Евгений Светланов: В азартные и политические игры не играю

[i]О том, что нашего выдающегося дирижера, а также композитора, пианиста и музыкального публициста будут чествовать в Большом, было известно давно. Однако детали прояснились лишь на предшествовавшей событию пресс-конференции.Известный многоликостью своего художественного облика маэстро появился на ней в байковой ковбойке и, казалось, был слегка удивлен количеством пожелавших встретиться с ним журналистов. А те, в свою очередь, подивились откровенности, с которой Евгений Федорович удовлетворял их профессиональное любопытство. Впрочем, праздных вопросов не было.Все, что называется, «по делу». В частности, по программе.[/i]— Вечер задуман таким образом, — сказал Евгений Федорович, — что перед тем, как подняться занавесу и начаться второму, моему самому любимому, акту «Золотого петушка» [b](поставлен Светлановым-дирижером и Ансимовым-режиссером в год 60-летия маэстро. — Е. Л.),[/b] оркестр Большого театра, с которым меня связывает пожизненная любовь, исполнит фрагменты из «Сказания о невидимом граде Китеже и деве Февронии» [b](еще одна яркая постановка Светланова пятнадцатилетней давности. — Е. Л.). [/b]Во втором отделении Государственный оркестр, теперь уже не СССР, а России, исполнит Вторую симфонию Рахманинова, потому что именно с этим сочинением я заканчивал консерваторию, исполняя его на дипломном концерте, — это был тот удивительлный случай, когда студенту-выпускнику предоставили один из лучших оркестров мира — Большой симфонический, ныне носящий имя Петра Ильича Чайковского. [b](Юбиляр будет дирижировать на вечере обоими оркестрами. — Е. Л.).[/b]Что касается места проведения вечера, то с Большим связана вся моя жизнь, начиная с трех лет. Именно в этом нежном возрасте я появился на этой сцене в качестве сына мадам Баттерфляй.По блату, так как, работая в Большом театре, мать и отец попросту протолкнули меня. Став актером миманса, я «прошел» весь тогдашний репертуар, сам гримировался, учился танцевать полонез и мазурку (последнюю безуспешно). Именно в это время окончательно решилась моя судьба — быть музыкантом. Так что с Большим связан пуповиной и счастлив, что его нынешнее руководство дало мне возможность без помпы и шума просто музыкой отметить скромную дату.[b]— Говорят, вы азартный болельщик. А человек? [/b]— Это не то слово! Если вы откроете сентябрьский номер журнала «Футбол», найдете там мою нелицеприятную статью «Пока не остыли страсти», в которой я по-своему подвел итоги прошедшего чемпионата мира. От редакции последовал комментарий, что, дескать, не все мысли музыканта бесспорны, но тем не менее это — его мысли. Так что я очень азартен, но в азартные игры не играю. И политические тоже. Задавали Евгению Федоровичу не только личные, но и «глобальные» вопросы «переходного» из века в век периода.— ...Мы все живем сегодняшним днем, когда, говоря словами древних, прошлого уже нет, будущего еще нет, есть сегодняшнее. А запомнится уходящий век, по-моему, тем, что унес самое большое число жизней за всю историю человечества. Что отмечен чудовищными катаклизмами в культурной жизни. Мне повезло, я застал расцвет отечественного искусства во всех его областях, которому способствовал, как это ни парадоксально, железный занавес. Творцы отдавали все нам — народу, стране и потому оказались недооцененными на Западе.На вопрос об ощущениях ответил: — Чувствую себя человеком переходного периода. Застал великих, был рядом с ними, учился у них. И учебе этой нет конца, как нет предела совершенству. Считаю себя запрограммированным консерватором — не путать с фанатичным, ортодоксальным — потому что «оттуда» пришел сюда и здесь нахожусь. Будучи человеком верующим, мыслю все-таки диалектически. Нас крепко научили в свое время: за спадом обязательно придет подъем. Я твердо верю в новый расцвет, в новый подъем России — ее искусства, всего общества. Мы этого не увидим, но я верю!