таки утверждал на роль ее не я. Вы можете сказать: «А, он лукавит, он же продюсер». Но я отвечу так: я в этот момент снимал фильм «Братья Карамазовы», в котором моя дочь не снималась. Уж мне, наверное, легко было бы пристроить ее в «Карамазовы». Но я посчитал, что для нее там нет роли. У меня нет желания засовывать ее куда угодно, лишь бы снималась. У нее достаточно предложений, чтобы соглашаться или отказываться. От такой роли, как в «Апостоле», с такими партнерами, не отказываются. И мне кажется, она там на месте. Это достаточно сложная драматическая роль, и она достойно с ней справилась. Она состоявшаяся актриса. Мне за нее не стыдно. – Отношения отца и дочери на съемочной площадке не мешают работе? – Я с ней снял, по-моему, только две сцены. Все остальное было снято не мной. Абсолютно не мешает. У меня складывается так, что с Даши я могу требовать жестче, чем с других. Какие могут быть личные отношения? На площадке это актриса, которая должна играть другого человека. Это уже не моя дочь. Идиотам Достоевский не нужен – «Апостола» вы снимали параллельно с «Карамазовыми»? – «Карамазовых» я уже полностью снял и начал монтаж, когда возникла необходимость доснять «Апостола». Я остановил «Карамазовых» на два месяца, уехал на съемки, потом вернулся к монтажу «Карамазовых», пока монтировался «Апостол». Отчасти поэтому с «Карамазовыми» мы затянули. К концу года я уже должен был сдать картину. Сейчас мы заканчиваем писать музыку и начинаем перезапись. – Сложно переключаться с одного материала на другой? – Мне было не сложно. Это вопрос профессии. Просто «Карамазовы» значительно более сложная работа, нежели «Апостол», – по самому материалу, по способу работы с актерами, по всему. – Экранизациями классики зритель за последнее время уже изрядно насытился. Тем более что «Братья Карамазовы» – слишком грузоподъемное философско-религиозное произведение. Думаете, «покатит» у телезрителя? – Если так ставить вопрос, то зачем книги сложные писать? Зачем нужна философия? А будут это читать, смотреть? Но если показывать только фильмы про то, как Маша разлюбила Сашу, зритель в течение пяти лет превратится в идиота, который только это и способен будет жевать. Конечно, такому зрителю Достоевский не нужен. Но я надеюсь, что идиотизация телезрителя не достигла еще такого прогресса. И потом, я бы переживал, если бы «Братьев Карамазовых» показали один раз по телевизору, и все. Но я знаю, что это будет выпущено на DVD, следовательно, та часть публики, которую заинтересует фильм, смогут посмотреть его более внимательно. К тому же во время телепоказа не будет рекламы. – В отличие от «Апостола» здесь первоисточник – классика русской литературы. Это обстоятельство помогало или, скорее, связывало по рукам? – Вы понимаете, я не старался на плечах Достоевского построить свое режиссерское счастье. Моя задача была максимально близко к тексту пересказать эту историю. Я сделал абсолютно академическую экранизацию. Конечно, там, где у писателя полторы страницы монолога, я сокращал. Но я старался быть адекватным этой прозе своими картинками. Как это получилось – вопрос другой. Но мне показалось, что на главные вопросы я ответил, не погрешив против Федора Михайловича. Надеюсь, что он в гробу не перевернется. А дальше судить зрителю. Мне кажется, чем больше он будет подготовлен, тем интереснее ему будет смотреть. Ну а тех, для кого эта история окажется новой, – а таких будет большинство, потому что роман громкий, но малочитаемый, – сможет привлечь сюжет, опять-таки достаточно лихо закрученный. Может, в предыстории он не так крепко держит. Но дальше он как пружина начинает сжиматься-сжиматься. Думаю, зрителю будет любопытно.