[b]Февраль 1904 года Москва прожила под знаком начавшейся войны с Японией. Вся жизнь в городе практически замерла: постройка электрического трамвая, скандал с “хомяковской рощей”, солодовниковские дешевые квартиры, раскол Частной оперы – все, что будоражило умы и занимала страницы газет, все забыто! Даже в городской Управе текущие дела были приостановлены, и вся деятельность сосредоточена на формировании и отправке на фронт “городского санитарного отряда”.[/b]Менее чем за месяц был готов первый эшелон: 22 февраля на Дальний Восток отбыл военно-санитарный поезд, составленный из 24 вагонов, забитых теплыми вещами, медикаментами, а также табаком, книгами и прочими необходимыми для успешной войны припасами. Правда, в 10 вагонах лежали артиллерийские снаряды, но они к городской Управе отношения уже не имели. Ко времени отправления поезда не только дебаркадер Рязанского вокзала, но и большая часть Каланчевской площади была запружена народом. Многотысячная толпа в момент отправления поезда разразилась громким “ура!” Все москвичи старались помочь армии. Воспитанницы Усачевского училища отказались от обеденного чая в пользу раненых и за неделю скопили около пуда сахара, который был отправлен в общество Красного Креста. Пример детей вдохновил и взрослое население Первопрестольной: завсегдатаи филипповской кофейни обратились к ее владельцу с просьбой поставить в зале особую корзину, куда можно складывать оплаченный, но “сбереженный для солдатиков” сахар.Москвичи жертвовали для армии теплые вещи в таком количестве, что склады скоро оказались ими завалены. На городской склад в Средних торговых рядах пришла старушка и отдала в пользу раненых билет государственной ренты в 100 рублей, заявив, что это все, что она скопила за свою жизнь. А артисты императорских театров собрали в помощь раненым 1000 рублей, которые и передали через главного режиссера А. М. Кондратьева… Лев Толстой прислал на нужды армии 10 коробов книг, а вот его супруга Софья Андреевна отметилась в феврале по-иному: она передала в библиотеку Исторического музея часть рукописей графа и целую коллекцию его бюстов. Все это должно было послужить основой для организации музея писателя.А вот еще любопытный “почин”. В очередную годовщину освобождения крестьян, 19 февраля, заводы и мастерские не работали. А потому свободные от трудов рабочие устремились в Большой Кремлевский дворец, где временно разместились склады для пожертвования и мастерские. Трудовые услуги предлагались бесплатно; в этот день во дворце работало более 600 человек. Так что с организацией “субботников” у большевиков через 15 лет плагиат получился! Некоторые “добровольные инициативы” отличались экстравагантностью. Городской голова получил от отставного генерала Гнедича предложение снарядить из москвичей-добровольцев партизанский отряд для работы в тылу врага. Себя генерал предлагал в командиры…А 29 февраля (год-то был високосный) Москва чествовала находящегося в городе проездом на Дальний Восток генерала А. Н. Куропаткина. Особый прием был оказан будущему “неудачнику” в Благородном собрании, где шампанское лилось рекой.Впрочем, война войной, но к концу месяца вспомнили и о традиционных праздниках. Масленица прошла как обычно разгульно и широко. На Девичьем поле и за Пресненской заставой собрались десятки тысяч людей. Не обошлось и без жертв от перепоя и обжорства. Среди умерших оказался даже прусский подданный Вольдемар Карл Некгоф, который, как писали газеты, “всю масленицу злоупотреблял спиртными напитками”. Водка не разбирает национальности: и русскому не хорошо, и немцу смерть!