Академик РАМН Ренат Акчурин: «Будущее – за гибридными технологиями»

Одно из новейших достижений медицины – гибридные технологии прошли первые испытания и в нашей стране. На днях в НИИ клинической кардиологии им. Мясникова состоялась первая в мире конференция, посвященная гибридным технологиям в лечении сердечнососудистых заболеваний, во время которой и было проведено восемь уникальных операций.Вот что рассказал корреспонденту «ВМ» [b]легендарный сердечно-сосудистый хирург, академик РАМН Ренат Акчурин[/b].[b]– Ренат Сулейманович, а что это такое – гибридные технологии?[/b]– Чтобы понять, о чем идет речь, надо начать с личности врача. Я люблю спрашивать учеников, чем, по их мнению, Бог отличается от хирурга, а хирург от Бога. Вот вы как думаете?[b]– Пожалуй, лучше послушаю вас.[/b]– Бог точно знает, что он не хирург. А вот хирурги, к сожалению, далеко не всегда понимают, что они не равны Творцу. Есть уверенные в том, что они могут абсолютно все, ни в чем не сомневаются и ни перед чем не останавливаются. Другие, и я принадлежу к их числу, стремятся к наименьшей инвазивности (постороннему вмешательству в организм).Хирургическое вмешательство, по моему убеждению, должно быть минимальным. Человек не должен испытывать боли и страданий, и медицина обязана помогать ему в этом, а не приносить новые, дополнительные мучения. Хорошо, если вылечить пациента можно вообще без операционного вмешательства. Плох хирург, которого хлебом не корми, а дай что-нибудь «отрезать».Но если без операции не обойтись... Как вылечить хирургического больного, не доставив ему боли? Возможно ли это? Собственно, поиски ответа на такой вопрос стали философским камнем для всей многовековой медицины с древнейших времен. Благодаря этим поискам уже в наше время появились малоинвазивные методы, позволяющие ликвидировать недуг, практически не повреждая тканей. Гибридные технологии – одни из самых передовых методик такого рода. Они дают надежду пациентам, которым из-за преклонного возраста и ряда сопутствующих болезней противопоказаны сложные операции.Эта инновация появилась благодаря хитроумному изобретению французского кардиохирурга Алана Крибье. Однажды, осматривая пожилых больных, доктор Крибье задумался: а что если раздуть митральный клапан с помощью баллончика, и в тот момент, когда он расширен, произвести нужную манипуляцию? Технология позволяет сделать то, что когда-то могло показаться фантастикой. Можно подойти к суженному аортальному клапану, раздвинуть его, и под обязательным контролем сложной электронной аппаратуры «разогнать» сердце до птичьей частоты – двухсот ударов в минуту. А затем с помощью специального баллончика произвести укрепление ободранных стенок сосудов, которые внешне зачастую напоминают лохмотья ткани.Теперь, когда стенки укреплены и очищены, происходит главное – замена отработавшего свой ресурс клапана аорты на протез, изготовленный из бычьего перикарда.Эта крошечная вещица толщиной с дамский мизинец, всего 8–9 мм, позволяет ранее безнадежным пациентам жить долго и качественно. Не могу передать словами, сколь огромное удовольствие испытывает хирург, видя результаты такой работы. Хотя лично мне в то же время бывает грустно: четыре года назад ушел из жизни мой тесть. Но этого могло не произойти! Если бы тогда существовала эта технология, он был бы жив и практически здоров.[b]– А как протез попадает в нужное место?[/b]– Конструкцию доставляют в сердце через небольшой надрез в области бедра. Двигаясь к цели по кровяному руслу, она раскрывается, подобно зонтику, и заменяет пораженный орган.Сегодня это – единственный шанс для больных, которым противопоказана операция с разрезом грудной клетки и подключением искусственного кровообращения. Несколько швов на маленьком разрезе, небольшое количество лекарств, предотвращающих тромбообразование, и выписка больного через два-три дня домой, – вот и вся память о былом недуге.И еще. Операция проводится не под общим наркозом, а под медикаментозным сном. Это также одно из ее серьезных преимуществ. И, конечно, главное преимущество – малая травматичность и бескровность.[b]– Как долго длится такая операция?[/b]– Я вам рассказывал об этом полчаса, а на деле все происходит за 15–20 секунд. Из восьми операций три были связаны с заменой клапана сердца и пять с эндопротезированием аневризмы аорты различной локализации. Кстати, это тоже новый вид операций. Раньше таким больным приходилось делать огромные разрезы от лопатки до брюшной полости, а новые эндоваскулярные технологии позволяют вводить катетер, на котором «прячется» протез с трубкой в сетчатой оплетке, через бедро. Этот протез впоследствии предотвращает разрыв аорты и способствует нормальному протеканию крови через поврежденный участок сосуда.Замечу, такая идея зародилась в нашей стране еще в 70-е годы прошлого века. Николай Володось, ныне доктор медицинских наук, директор Харьковского центра сердечно-сосудистой хирургии, тогда озадачился вопросом: обязательно ли разрезать аорту, идущую вдоль всего позвоночника? Он, насколько мне известно, первым в мире додумался протезировать аорту через катетер. Однако изобретение не было запатентовано. Ведь в те годы это было чрезвычайно сложно и, я бы сказал, практически невозможно.