Артисты цирка – одни из самых суеверных людей

На круглой крыше стеклянного здания бегло читаю: «ЦИРК». Короткое слово отзывается внутри предчувствием счастливого смеха. Вон сколько мальчишек и девчонок, а также их родителей спешат на встречу с самым веселым и загадочным искусством! Новогодняя программа в разгаре. В день идут по три представления – артисты в перерывах даже грим не снимают. Заполненный зал, на улице спрашивают лишний билетик…Корреспонденту «Вечерки» посчастливилось целый день провести в Большом московском государственном цирке на проспекте Вернадского.[b]Проход разрешен[/b]«Осторожно, пальма!» – слышу я и вжимаюсь в стенку. Мимо меня трое мужиков тащат то ли картонное, то ли пластиковое «вечнозеленое» дерево. «Аккуратно, олень!» – вздрагиваю от строгого голоса и вижу сохатого – живого, глаза в глаза смотрим. Расставленные вокруг таблички предупреждают: «Проход запрещен, хищники». Стройные девушки-снежинки в белых шубках и расшитых бисером кокошниках бесстрашно кружатся перед выходом на манеж.Дед Мороз с посохом вальяжно наблюдает за ними.– Не приведи бог перебежать дорогу артисту, идущему на сцену, – шепчет мой провожатый Вадим Гурович, пресс-атташе Большого московского государственного цирка на проспекте Вернадского. – Такая у нас примета.Глядя на быстро мелькающие, блестяще-разноцветные картинки-кадры, чувствую, что попала в сказочную страну под названием Закулисье.Чтобы поймать артиста, жду, когда закончится номер. В проходе темно. Рядом со мной чья-то рука отодвигает портьеру. В луче света возникают рога, рыло, лохматые уши… Вот уж не думала, что когда-либо окажусь за кулисами вместе с чертом![b]Глупый дурак и умная дура[/b]Рядом с хвостатым его дама – с клубками, вплетенными в рыжий парик, и плюшевой крысой на плече. Заслуженные артисты России Лада и Александр Сарнацкие ждут своего выхода, чтобы в праздник строить козни добрым силам.– Один раз в год мы перевоплощаемся в кикимор, леших, русалок и прочую нечисть, – говорит Лада. – Я, например, заслуженная Баба-яга Большого московского цирка, а сейчас у меня образ Путаницы.– А как вы в цирк-то попали? – любопытствую я.– Как Довлатов писал: не ты ищешь профессию, а она тебя находит, – слышу в ответ. – Я в 4-м поколении цирковой артист, но хотела убежать от этого. Даже работала секретарем-референтом замминистра культуры СССР. А Шура, наоборот, не из актерской семьи, он по профессии художник-декоратор, в 28 лет бросил все и пришел в цирк. Здесь мы и встретились. Судьба такая.Каждая клоунада – это короткое, 3–4-минутное, представление. Меняют реквизит между номерами, и клоуну нужно отвлечь зрителя. А еще ему, в зависимости от опыта, дают одну или несколько реприз, которые он может отработать на чистом манеже, показав все свое мастерство. Хороший клоун владеет многими жанрами (ведь часто реприза – это пародия на предыдущие номера или предварение следующих), может насмешить одновременно и детей, и взрослых.– У нас есть различие типажей: умный дурак, глупый дурак и хитрый дурак. Я – глупый дурак, а она у меня – умная дура, – подхватывает с иронией Александр Сарнацкий. Лада смеется и ничуточки не обижается. Говорят, клоунессе на манеже сложнее приходится, чем мужчине. Ведь для нее грань между хорошей шуткой и пошлостью тоньше.– Наш выход! – Черт с Путаницей выбегают на манеж.[b]Бросить не сможешь[/b]Молодой парень крутит педали моноцикла и одновременно жонглирует 4 мячами. Вдруг мячики взбунтовались, разлетаются. Парень их подбирает и снова лихо вскакивает на моноцикл.Сергея Корогодова родители не отпускали в цирк, мама паспорт прятала. Но он все равно решил стать артистом.Поначалу за животными ухаживал, в свободное время тренировался. Потом один из клоунов взял его ассистентом.Сергей работал, а в перерыве кормил лис, кенгуру, верблюдов, ламу, тибетского яка…– Я хочу научиться, сидя на колесе, 5 мечами жонглировать. Надо по 5 часов в день репетировать. Через год смогу. Долго? Я же знаю, ради чего тренируюсь. Если продержаться несколько месяцев, потом уже получаться начнет, и бросить не сможешь.– Хочешь? Попробуй, – предлагает парень.Одной рукой я опираюсь на сиденье, другой – держусь за очень кстати подвернувшийся бортик и пытаюсь поставить ноги на педали. Даже от бортика не могу оторваться. Молодой коверный меня подбадривает:– Ну, молодец, месяца через два залезешь.[b]Лаской, только лаской[/b]По коридору, ведущему на манеж, спешит к зрителям миниатюрный Дед Мороз с Аляски. За ним, семеня ластами, торопится, скользит морской лев.– Давай, Лизонька, давай, наш выход, – подбадривает его дед… женским голосом. Вот так сюрприз: не лев, а львица, не дед – а прекрасная дама.