Чеховская «Свадьба» россиян и белорусов

«СВАДЬБА» Владимира Панкова началась самым неожиданным образом. Он в очередной раз пересматривал по телевизору старый фильм с Фаиной Раневской, когда раздался звонок и директор Чеховского фестиваля Валерий Шадрин предложил ему поставить «Свадьбу» в Белоруссии.Панков углядел в этом предложении знак судьбы и отправился в Минск. Результат столь неожиданного симбиоза показали на открытии Чеховского фестиваля.«Один, два, тры, чатырэ», – отсчитывает невеста (Зинаида Зубкова), поджидая жениха. Мать невесты (три дородные, как буфетчицы райисполкома, тетеньки с прическами-башнями) суетится вокруг праздничного каре из столов в рабочей столовке. Жених (Андрей Заводюк) с цветком в петлице чеканит шаг, чтобы вот-вот осчастливить невесту московским браком. Белые носки победоносно сверкают из-под коротких брюк.Но реальность сбивает его с толку – невеста Дашенька безнадежно стара, хрупкие черты лица избороздили морщины. Жених Эпаминонд Максимович в обмороке, гости в раже.Очнувшийся молодожен все больше проваливается в какой-то абсурдный, но при этом очень узнаваемый мир-морок с тельняшками, шапками-бобриками, обшарпанными столиками, мешковатыми блузками дородных дам. Искать линейную логику в этой «Свадьбе», как и почти во всех спектаклях Владимира Панкова, бессмысленно. Почему троятся у него мамы, телеграфисты Яти и акушерки Змеюкины, почему повторяются их реплики, почему вся «честна» компания вдруг оказывается на пароходе – не поймешь. Главное – крещендо абсурда, вырастающее из переклички «Свадебки» Стравинского и «Олеси, Олеси, Олеси», из переложенных на речитатив кабаре «Махайте на меня, махайте» и «Я вас любил, любовь еще напрасно», из переплясов борзеющего Ятя и путаных речей белорусскоговорящего Дымбы из Греции, в которой, как известно, все «ёсть».В московском контексте этот абсурд усиливается звучанием белорусского языка – вроде почти понятно, но смысл ускользает. Пока вдруг тихий, глубокий, теплый голос – точно мама поет колыбельную – не начинает переводить и не возвращает Эпаминонду Максимовичу этот смысл, не успокаивает («Это они свою образованность показать хотят»), не напоминает о чем-то очень простом и главном. Как зачарованный смотрит жених на свою невесту – то ли единственную родственную душу посреди вселенской вакханалии, то ли смерть, то ли дьявольский соблазн, вдруг исказивший тихие и покорные черты.Кодой в этой «Свадьбе» становится чистейшей воды реализм – появление свадебного генерала Ревунова-Караулова.Маленький старичок в сером френче (Геннадий Овсянников) так застенчиво семенит вдоль столов, так конфузливо жует, прежде чем решается налить водочки, так неартистично и жарко надоедает гостям и так горько плачет, понимая, во что его втянули, что комок подступает к горлу.