Идея доктора Володося была впоследствии использована зарубежными коллегами. И теперь пожинать лавры приходится, увы, не нам. Да и Харьков стал заграницей…[b]– Ренат Сулейманович, неужели вы верите, что эти высокотехнологичные дорогостоящие операции будут делать нашим нищим, обездоленным старикам?[/b]– Я надеюсь на это. Если руководство страны не поймет, что мы обязаны позаботиться о наших стариках, то все политические и экономические планы государства окажутся провальными. Общество, где не любят пожилых людей, обречено.[b]– Снижается ли количество болезней сердца в стране?[/b]– Смертность от сердечнососудистых недугов попрежнему на первом месте. И здесь лидируют болезни сосудов. Что же провоцирует атеросклероз у нас в стране? Вопервых, неправильный образ жизни. То, что мы не умеем вовремя расслабиться. Нам к тому же присущ неразумный трудоголизм: нет, я сделаю все сразу и немедленно, а потом буду три дня отдыхать! В итоге – перенапряжение и тяжелые болезни.Во-вторых, мы неправильно питаемся. В то время как весь цивилизованный мир отказывается от фастфудов, мы вовсю нажимаем на бутерброды, пережаренные животные жиры, консервы. Сердце и сосуды не скажут нам за это «спасибо».В-третьих, у нас затруднено общение пациента с врачом. Специалистов в России остро не хватает. И вот почему. Например, не так давно, чтобы поднять престиж профессии участкового врача, им подняли зарплату. К чему это привело? Узкие специалисты рванули «на участки».Теперь кардиолога в районной поликлинике днем с огнем не сыщешь. О качественном обследовании приходится только мечтать.Да, есть специализированные кардиоцентры, но человек не должен приходить туда «с улицы». Он должен попадать в кардиоцентр только после обследования в поликлинике по месту жительства, когда его лечащий кардиолог решит, что необходимо дополнительное, более тщательное обследование.Я вообще считаю, что врачам надо платить по другому принципу. Чем больше человек учился, чем выше его квалификация, тем весомее должна быть зарплата. Наплевательское отношение к специалистам приводит к тому, что огромное количество пациентов оказываются предоставленными самим себе и попадают к нам в крайне запущенном состоянии. Порой помочь им бывает уже невозможно.[b]– Как же быть?[/b]– Я мечтаю, как и любой специалист, чтобы в каждой районной поликлинике все пациенты после 40–45 лет, независимо от жалоб и собственных ощущений, проходили минимальное обследование сердечно-сосудистой системы, знали как дважды два свой уровень холестерина в крови. А уж если появились боли в груди, другие неприятные симптомы, идти к врачу надо незамедлительно.Руководство страны должно повернуться лицом не только к старикам, хотя и до этого еще далеко, но и к детям. В первую очередь, очень хотел бы возвращения массовой физической культуры, которой сейчас нет. Мне было 10 лет, когда я пришел на стадион и начал учиться фехтовать. И сегодня с благодарностью вспоминаю своего первого тренера. Позже решил заняться легкой атлетикой. Все это было для меня, как и для миллионов других мальчишек и девчонок, совершенно бесплатно.Сейчас же такой возможности у многих нет – секции стали дороги. Физкультура и спорт должны быть доступны для каждого ребенка. Не для олимпийских медалей, а для того чтобы у нас росло здоровое, жизнеспособное поколение.[b]– Ренат Сулейманович, ваше имя стало общеизвестным после того, как вы сделали операцию Борису Ельцину, продлив ему жизнь на 11 лет. Тогда словосочетание «аортокоронарное шунтирование» научилось произносить все население страны, включая младших школьников. Как с позиции прожитых лет вы оцениваете вашего влиятельного пациента?[/b]– Это очень сложный вопрос, но я давно нашел на него ответ. Я никогда не стал бы, подобно Борису Николаевичу, так «рубить» Союз, что только щепки полетели. Это привело к огромному количеству необратимых проблем и стало настоящей трагедией для большинства жителей бывшего СССР. Поведи он себя более гибко, многих нежелательных последствий удалось бы избежать.Но в то же время я считаю его человеком большой силы и гражданского мужества.После него многие положили партбилеты на стол и сказали, что не хотят быть членами ТАКОЙ партии. А ведь он был первым. На такой шаг способен не каждый. За это я его уважал и уважаю.[b]– Сегодня такого пациента, как Ельцин, вы оперировали бы иначе?[/b]– Даже с учетом новых технологий я бы оперировал его точно так же. Борис Николаевич лишь внешне казался сильным, здоровым человеком, однако состояние его сердца красноречивее слов свидетельствовало о том, что он вел крайне напряженную жизнь, постоянно испытывал стрессы. Это и стало причиной тяжелой болезни сердца.[b]– Для вас важно, кого вы оперируете – уважаемого человека или, скажем, преступника?[/b]– Я как врач обязан от таких вопросов абстрагироваться. Когда мне перед операцией пытаются внушить, насколько замечателен тот или иной пациент и как важно его спасти, я стараюсь превратить это в хохму. Говорю: «Вы хотите, чтобы я поставил ему больше шунтов, чем нужно?» Родители и учителя в Первом мединституте (ныне это Московская медакадемия им. Сеченова) воспитали во мне убежденность: всем больным я должен помогать одинаково. Исходя из того, что могу сделать, а не из того, насколько сильно меня об этом просят. И это не просто красивые слова. Я на самом деле так живу.