Цирк, да и только! После выступления, когда отгремели овации и появилась минутка вздохнуть перед следующим представлением, я разговариваю с дрессировщицей Лилией Шапиловой.– Как же вам удается так животных научить? – спрашиваю.– Лаской, только лаской, террором тут ничего поделать нельзя, – цитирует Лилия профессора Преображенского из «Собачьего сердца». – Если бы мне раньше сказали, что я буду работать в цирке, не поверила бы. Я окончила Дальневосточный университет, биофак, работала в лаборатории по адаптации морских млекопитающих. Там познакомилась с будущим супругом. Он занимался с белухами, а до этого несколько лет работал в цирке. С его легкой руки я первые шаги в новом амплуа и сделала. У меня была морская львица Марго. Я никак не могла научить ее крутить обруч. Все перепробовала: и на морду ей повешу, и сама покручу руками… А Марго не понимает: чего же от нее хотят? Надо отдать животным должное, они всегда предлагают тот или иной вариант поведения. А мы должны заметить и подкрепить это лаской, рыбкой. Вот в какой-то момент она сделала одно движение – и закрутился обруч. И в жизни моей все закрутилось.На День Военно-морского флота Марго уже отдавала ластами честь, крутила штурвал, драила с тренером палубу… Потом Лилия Шапилова стала работать в геленджикском дельфинарии. Летом артисты из Большого московского цирка были у них и пригласили к себе.– Из морских млекопитающих мои самые любимые – ушастые тюлени. Я их сравниваю с инопланетянами. Огромные миндалевидные глаза, обтекаемое гибкое тело, ласты – как крылья, уши – как антенны. В отличие от дельфинов и китов, они очень хорошо слышат и чувствуют интонацию человеческой речи. Они даже поймут твое настроение.Южноамериканской морской львице Лизе в цирке не просто пришлось. Она привыкла к моему человеческому облику. А тут то на мне усы и борода; эта шляпка – для Лизы просто что-то страшное. Зрителям очень нравятся наши танцы. Животное встает на задние лапы, и мы начинаем с ней ходить по кругу. И Марго, и другие мои подопечные вставали на задние лапы, но шли только за ручку, а Лиза – сама. Еще в мячик играть любит, а чего она не любит, того мы не делаем. Нам бы теперь научиться через скакалку прыгать! Во время представлений без неожиданностей не обходится.– В конце номера по сюжету я должна кусочек посоха отдать Звездочету, – продолжает Лилия. – И тут вижу: Звездочет смеется. Поворачиваюсь – а Лизки-то и нет. Она решила, что все сделала, и ушла. Мол: «Ну и играйте с посохом, только без меня». Звездочет с тех пор говорит львице в конце номера: «Гуд бай, май лав, гуд бай!»– А что же самое сложное? – интересуюсь я.– То, что я – Дед Мороз. В дельфинарии я просто тренер. А тут у меня мужская роль, и это очень сложно.[b]Папа точно удержит[/b]Свет софитов отражается от зеркального шара. Изящная девушка крутит одновременно 5 обручей: по паре на руках и один на ноге. 6 минут длится номер, пластика тела завораживает.– С хула-хупами нужно часами тренироваться. Я совсем маленькой девочкой начала учиться. Плакала, но крутила, – говорит заслуженная артистка России Владлена Ананьева. – Я – шестое поколение цирковой династии Попазовых-Лапиад. Когда родители репетировали, коляску со мной в проходе ставили. Так что вопроса о выборе профессии не было. Родители ездили на гастроли, брали меня с собой. Я меняла школы, но всегда была при цирке. А когда время репетиции заканчивалось, минут 1015 оставляли для занятий со мной. Вначале очень важно было научить правильным движениям, понять, как и какую мышцу напрягать. Учили папа, дедушка. Мама и бабушка подсказывали что-то по хореографии и как гримироваться. Я сейчас выступаю с хула-хупами на зеркальном шаре и на штейн-трапе – большой, тяжелой трапеции.«Воздух» Владлена начала репетировать с 14 лет.– Номер на штейн-трапе придумали прабабушка и ее муж, Иван Попазов. В нашей семье он передавался по наследству. С этим номером выступали бабушка с дедушкой, отец подрос – и они уже работали втроем. Потом мы с папой вдвоем работали. Отец теперь заканчивает – передает мне. Вот сейчас ищу партнера – уже практически нашла. Я в любой гримерке, в какую ни заеду, знаю каждый уголок. В следующем году будет 15 лет как официально работаю в цирке, могу выходить на пенсию, – смеется девушка.Несмотря на солидный актерский багаж, Владлена перед номером до сих пор нервничает.– Это плохой артист не волнуется, хороший же – волнуется всегда, – уверяет она.Понятно, что разговор зашел у нас и про страховку.– Я иногда сижу в зрительном зале и слышу: «Да это просто! Его же на веревке тянут», – говорит Владлена. – А я-то понимаю, что он все делает сам. А вот когда без лонжи, весь зал замирает. В нашем номере на штейнтрапе есть момент, когда физически невозможно использовать страховку. Высота 22 метра. Папа пристегнул лонжу, я – нет, у нас идет хват руками. Боюсь ли? Я знаю, что папа точно не отпустит.