Домашний Кончаловский

[b]В семье художника Петра Петровича Кончаловского детям запрещали рисовать. Больше того, их за прикосновение к кистям и краскам даже били. Только когда нашли под кроватью сына художника чемодан с акварелями, которые тот тайком писал, махнули рукой. «Потому что если человеку запрещают и он не делает — значит ему не надо, а если запрещают и делает — значит талант сам пробивается», — сказал Андрей Михалков-Кончаловский на открытии выставки своего деда Петра Кончаловского в Музее личных коллекций ГМИИ имени Пушкина.[/b]Выставка называется «Неизвестный Кончаловский», но художник на ней – узнаваемый. Все тот же Петр Петрович, один из основателей и председатель правления художественного объединения «Бубновый валет». Выпускник факультета естественных наук Московского университета, ученик Строгановки, парижской академии Жюльена и нашей Академии художеств. Стоявший, между прочим, на строго реалистичных позициях в живописи – с точки зрения соратников по «Валету». В 1916 году он вышел из объединения и примкнул к идейным противникам, «Миру искусства»: лозунг валетовцев «новаторство превыше всего» и их «западничество» его раздражали. Впрочем, сам он тоже не избежал откровенных влияний, и выставка – почти каталог этих влияний: тут вам и сезаннизм, и кубизм, и импрессионизм, и реализм, и все что угодно. Полотна небольшие, домашние, из семейного собрания Михалковых-Кончаловских.Глава большого семейства, муж дочери Сурикова, Петр Петрович позволял внуку Андрею мыть кисти (если тот хорошо себя вел). Умел наслаждаться тем, «что при помощи краски орехового цвета можно сплести совсем живую косу». Во времена господства идеологии в живописи отправлялся писать натюрморты (так что пресловутые его «Сирени» можно рассматривать как эскапизм и просто – «наш ответ» на бесконечные портреты Сталина). Оставил потомкам внушительное количество работ в личное пользование. Говорят, работы, хранившиеся в основном в мастерской его сына (ставшего-таки живописцем), были почти недоступны для самих Кончаловских: Михаил Петровичде был ревнив и никому их не показывал («Вот умру – тогда и глядите»).Так или иначе – «домашний» Петр Петрович Кончаловский явлен публике.