[b]Очень важная профессия[/b]– Звук готов? Свет готов? Обратите внимание, что в зале слишком душно, – раздает указания инспектор манежа Дмитрий Поклад.– Сейчас исправим, – звучит из динамиков.Комната инспектора манежа самая близкая к артистическому выходу, ведь от этого человека зависит вся техническая сторона дела.– Вот главная кнопка в цирке, – Дмитрий показывает черный прямоугольник на стене. – Когда раздается звонок, всем понятно, что до начала спектакля полчаса. Артисты начинают гримироваться, одеваться. А билетеры знают, что можно запускать зрителей.Диаметр циркового манежа во всех странах 13 м. Манеж современного стационарного цирка – сложное техническое сооружение, которое позволяет за несколько минут переходить от выступлений на льду к конным аттракционам или водным номерам.– Наш цирк, построенный в 1971 г., единственный в мире, где 6 сменных манежей: проекционный, анимационный (светодиодный манеж, похожий на киноэкран с чуть меньшим разрешением), обычный манеж с грунтовым покрытием, ледовый, водный и для иллюзий, – объясняет Дмитрий. И все на часы поглядывает. Но это не потому, что он невежливый, а потому что так привык за 9 лет работы инспектором манежа. Но это не единственная его профессия. Дмитрий Поклад – заслуженный артист России, выступавший в жанре эквилибра.– Дедушка не хотел, чтобы я шел в артисты цирка, говорил: «Не дам из моего внука сделать тупого акробата». Надеюсь, что я все же не совсем тупой акробат. Если цирк из моей жизни сейчас убрать, я не знаю, что она будет собой представлять. Я в цирке с раннего утра и до конца последнего представления. А когда программу готовим, тут и ночуем.Помощники инспектора манежа – униформисты. Они выходят на манеж за время представления много раз, но их лица не запоминают зрители. Они занимаются подготовкой к началу программы, а во время пауз – к очередному номеру, ассистируют исполнителям: подают и убирают реквизит, участвуют в клоунских антре. От их работы зависит четкость всего представления. Говорят, униформисты цирк знают до последнего гвоздика – и без них представление не состоится.[b]Цирк стал другим[/b]– Цирк переживает сейчас бурный подъем, и очень многие вещи, даже по сравнению с 1990-ми годами, изменились, – рассказывает мне Леонид Костюк, народный артист России, художественный руководитель-директор Большого московского государственного цирка на проспекте Вернадского.Раньше, когда цирк входил в систему Росгосцирка, здесь не было даже своей труппы. («Как киноленту открутил – и уехал», – образно объясняет Леонид Леонидович.) Сейчас же в цирке работают около 1000 человек. 700 из них артисты, остальные – режиссеры, балетмейстеры, хореографы, музыканты, осветители, режиссеры-педагоги… Артисты гастролируют по всему миру, были в Японии, Китае, Америке, по всей Европе ездили. На престижных международных конкурсах в Италии, в Испании, в Париже получали награды. Цирк стал технически современным. Манеж интерактивный, манеж анимационный, лазерная техника.– А чего не видит зритель?– Артист вышел, за 10–15 минут всех удивил и ушел.Зрители не понимают, что эти минуты стоят огромного труда. Жонглер по 6–7 часов репетирует. Есть жанры, где вообще никогда не знаешь, как отработаешь.Сам Леонид Леонидович 20 лет выступал эквилибристом. Он держал лобовой перш (от франц. – шест, жердь), длина которого была больше 10 м. Перш сам по себе тяжелый, а на нем еще и несколько эквилибристов выполняют упражнения. Редкий случай, когда в одном человеке сочетаются удивительная сила и чувство баланса. Леонид Костюк получил самую высокую цирковую награду – «Золотого клоуна» Международного циркового фестиваля в Монте-Карло.– Я не помню такого, чтобы ничего не болело. Все время мышечная нагрузка, иногда температура поднималась. А на следующий день снова работать. Ты должен выдавать максимум возможностей ежедневно, а то и по 2–3 раза в день.В цирке нет простых жанров. А ведь многие существуют веками, сохраняя способность удивлять и восхищать.– У меня есть знакомые, которые не были в цирке по 15 лет, – рассказывает Леонид Леонидович. – Вот уговариваю их прийти неделю. А после представления они мне восторженно заявляют: «Цирк-то другим стал!» А то я сам не знаю…[b]Кстати[/b][i]В цирке есть свои приметы.Манеж – место святое, спиной к нему не садятся. Артисты старой закалки могут за это и по шее надавать.Нельзя спрашивать у артистов, когда они уезжают на гастроли, а тем более – когда возвращаются. Ведь могут и не вернуться… Не говорят «последнее выступление» – только «крайнее».Семечки в цирке тоже не грызут – иначе сборов не будет.Новую программу зритель обязательно примет «на ура», если первый билет купит мужчина.[/i]